Песнь молодости - Ян Мо

— Извините, не угодно ли пройти к нашим дорогим гостям? — сказал и опять склонился в глубоком поклоне, блеснув перед глазами Ли Хуай-ин напомаженными волосами.

Не дав подруге опомниться, Хуан Мэй-шуан взяла ее за руку, и они, сопровождаемые Лю Вэнь-вэем, направились к гостям.

В большом холле стояло несколько десятков круглых столов, покрытых белоснежными скатертями. Несмотря на зимнее время, на каждом из них красовалась ваза со свежими розами. За столами вперемежку с японскими офицерами сидели дамы и политиканы в халатах или куртках. Рядом были переводчики. Лю Вэнь-вэй усадил девушек за разными столами.

Поначалу гости и хозяева вели себя сдержанно. Китайцы старательно наливали гостям вино и почтительно кланялись. «Хозяева Восточной Азии» — высокопоставленные японские офицеры — сидели, с чувством собственного превосходства глядя прямо перед собой. Время от времени они с важным видом тянулись за угощением. Хотя очаровательные китаянки и оказывали им знаки внимания и подливали вино, японцы как будто никого не замечали.

Ли Хуай-ин стало не по себе. «До чего же они церемонятся с ними», — подумала она, глядя на усилия хозяев занять японцев. Как китаянка, она возмущалась высокомерным поведением врагов, чувствовала себя оскорбленной. Но «Веселись при каждом удобном случае!» — вспомнила она слова Хуан Мэй-шуан и улыбнулась. «К чему принимать это близко к сердцу? Что тут такого?» Ли Хуай-ин терпеливо сидела, хотя на сердце было неспокойно.

— Благодарим за то, что вы подвергли себя трудностям далекого пути и прибыли сюда, чтобы помогать Китаю, — подняв бокал и непрерывно кланяясь, обратился к японцам какой-то старик.

Ли Хуай-ин показалось, что по огромному залу в вихре ветра пронесся сам сатана. Ее охватил озноб.

За центральным столом с бокалом в руке поднялся японский генерал — низкорослый субъект лет пятидесяти на вид. Он медленно погладил усы, величественно посмотрел вокруг и что-то важно произнес. Стоявший рядом переводчик — его голос-баритон тоже был удивительно похож на голос Лю Вэнь-взя — перевел:

— Мы прибыли в вашу высокочтимую страну на основании трех принципов министра иностранных дел Хирота. Надеемся рука об руку сотрудничать с уважаемыми господами. Три принципа заключаются в следующем: первое — пресечение в Китае антияпонского движения; второе — установление китайско-японо-маньчжурского сотрудничества; и третье — совместная борьба трех стран — Китая, Японии и Маньчжурии — против коммунизма. Уважаемые господа, вы пользуетесь в Китае доверием, обладаете и талантами и высокими моральными качествами. Наша армия очень надеется, что уважаемые господа будут идти вперед вместе с ней рука об руку.

Раздались вежливые аплодисменты. Главный спектакль окончился. Обстановка разрядилась.

Однако Ли Хуай-ин приходила все в большее и большее волнение. Сидевший рядом с ней офицер сначала держался высокомерно и даже не смотрел на нее. После нескольких рюмок он оживился и вежливо и церемонно стал ухаживать за соседками, наливая им вина и подавая закуски. Но по мере того как он пил, его поведение изменилось; он снял головной убор, отстегнул меч и стал шутить и смеяться. Про старика, который произнес тост, все забыли.

Вскоре офицеру это надоело. Он начал пить коньяк без меры, придвинулся к Ли Хуай-ин и оскалил рот, полный золотых зубов.

— Барышня, яблоко кушай! Как зовут? Спасибо… — проговорил он на ломаном китайском языке.

Кровь ударила в лицо Ли Хуай-ин. Отказаться было неудобно. После минутного колебания она взяла яблоко и положила его на стол. Потом глазами поискала Хуан Мэй-шуан и направилась к ней. Та сидела за одним столом с только что державшим речь генералом, который теперь что-то бормотал ей по-японски. Лю Вэнь-вэй переводил. Ли Хуай-ин нетерпеливо толкнула Хуан Мэй-шуан.

— А, это ты? Ну как, весело? — смеясь, спросила Хуан Мэй-шуан и потянула подругу за руку. — Ты слышала, как бегло переводит Лю? — Не дав Ли Хуай-ин опомниться, она с улыбкой повернулась к генералу и сидевшим за столом гостям. — Это «королева красоты» Пекинского университета. Вы только посмотрите, какая красавица!

Ли Хуай-ин густо покраснела и сердито проговорила:

— Еще чего придумала!

Но тут в разговор вмешался офицер, угостивший ее яблоком. Он подошел к девушкам, ткнул пальцем в Ли Хуай-ин и восхищенно произнес:

— Барышня красивая! Не стесняйся… королева…

Ли Хуай-ин не выдержала. Она сорвалась с места, побежала в гардероб, нашла там свое пальто и, ничего не сказав подруге, выскользнула через парадный подъезд на улицу.

Она прошла совсем немного, как вдруг рядом резко затормозил автомобиль. Из него вышел японец — ее сосед по столу. Он был настолько пьян, что не мог связать двух слов. Зловеще улыбаясь и подталкивая Ли Хуай-ин рукояткой меча, японец загнал ее в машину. Рявкнул гудок, машина развернулась и умчалась. Безумный крик девушки и шум мотора эхом отозвались в дали пустынной улицы и растворились в глухой тиши морозной ночи.

Глава тридцать первая

Ранним утром Хоу Жуй пришел к Дао-цзин. Не успела она открыть дверь, как он схватил ее за руку:

— Хорошая новость: у нас… создан Союз… студенческого самоуправления! — Он заикался от радости.

— Да? Сколько факультетов вошло? — не веря себе, спросила Дао-цзин.

— Четыре: родного языка и литературы, географический, экономический и английского языка, — улыбался Хоу Жуй, потирая покрасневшее от мороза лицо.

— А как на математическом и факультете естественных наук?

Улыбка исчезла с лица Хоу Жуя. Помолчав, он ответил:

— Студенты только и знают, что сидят в лабораториях над своими расчетами. Их не растормошишь. Правда, недавно некоторые студенты химического, физического и строительного факультетов стали разделять наши взгляды, но действуют они пока в одиночку. Думаю, однако, что создание союзов на этих факультетах не представит больших затруднений.

— Но, Хоу Жуй, нам нельзя повторять прошлых ошибок, — тихо сказала Дао-цзин, присаживаясь на скамейку. — Создание студенческого союза — нового единого Союза студенческого самоуправления университета — связано с развитием всего движения на целые годы вперед.

— Лу Фан, после твоего прихода прежде всего оживилась деятельность основного ядра — нас, трех членов партии. Затем пришел в движение второй слой — прогрессивные студенты, сочувствующие революции, и патриоты, которым дорога судьба родины. Что же касается третьей группы — обычных студентов, то в сложившейся новой обстановке они тоже подготовлены к активной деятельности. Да, забыл сказать… — улыбнулся Хоу Жуй. — В Ли Хуай-ин произошла какая-то разительная перемена. Она пришла к Лю Ли, расплакалась и сказала, что непременно хочет стать другой. Просила помочь. Она почему-то возненавидела японцев. Выходит из себя при одном упоминании о них. Поэтому перевыборы на английском факультете прошли вчера очень успешно. Кроме того, почтенный господин Дэн Юнь-чуань стал читать газеты, а на собрании группы впервые в жизни поднял руку за перевыборы союза.

— С Ли Хуай-ин что-то стряслось? — заинтересовалась Дао-цзин.

— Я тоже так думаю. Только она молчит. Надо будет поговорить с ней.

— Хорошо. Хоу Жуй, организация утвердила прием в партию новых членов: Хань Линь-фу и Мэй Хуэй.

— Значит, они могут принимать участие в нашей работе?

— Да. Хоу Жуй, есть еще одна хорошая новость: нашим руководителем будет Сюй Хуэй. Ты рад?

Хоу Жуй улыбнулся во все лицо:

— Еще бы! Она очень хорошо знает положение в университете. Только ей, наверное, нельзя действовать легально?

— Конечно. Охранка давно следит за ней. Придется принять меры предосторожности. Но как полезно это будет для нас! Спасибо тебе, Хоу Жуй! Теперь наша работа пойдет по-настоящему. Давай сегодня вечером соберем всех коммунистов и хорошенько подумаем, что нам делать дальше. Может быть, придет и Сюй Хуэй. Место сбора — у Лю Ли.

— Хорошо. Ее отец сочувствует нам. Все ясно!

Хоу Жуй ушел. Дао-цзин торопливо умылась, дочитала книгу и отправилась выполнять свою ежедневную работу: помимо университета, ей еще было поручено заниматься юридическим институтом. Она встретилась с рядом студентов, а в конце дня отыскала Ли Хуай-ин и Дэн Юнь-чуаня и поговорила с ними.

Вечером в комнате Лю Ли собралось пять человек. Заседание еще не начиналось. Хоу Жуй вслух читал статью:

«По сообщениям печати, с момента основания столицы[136] здесь было казнено большое количество молодежи — свыше трехсот тысяч человек. А сколько пропало без вести в тюрьмах — не поддается никакому исчислению. Тяжело раненных при расстрелах закапывали живьем. Заключенным создавали невыносимую обстановку. Что такое ад по сравнению с этим?.. Раньше хватали под предлогом «красный», а сейчас преступлением считается «мешать дружеским связям»…»