Парус любви - Лори Макбейн

– У меня нет никаких убедительных доказательств, только какое-то наитие, Рина, – сказал Люсьен.

– Иногда нам приходится всецело полагаться на наитие, – отозвалась герцогиня и положила руку на его плечо, ожидая, что он поделится с ней своими мыслями.

– Если помнишь, Фрэнсис упоминал о женщине в вуали.

– Да, и мы решили – особенно когда лорд Лоутон вспомнил о высоком слуге, – что это, возможно, моя мачеха, графиня. Фрэнсис уверял, что они говорили по-итальянски. Наиболее логично подозревать именно ее, хотя я не представляю ее себе в такой роли. Она корыстолюбива и эгоистична, но вряд ли способна на убийство.

– Я тоже не думаю, что тут замешана она, но мы должны полностью в этом удостовериться. К тому же Фрэнсис считает, что эта женщина англичанка, хотя и говорила на иностранном языке. Однако мы послали своего человека, чтобы он выяснил, находится ли твоя мачеха все еще в Венеции или покинула город. Судя по его сообщению, она не могла быть той таинственной женщиной в вуали, ибо во время похищения нашей дочери находилась в Венеции, есть свидетели, которые могут подтвердить ее алиби. У нас нет уверенности в том, что человек, которого видел лорд Лоутон, тот же самый, что был с женщиной в вуали. А если это не тот же самый человек, то женщина в вуали – та, за кого она себя выдала, а именно путешественница, проезжавшая через нашу долину, и только.

Голос Люсьена зазвучал более резко:

– Затем мы получили записку. И в ней содержалось предостережение: «Вы, наделенные разумом, заметьте глубокий смысл, скрытый под покровом странных стихов». Возможно, совпадение, но весьма подозрительное. В конце концов, стихи для того и пишутся, чтобы побудить нас угадывать тайный смысл. Это возродило наши подозрения .относительно женщины в вуали. Сегодня мы получили стихи, упоминающие о «двоих, связанных одной неделимой судьбой», и, сравнив эти стихи с ранее полученными, мы пришли к выводу, что тут содержится намек на местопребывание Ри. Но может быть, логичнее предположить, что эти «двое» обозначают близнецов? Ты, надеюсь, не забыла, что Кейт и Перси – близнецы? И стало быть, всегда действуют заодно. Они представляют собой как бы одно неразрывное целое.

Любопытно, что в предыдущей загадке говорилось о том, что шрамы, полученные другими, учат нас осторожности. Мы истолковали эти «шрамы» в переносном смысле, как следы перенесенных мук, но, Рина, – помолчав, Люсьен со значением поглядел на маленькую девочку на портрете, – что, если слово «шрамы» фигурирует здесь в буквальном смысле?

– Кейт была сильно изуродована в тот день, – вспомнила Сабрина, – и, забыв о своем предательстве, склонна была обвинять в случившемся тебя.

– Да, можно предположить, что тут содержится намек на мой шрам. Можно усмотреть и неприкрытую угрозу, что некоторые мои действия могут повлечь за собой самые суровые ответные.

Сабрина вгляделась в глаза Кейт и Перси на ангельских их личиках в ореоле золотых волос. Какие тайны скрываются в этих глазах, навеки запечатленных на холсте?

Вспоминая о своих трудных отношениях с кузенами, Люсьен машинально потер шрам на щеке. Их вражда дошла до такого ожесточения, что в конце концов они попытались убить его, чтобы унаследовать Камарей с его богатствами. Если это они стоят за похищением их дочери, подумал Люсьен, она в смертельной опасности, ибо их ненависть не знает пределов. Они будут только счастливы причинить боль тому, кто принадлежит его семейству, а уж в том, что они могут быть беспощадны, особенно по отношению к его дочери, не приходится сомневаться.

Физическая боль, которую он перенес, когда Кейт распорола ему щеку, не шла ни в какое сравнение с той душевной болью, которую он испытывал при мысли, что его дочь, возможно, находится в руках близнецов.

Сабрина положила голову ему на плечо, и он тесно прижал ее к своей груди. Она молча плакала; и он чувствовал, как дрожат ее плечи. Закрыв глаза, Люсьен прижался щекой со шрамом к голове Сабрины. Беспомощная ярость, полыхавшая в груди, обессиливала его. С глубоким усталым вздохом он разомкнул веки и опять увидел нарисованные на полотне глаза юной Кейт Ратбурн. Встретится ли он когда-нибудь лицом к лицу с кузенами, и если да, то когда?

– Проклятый кучер! С тех пор как мы выехали из Лондона, он как будто нарочно выбирает дороги, где побольше ухабов и рытвин, – в негодовании выругалась Кейт. – И если ты будешь все время стонать и креститься, София, – предостерегла она служанку, – я выброшу тебя из экипажа.

Тедди Уолтхэм окинул миледи взглядом, в котором была даже некая снисходительность, так привык он к ее беспрестанным вспышкам гнева.

– Извините, миледи. Но если бы вы хоть на этот раз придержали свой язычок, кучер не вез бы нас так, что у меня, того и гляди, вылетят все зубы.

– Этот мужлан вел себя грубо, – надменно ответила Кейт. – Поэтому его следовало осадить. И я повторяю: гораздо лучше было бы нанять того же кучера, что и в прошлый раз. – Как раз в этот момент экипаж попал в глубокую рытвину, и у нее даже лязгнули зубы.

– После того как он возил нас два месяца назад, он даже слышать не хочет ни обо мне, ни о вас, миледи, – сказал ей Тедди Уолтхэм. – Он говорит, что ни за какие шиши не станет больше гонять по ночам как сумасшедший. При таких обстоятельствах... – Тедди запнулся, подброшенный чуть ли не до самого потолка, – при таких обстоятельствах этот – самый лучший, какого я смог сыскать.

– А как насчет других твоих людей? – с сомнением спросила Кейт. – Надеюсь, они знают свое делолучше, чем этот поганец кучер? И помнят, где и когда мы должны встретиться?

– Да, миледи, – бросил в ответ Тедди Уолтхэм, в глубине души мечтая лишь об одном – чтобы послезавтрашний день остался позади и он мог возвратиться в Лондон. Пока же он сидел на холодном сквозняке. Онемевшие лодыжки обдувал ветер, нос превратился в сосульку, а эта спятившая миледи бормочет всякий вздор о рытвинах и напевает себе под нос одну и ту же занудную песню.

Герцогиня Камарейская качала на руках свою двухмесячную племянницу. Девочка родилась рано на заре, поэтому в один исполненный мрачной радости осенний день ее окрестили Дон[18] Эна Веррик. Дон Веррик была здоровеньким младенцем с несколькими рыжими волосенками на головке, свидетельствовавшими, что она пошла в шотландского прадеда. Материнство благоприятно подействовало на Сару, она обрела гордость и уверенность в себе – качества, которых ей недоставало до рождения дочери.

– Приятно видеть, что опять светит солнце, – произнес Ричард, с интересом наблюдая, как его крохотная дочурка машет ручонками.