Единорог и три короны - Альма-Мари Валери

— В мое отсутствие в полку ничего не случилось? — продолжал шевалье. И, не давая датчанину времени ответить, добавил: — Не окажете ли вы мне маленькую любезность, не замените ли меня подле маркизы? Мне надо сказать несколько слов мадемуазель де Бассампьер.

Просьбы была произнесена таким тоном, как обычно просят о личном одолжении, и молодой датчанин не мог ему отказать; он с сожалением вручил руку Камиллы Филиппу. Несколько секунд шевалье молча смотрел на девушку; почувствовав прикосновение к своей руке нежных пальчиков, он так обрадовался, что тотчас испугался, как бы Камилла этого не заметила.

— Счастлив видеть вас, вот вы и не потерялись по дороге, — насмешливо произнес он, скрывая свое волнение.

Камилла не поняла, вызов это или нет. Но взглянув на Филиппа, она не заметила на его лице ни тени сарказма, только улыбку — радостную, даже, пожалуй, немного ласковую. Ободренная, она тотчас же вспомнила о коне, подарке д’Амбремону.

— А вы уже ходили в конюшню? — неожиданно спросила она.

— Бог мой, разумеется, нет! Я приехал только вчера, и очень поздно. Какой странный вопрос! Черт возьми, с вами никогда не знаешь, чего ожидать. — А что я, по-вашему, должна была бы у вас спросить?

— Ну… например, как я себя чувствую!

— О! Хорошо… Итак, шевалье, как вы себя чувствуете?

— Не стоит напрягаться. Я вижу, что мое здоровье вас совершенно не интересует.

Камилла рассмеялась, но не решилась признаться, что именно этот вопрос несказанно мучил ее в последние дни:

— Но ваш цветущий вид с самого начала исключает подобные вопросы!

— Это меня утешает.

— Нет, кроме шуток, Филипп, вы не собираетесь пойти в конюшню?

— Опять конюшня? Да что вы к ней прицепились? Что вас там так интересует, когда весь цвет нашего двора находится здесь, предвкушая продолжение праздничных торжеств?

— Это сюрприз. Для вас.

— Плохой или хороший?

— Надеюсь, что хороший.

— Гм! Однако, вы пробудили мое любопытство. Что ж, тогда пошли.

— Прямо сейчас?

— Да. Я начал слегка побаиваться ваших сюрпризов: кажется, наши с вами понятия о том, что такое хорошо, а что такое плохо, несколько расходятся. Если с вашей стороны это очередная глупость, то я предпочитаю узнать о ней как можно раньше.

Камилла залилась таким звонким смехом, что придворные, включая тех, которые уже добрались до входа в королевский дворец, обернулись. При иных обстоятельствах слова шевалье наверняка огорчили бы ее, но теперь, когда стена подозрительности между ними рухнула, она перестала бояться его колкостей и только смеялась над ними:

— Мой дорогой Филипп, ваше доверие трогает меня до слез!

Он наклонился к ней прошептал на ухо:

— О, неужели и в самом деле «дорогой»?

Камилла тотчас же опустила глаза, потрясенная бархатным голосом и завораживающим взглядом прекрасного офицера. Она замерла и залилась краской, не зная, как повести себя; коварный соблазнитель снова пытался ухаживать за ней! Наконец она гордо вскинула голову.

— Вы ошиблись адресом, — полусерьезно, полунасмешливо произнесла она. — Я не принадлежу к числу тех, кто жаждет вашего внимания. Поэтому поберегите свой пыл для них! — И быстро пошла прочь.

— …А на досуге не поленитесь заглянуть в конюшню! — со смехом добавила она и легкой походкой заспешила по аллее сада.

Некоторое время Филипп стоял и смотрел ей вслед; девушка удалялась в сторону расставленных в саду накрытых столов. Если бы кругом не было столько народу, он бы тотчас заключил ее в объятия и доказал ей всю ошибочность ее рассуждений. Однако ни место, ни время явно не подходили для подобной аргументации. Неожиданно молодому человеку показалось, что он излишне поспешно перешел в атаку на прекрасную дикарку, и та, мгновенно почувствовав опасность, убежала. На будущее ему надо быть более осмотрительным…

Затем он неожиданно задался вопросом, почему она так настойчиво звала его в конюшню, и ему тут же захотелось туда пойти. Но не успел он сделать и шагу, как одна из его очаровательных поклонниц схватила его за руку и потащила к столам, упрекая за столь долгое отсутствие. Решительно сейчас он никак не мог исчезнуть! Своими таинственными намеками Камилла едва не заставила его забыть о своих обязанностях. Рассеянно улыбаясь окружившим его поклонницам, он исподтишка наблюдал за своей прекрасной амазонкой; про себя он проклинал эту чертову девчонку, которая своим дурацким взбалмошным поведением заставила его забыть обо всем на свете.

Камилла также пребывала в окружении толпы поклонников; ее воздыхатели оспаривали честь предложить ей очередное изысканное и невиданное лакомство. Филипп восхищался, с каким беспечным видом девушке удавалось удерживать их на расстоянии, одаривая своей милой улыбкой всех и каждого. Она больше не походила на испуганную лань, какой казалась всегда, когда Филипп пытался обольстить ее; Камилла принимала восторги поклонников с любезным, но равнодушным видом.

Значит, д’Амбремон — единственный, к кому она неравнодушна, поэтому она и не может так легкомысленно кокетничать с ним! Подобная уверенность вызвала у шевалье удовлетворенную улыбку; да, он нашел единственно возможное объяснение поведению Камиллы. Она не осталась равнодушной к его чарам! Разумеется, она не доверяла собственным чувствам и каждый раз, оказываясь с ним один на один, ощущала опасность и убегала.

Сделав это решающее открытие, Филипп наконец смог мысленно вернуться к своим поклонницам. Они жаждали его общества, нетерпеливо требовали его рассказов и шепотом назначали свидания на вечер. Однако шевалье принимал их восторги совершенно равнодушно, приводя в отчаяние жаждавших его милостей красавиц. Ни для кого не было секретом, что прозвище «палач сердец» он заслужил; д’Амбремон никогда не бывал особенно близок — разумеется, духовно — со своими любовницами на один вечер, однако сегодня его пренебрежение переходило все допустимые границы: он не выказывал ни малейшего интереса к расточаемым ему любезностям.

Не одна хорошенькая женщина, обиженная столь откровенной холодностью, покинула — к великому его облегчению — в этот вечер шевалье. Лишь самые верные его поклонницы продолжали осыпать его комплиментами.

Филипп устал от дамских восторгов. Ни одна из красоток сегодня его не привлекал. Единственная женщина, к которой его неумолимо влекло, находилась в другом конце сада, также в окружении восторженных поклонников, жаждущих ее внимания. Еще немного, и он чуть не расхохотался, ясно представив себе всю нелепость подобной ситуации: ведь, в сущности, им с Камиллой постоянно приходилось разлучаться исключительно из-за избытка назойливых поклонников и поклонниц. Они стали жертвами собственного обаяния! Молодой дворянин сознавал, что, пока они оба будут при дворе, ему вряд ли удастся достичь своей цели.