Ганнибал - Томас Харрис

— Ты знаешь, я, наверное, не против того, чтобы выпить колы, — продолжила девушка.

— Прежде чем налить колу, я хочу тебе кое-что показать. Поверь, я могу сделать так, что у тебя не останется оснований для беспокойства, и это тебе ничего не будет стоить. Подожди немного. Потерпи.

Он взял отвертку из стоящего на шкафу ящика с инструментами. Сделать это можно было, не упуская Марго из поля зрения.

В стене кухни было две распределительные электрические коробки. Действовала лишь одна правая, а левая сохранилась со времени последнего ремонта здания.

Находясь у распределительных коробок, Барни должен был стоять спиной к Марго. Не теряя ни секунды, он распахнул дверцу левой. Теперь Барни мог видеть ее отражение в укрепленном на внутренней стороне дверцы зеркале. Mapro сунула руку в большую сумку. Сунула, но не вытащила. Отвернув четыре гайки, Барни извлек из коробки распределительный щит с двумя рубильниками-прерывателями. За щитом в стене обнаружилась неглубокая ниша.

Запустив в нее руку, он осторожно извлек на свет пластиковый мешок.

Когда он достал из мешка хранящийся в нем предмет, до него донесся судорожный вздох Марго. Она узнала знаменитый злобный образ — маску, которую силой надевали на доктора Лектера в лечебнице для душевнобольных преступников, чтобы доктор не кусал окружающих. Это был последний и наиболее ценный экспонат в его коллекции, имеющей отношение к Ганнибалу Лектеру.

— Вот это да! — выдохнула Марго.

Барни положил маску лицом вниз на стол на лист вощеной бумаги под яркий свет кухонной лампы. Он знал, что доктору Лектеру никогда не позволяли чистить маску. Внутри ее, вокруг отверстия для рта образовалась корка засохшей слюны. В том месте, где к маске крепились ремни, можно было увидеть вырванные с корнем и застрявшие в пряжке волосы.

Покосившись на Марго и поняв, что в данный момент ему ничто не грозит, он достал из кухонного шкафа набор, используемый для экспертизы при изнасиловании. В небольшой пластмассовой коробке находились гигиенические ватные палочки, стерилизованная вода, тампоны и стерильные флаконы из темного стекла.

С бесконечной осторожностью с помощью смоченной в стерилизованной воде гигиенической палочки Барни собрал с маски чешуйки засохшей слюны и перенес вместе с палочкой во флакон. Так же осторожно он извлек застрявшие в застежке волоски и сложил их во второй флакон.

Затем Барни поочередно прижал большой палец к клейкой стороне двух кусков скотча. Убедившись в том, что на образцах остались четкие отпечатки, он заклеил ими крышки обоих флаконов. Затем Барни поместил флаконы в мешочек и вручил его Марго.

— Предположим, со мной что-нибудь случится, у меня поедет крыша и я пожелаю на тебя накатить. Скажем, пытаясь облегчить свою участь, расскажу полиции что-нибудь о тебе. Эти бутылки послужат доказательством того, что я по меньшей мере являюсь соучастником в убийстве Мейсона Вергера. Нельзя будет исключить и того, что убийство вообще дело только моих рук. В любом случае у тебя останутся образцы ДНК доктора Лектера.

— Ты успеешь получить судебный иммунитет до того, как тебя загонят в угол.

— Как участник сговора, возможно. Но не в случае прямого участия в получившем широкую огласку убийстве. Они пообещают мне иммунитет за заговор и тут же меня поимеют, обвинив в том, что я участвовал в убийстве в натуре. Тогда мне крышка. Так что я теперь целиком в твоих руках.

Барни показалось, что его слова звучат достаточно убедительно, хотя до конца он в этом уверен не был.

При желании она может оставить следы ДНК доктора Лектера на хладном трупе Барни в любое удобное для нее время. Они оба прекрасно это понимали.

Марго обратила взгляд своих светло-голубых глаз мясника на Барни. После молчания, показавшегося ему бесконечным, она положила рюкзачок на стол со словами:

— Здесь куча денег. Хватит, чтобы увидеть всех Вермеров, какие есть в мире. Но только один раз, — бросила Марго легко и небрежно, хотя было заметно, что она, как ни странно, счастлива. — Мне пора. У меня в машине сидит кошка Франклина. Франклин, его приемная мать, сестра Ширли и еще один тип по имени Стрингбин намерены нанести визит в «Мускусную крысу», когда мальчишка выпишется из больницы. Ловля это проклятой кошки обошлась мне в пятьдесят баксов. Оказывается, она поселилась под другой кличкой по соседству с бывшим домом Франклина.

Марго не стала класть мешочек с флаконами в сумку и понесла его в руках. Барни понял — это сделано потому, что она не хочет показывать, какие иные пути решения проблемы находятся в ее сумочке.

У самых дверей он сказал:

— Неужели я не заслуживаю поцелуя?

Марго поднялась на цыпочки и клюнула его в губы.

— Этого, полагаю, достаточно, — чопорно произнесла она, и ступени заскрипели под ее тяжелыми шагами.

Барни запер за ней дверь и простоял несколько минут, прижавшись лбом к прохладному телу холодильника.

Глава 99

Старлинг пробудили пикантный аромат готовящейся пищи и далекое звучание камерной музыки. Девушка проснулась на удивление посвежевшей и страшно голодной. Послышался легкий стук в дверь, и в комнату вошел доктор Лектер. На докторе были черные брюки и белоснежная рубашка с галстуком в стиле аскот. В одной руке доктор держал длинный чехол для одежды, а в другой — чашку капуччино.

— Надеюсь, вы спали хорошо?

— Просто здорово! Спасибо.

— Шеф заверяет, что мы начнем ужинать через полтора часа. К коктейлю можно будет приступить через час, если не возражаете. Надеюсь, что, вам это понравится. Взгляните, как оно на вас сидит. — Он повесил чехол в стенной шкаф и, не произнеся больше ни слова, удалился.

Старлинг заглянула в шкаф лишь после того, как приняла ванну и хорошенько потрудилась над своим внешним видом. Открыв дверцы шкафа, она обнаружила вечерний наряд, состоящий из шелкового кремового платья длиной до пола и великолепной, расшитой бисером накидки. Платье имело спереди узкий, но весьма глубокий вырез.

На туалетном столике оказалась пара сережек в виде изумрудных подвесок без всякой огранки — так называемых кабошонов. Камни пылали огнем, несмотря на отсутствие на них привычных граней.

С волосами у Старлинг никогда не было никаких проблем. Даже не имея привычки к такого рода одеяниям, она не стала долго торчать перед зеркалом. Бросив взгляд на свое отражение и убедившись в том, что все предметы туалета сидят как надо, Старлинг вышла из спальни.

Немец-домовладелец расстарался и соорудил камины гигантских размеров. В камине гостиной ярко пылало бревно внушительной длины. Шелестя шелком, Старлинг подошла к теплотворному очагу.

Из угла гостиной доносились звуки клавесина. За инструментом сидел доктор Лектер. Он был облачен во фрак.

Доктор поднял глаза и у него, казалось, оборвалось дыхание. Рука его повисла в воздухе над клавиатурой. Поскольку звучание клавесина замирает мгновенно, в помещении наступила тишина, и лишь спустя некоторое время они оба услышали, как вздохнул доктор Лектер.

У камина их ждали два ликера с тонким ломтиком апельсина в каждом бокале. Передав один из бокалов Старлинг, доктор Лектер произнес:

— Даже в том случае, если мне пришлось бы видеть вас ежедневно, этот вечер я запомнил бы навсегда.

— Кстати, сколько раз вы меня видели? Этого я не знаю.

— Только три раза.

— Но здесь…

— Все, что недавно происходило здесь, находилось вне времени. В том, что я видел, нет и не могло быть ничего личного, и оно надежно закрыто от всех, включая меня, вместе с вашей историей болезни. Однако должен признаться, мне сегодня было приятно смотреть на вас спящую. Вы очень красивы, Старлинг.

— Игра природы, доктор Лектер.

— Если бы человек мог заслужить привлекательность своими трудами, то и в этом случае, Старлинг, вы оставались бы столь же прекрасной.

— Спасибо, доктор.

— Никогда не говорите «спасибо». — Легкого движения головы Ганнибала Лектера оказалось достаточно, чтобы выразить всю степень его недовольства. Кто-то иной на его месте, возможно, швырнул бы свой бокал в камин.

— Я говорю то, что хочу сказать, — ответила она. — Неужели вам больше понравилось бы, если бы я произнесла: «Весьма рада, что вы так считаете, доктор». Звучало бы это, конечно, витиеватее, но содержало бы смысла не больше, чем мои незатейливые слова. Впрочем, и в том и другом случае все было бы чистой правдой.

Она подняла бокал на уровень своих глаз цвета прерий, считая тему исчерпанной.

Доктор Лектер вдруг осознал, что, несмотря на свою ученость и все попытки проникнуть в ее сознание, он не способен ни предсказать поступки Старлинг, ни, тем более, их контролировать. Он мог сколько угодно кормить гусеницу и шептать заклинания над куколкой, но то, что вылупится из нее, все равно станет отвечать только ее натуре и окажется вне его контроля. Доктора даже заинтересовало, не нацепила ли она сейчас под платье на ногу свой «сафари» сорок пятого калибра.