Тьма над Гильдией - Ольга Голотвина

С Нитхой вышла заминка: ей успели шепнуть, что к Рахсан-дэру уже послан слуга с сообщением о том, что Нитха нашлась, и ее опекун вот-вот будет здесь. Это сильно встревожило Нитху, и она заявила, что не останется ночевать в этом доме, пока ей не скажут, где тут женская половина. Лауруш не сразу понял ее: ведь он и так приказал уложить девочку отдельно от остальных! Но потом понял, что малышке для оправдания перед суровым наставником требуется официальное подтверждение того, что она не нарушала обычаев родины. У Лауруша хватило доброты не напоминать забавной девчушке, что прошлую ночь она провела в одной тесной каморке со своими собратьями по учебе — и никто не подумал об этом ничего плохого. Вместо этого Глава Гильдии разворошил в памяти свои запасы наррабанских традиций и с суровой торжественностью заявил, что на все время дальнейшего пребывания Нитхи-шиу в его доме комната эта объявляется женской половиной и в нее запрещается вход всем мужчинам, кроме Шенги, ибо у учителя есть все права отца. Только после девочка успокоилась и позволила пожилой добродушной служанке увести себя в комнату, раздеть и замотать в одеяло.

(Тогда это казалось Лаурушу игрой, чтобы успокоить больную девочку. Но как же похвалил Глава Гильдии себя за предусмотрительность, когда ему пришлось объясняться с Рахсан-дэром, серым от волнения и свирепым, как пустынный лев!)

Теперь четыре тугих «кокона» лежали в темноте наверху, а снизу доносилось многоголосое пение: Гильдия собралась поприветствовать своего оправданного героя.

Охотнику даже не пришлось пить «зелье правды»: Лауруш сказал, что говорушки у него мало, хватит лишь на то, чтобы развязать язык одному человеку. Три правителя, посовещавшись, решили, что это будет Унсай. Уже первые фразы размякшего, расплывшегося в блаженной улыбке преступника сняли с Шенги подозрения, и Лауруш выпросил у короля дозволения увести своих людей: они измучены и, возможно, больны…

И теперь Гильдия бурно веселилась — а сам виновник торжества потихоньку выскользнул из трапезной и отправился наверх — проведать учеников…

Он вошел в комнату Нитхи без свечи, чтобы не потревожить больную.

Лунный свет падал на лицо старой служанки, дремлющей на сундуке у кровати. Скрип двери разбудил женщину, она хотела что-то сказать, но Шенги приложил к губам палец, подошел к постели девочки и легонько тронул лоб — нет ли жара?

Длинные ресницы дрогнули на лице Нитхи — словно две ночные бабочки, что вот-вот взлетят. Девочка по-кошачьи изогнула шейку и ласково потерлась о руку Шенги.

Тот смутился, отвел руку, кивнул служанке — мол, не спи! — и вышел.

В соседней комнате Фитиль и Нургидан уже спали хорошим, спокойным сном выздоравливающих людей. А Дайру повернул голову к вошедшему учителю.

— Лежи, — строго шепнул ему Шенги. — Как ты себя чувствуешь?

— Как мертвое тело покойного трупа, — зашептал в ответ Дайру. — Где моя поленница?!

Когда Шенги спустился в трапезную, гости не обратили на его возвращение особого внимания, продолжая вразнобой выводить слова веселой песни:

Бойкая у стражника жена,Сцапала разбойника она.Если муж уйдет дозором —Приглядит жена за вором.В городе покой и тишина!..

Лишь один взгляд тревожно метнулся навстречу Совиной Лапе. Наррабанский вельможа даже привстал от волнения со скамьи. Шенги задержался, проходя мимо него:

— Хвала всем богам, с девочкой все в порядке, как и с ее друзьями. Она будет сладко спать всю ночь, а утром встанет здоровой и веселой.

— Гратхэ грау дха, Гарх-то-Горх! — негромко возблагодарил старый Рахсан Отца Богов.

— И приготовься к бурному разговору, — ухмыльнулся Шенги. — Принцесса была весьма недовольна, когда узнала, что ты просил у короля Зарфеста воинов для ее спасения.

— Ничего, — откликнулся счастливый вельможа, — мне тоже найдется что сказать этой… этой надежде своего царственного отца!

Охотник учтиво кивнул старику и двинулся дальше вдоль скамьи с шумными гостями.

Его место было во главе стола, рядом с Лаурушем, — и никто, как бы пьян он ни был, не посмел бы это место занять.

Плюхнувшись на скамью, Шенги спросил Главу Гильдии:

— Не много ли пьешь? Сердце позволяет?

— Не бойся за мое сердце, сынок! — Лицо Лауруша побагровело, усы встопорщились. — От радости не умирают.

Шенги улыбнулся, плеснул себе вина из кувшина в чашу и сказал:

— А мои-то каковы! Сунуться без учителя в Подгорный Мир, отмахать столько складок, отыскать врага, приволочь его в Аргосмир… Я тебе говорю как Главе Гильдии: ну, чем тебе это не испытание? Пройденное уже, да еще как пройденное! Красиво! С блеском!

Лауруш перестал улыбаться.

— Я им задания не давал! — упрямо отозвался он. — Охотники это задание не проверяли!

— Король проверял!

— А где у короля браслет?

Шенги не нашелся, что ответить, и сменил направление атаки:

— Я прошлую ночь в тюрьме просидел! Мне пыткой грозили! А если бы сломался, взял бы на себя чужой грех — хрипеть бы мне в удавке на позорном эшафоте! Ты все это знал… ты за меня переживал?

Лауруш молча глядел тяжелым взглядом прямо перед собою, не видя, как напротив него Джарина в такт песне размахивает опустевшим кубком и голосит:

У портного бойкая жена —И без мужа тоже не одна!И, стежочек за стежочком,Шьет она с дружком всю ночку —Ей не жалко своего сукна!..

— Вот так же и я за своих переживаю! — убедительно сказал Шенги. — Они ж мои ученики, все трое. Я ж от своей души три куска оторвал и этим паршивцам раздал…

— Послезавтра, — глухо бросил Глава Гильдии.

— Что — послезавтра? — не понял Охотник.

— Ну, завтра же праздник, — заставил себя улыбнуться Лауруш. — Грех завтра испытание проходить. Добрые люди дела откладывают и идут в храмы. А вот послезавтра…

Безнадежно-тоскливое выражение лица Шенги сменилось радостной, почти детской улыбкой. Он вскочил на ноги и запел, перекрывая пьяный хор:

У купчишки бойкая жена,Муж ушел — уже с дружком она.И меняет, и торгует,И ласкает, и целует,И при барыше всегда она!..

Интересно, сколько времени сможет умный, с сильным характером мужчина выдержать это бессмысленное и тупое занятие — стоять у окна и пялиться на луну?

Причем и луне он наверняка успел надоесть. Было бы рядом облачко — заслонилась бы от пронзительного, неотступного взгляда…

За спиной с кровати доносится сонное женское дыхание: Лейтиса, недавно прибежавшая на Серебряное подворье, быстро сообщила новости, прыгнула на кровать и сразу уснула. Хастан не стал ее тревожить: умаялась!