Искры на воде (сборник) - Вячеслав Павлович Архипов

— Ты почему не говоришь? — спросил Маркел. — Языка нету?

Оробак показал язык, и все трое дружно захохотали.

— Я мало-мало говорю.

— И то хорошо.

Вдруг он схватил Евсея за руку и показал на гору. Там на самый край небольшой скалы вышел козёл, выглядывая спуск. Евсей выстрелил, и козёл свалился вниз, оказавшись недалеко от охотников. Олень Оробака отскочил и замер, испугавшись.

Уже на подходе к дому, Оробак опять показал рукой на зверя. Это был изюбр, огромный самец, гордо взметнувший голову к небу.

— Хочешь выстрелить? — спросил Евсей, подавая берданку юноше.

Тот задохнулся от восторга. Осторожно взяв оружие и, старательно прицелившись, выстрелил, зверь сделал один прыжок и упал в заросли ивняка около реки.

На выстрел из стойбища прибежали люди. Удивляясь меткости Оробака, они рассматривали берданку и цокали языками. Даже Томубек и тот улыбался. Он был доволен уже тем, что русские не побоялись дать оружие его соплеменнику.

Вечером у костра был пир: все ели варёное мясо, запивая горячим бульоном, хвалили охотников, в особенности Оробака, так как он отличился дважды за день. Гости подсаливали мясо и бульон, вызывая искренний смех у хозяев. Карагасы ели всё несолёное, только чай у них был солёный. Так ели их деды и прадеды, так ели они, соблюдая традиции предков.

Лаврен налил всем немного самогона за удачу, но опять больше не дал, сказал, что хватит, а юному Оробаку и вовсе не предложил:

— Молодой ещё, не стоит дурить голову в таком возрасте.

Томубек и Эликан переглянулись и одобрительно закивали головами.

Теперь Лаврен знал, как он вызнает секреты у старика — он предложит ему берданку. Дорогая вещь, но золото дороже. Этот план Лаврен держал втайне, а пока надо было самим осмотреться.

Река тронулась, как всегда, неожиданно. Вдруг шевельнулась, затрещала и стала двигаться. Прошла на полёт стрелы и встала. И затаилась, и притихла, словно зверь перед броском, вдруг опять зашевелилась, рванулась, захрустел лёд, стал колоться, наползать на берега. Опять встала река. Ещё один рывок, и поползло ледяное крошево вдоль сопок, словно огромная гусеница, забивая узкие проходы, резко поднимая воду и прорываясь дальше.

Потом река разошлась не на шутку: размяла большие льдины о берега и успокоилась, понесла вниз чистые и прозрачные свои воды, отражая в них прибрежный лес та высокие утёсы, да белесые облака на синем небе.

И будет так до тех пор, пока первый весенний гром не пробежится по сопкам, усиливаясь и распугивая всю живность, пока не прольются ливни на снежные вершины и не расшевелят снег в глухомани, тогда наполнятся талой водой ручьи, зашумят, разрезвятся и понесут свои силы в Бирюсу. Поднимется вода в ней, помутнеет и начнёт крушить всё на своём пути: чистить берега от валежника, крутить в узлы прошлогоднюю траву на лугах да валить деревья, стоящие поблизости. И берегись тогда каждый, не попадайся под эту силу и не пытайся усмирить её.

Но пройдёт время, и всё успокоится, опять станет прозрачной вода, зарябит на плёсах, зашумит на перекатах, закрутит воронки на ямах. И понесутся по струям серебристые стрелы хайрюзов да красноватые бока ленков. Хозяин реки, таймень, распугает стайку ельцов да заставит их лететь поверх пенных бурунов, едва касаясь воды. У берегов в прогреваемых мелких заливчиках будет резвиться речная молодь, стараясь не попадаться на острые зубы щук и окуней.

6

Весна хитрой лисицей подкралась незаметно. Сначала раскисла дорога, пробегающая через деревню, потом всё превратилось в сплошную кашу, хлюпавшую под ногами. Вскоре солнце стало съедать снег у домов. Вот уже молодая трава полезла у заборов, а на дорогах всё ещё стояла снежногрязная жижа, наматываясь на колёса, цепляясь за сапоги и за копыта коров, которых первый раз после долгой зимы выгнали на пастбище. И скотина, уставшая от тесных хлевов и дворов, усердно топтала деревенскую грязь, разбредалась по лугу, жадно выбирая проклюнувшуюся траву.

Для Родиона настала горячая пора: кроме воды, которой он привозил по нескольку бочек в день, ещё надо было вывозить на огород навоз, скопившийся за зиму во дворе. Надо было торопиться, пока земля на огороде не прогрелась для пахоты. Некогда было посиживать на кухне и дремать в уголке.

Уже прошёл месяц, как Евсей уехал. Родион скучал по брату, понимая, что тот появится не раньше, чем встанет река.

Но ещё нынешний лёд сорвало только пару дней назад. Неведомая сила вздыбила льдины и с шумом да треском понесла их вниз по течению. Это случилось днём, после обеда — много людей вышло посмотреть на ледоход. Жители конторки не раз видели, как вскрывается река, а всё равно такое событие не оставляет равнодушным никого, а тем более тех, кто живёт на берегу. Льдины наползали друг на друга, ломались, трещали, забивались в протоки. Когда возникал затор, вода резко поднималась, словно собирая силы для удара, срывала затор и снова тащила вниз бесформенные ледяные глыбы. Уже на другой день по свободной воде тихо проплывали одинокие небольшие куски льда, отрывавшиеся от берегов.

В начале июня отсадились в огородах, а на полях отсеялись ещё раньше, едва только землица немного прогрелась. Родион за весну совсем похудел, уставал за день так, что вечером не успевал и поужинать, засыпал. Повариха жалела его, подкладывала побольше да повкусней. Однажды он уснул прямо на крылечке кухни и его, спящего, увидел хозяин и спросил у поварихи:

— Никитична, чего это малец спит среди бела дня, ай, заняться нечем?

Никитична, одинокая пожилая женщина, давно работала у Хрустова, свое дело выполняла добросовестно, со всеми уживалась и ни перед кем не кланялась. Она посмотрела на Хрустова пристально, дольше обычного задерживая взгляд.

— Не по возрасту работа у него. Он же наравне с мужиками тянет, а какие у него ещё силёнки.

— Пусть привыкает к крестьянскому труду да ума набирается, — возразил лавочник.

— Дозволь спросить, а чего это ты жеребца под работу ставишь четырёх лет, а не годовалого? Понятно, слаб ещё, кость не окрепла, силы не набрался, а парнишка неплохой, послушный, если поспит чуток, своё дело не проспит.

— Хорошо, пусть спит раз так, я и сам примечаю, что неплохой малец, как проснётся, скажи, чтобы завтра с утра ко мне зашёл.

Поговорив немного с поварихой о своих делах, Хрустов пошёл в лавку. Никитична разбудила Родиона, позвала на кухню.

— Иди поешь, а то свалишься, — сказала она.

Родька сел в свой любимой угол, взял миску с