Наставник. Учитель Цесаревича Алексея Романова. Дневники и воспоминания Чарльза Гиббса - Френсис Уэлч

крайней мере два, а часто четыре часа в день проводил на улице. Его не страшил холод. Наоборот, это казалось дополнительной радостью. Его почти насильно заставляли надевать теплую одежду. Он чувствовал, что не выполняет своих обязанностей, если отказывается от шинели как от чего-то теплого. И когда борьба была особенно жесткой, сам Император надевал теплую одежду, чтобы легче было заставить ребенка сделать это. Естественно, Он не мог отказаться и следовал тому, что делал папа. Мальчик был очень привязан к своим родителям, но, пожалуй, предметом особого благоговения и восхищения был отец. От Императора было достаточно одного слова, чтобы мальчик подчинился. Его маму было гораздо легче убедить, и, может быть, иногда Она была склонна поменять родительские законы, которые управляли Его маленькой жизнью. Но были некоторые случаи, когда Он осознавал неизбежность ситуации и на все мои предложения, которые можно было использовать для облегчения Его позиции, — все, что Он мог сказать: «Нет, тут уж ничего не поделаешь», — и нам приходилось оставлять все как есть. Но это происходило не часто, когда все было в черных тонах. И однажды Он произвел на меня огромное впечатление своей проницательностью. Так как я настаивал на немедленном действии, а Он, со всеми своими превосходными знаниями, приобретенными за двенадцать лет придворного воспитания, сказал мне: «Нет, нет, вы должны ждать». Я подумал тогда про себя, что перед ребенком, который управляет своей жизнью таким образом, открывается большое будущее. Но, может быть, благодаря ограничениям, обусловленным ограничениями Его социального положения, Его развитие не было хорошо сбалансировано, как у обычного ребенка, и Он иногда казался слишком взрослым для своего возраста, в то время как в других случаях, наоборот, это было совершенно по-другому. Сторонние наблюдатели, у которых не было возможности настаивать на должном балансе, были часто посрамлены, критикуя этого милого ребенка. Едва ли мне нужно говорить о Его сестрах, четырех Великих Княжнах: Ольге, Татьяне, Марии и Анастасии Николаевнах, которые полностью разделили судьбу своих родителей. Уже существует ряд восхитительных описаний этих чудных типов девичества.

Рождение Наследника «Цесаревича», как неизменно называли в России, принесло Его матери Императрице Александре Федоровне популярность, которую она не имела до того. Будучи чуждой по рождению и вере, молодой Императрице приходилось преодолевать много трудностей. Несмотря на тот факт, что Она всем сердцем восприняла веру страны, которая теперь стала Ее, даже с течением времени став более православной, чем сами православные, тем не менее, она никогда так и не смогла завоевать полностью путь в сердца своих подданных. Мне всегда было интересно — почему. Я думаю, что это явление может быть объяснено как полное отсутствие у Императрицы чувства «театральности». Театральный инстинкт врос в русскую натуру. Иногда кажется, что русские скорее играют свои жизни, чем проживают их. Это было совершенно чуждо манере мышления Императрицы, которую Она приобрела благодаря воспитанию Ее любимой бабушки королевы Виктории. Она осталась без матери в возрасте шести лет, и королева Виктория заняла место Ее любимой матери, насколько расстояние и обстоятельства позволяли ей. Они находились в постоянной переписке, которая продолжалась и после замужества Императрицы, фактически до смерти старой королевы в 1901 году.

Когда мы были в Тобольске, Императрица сказала, что одной из самых болезненных вещей, которую Она вынуждена была сделать перед отъездом из Царского Села, было сожжение писем старой королевы.

Таким образом, совершенно неудивительно, что образовалась огромная пропасть между молодой Императрицей России и миллионами Ее подданных, что и послужило основой отчуждения, которое было замечено всеми, кто писал на эту тему. Императрица и сама знала об этом, не подозревая об истинных причинах. Она скорее приписывала это своей застенчивости, о которой так сожалела, но не могла преодолеть. Возможно, особенности характера также являлись причиной отчуждения Императрицы от окружающих и вызывали недоверие к ней, но чтобы найти истинную причину, нужно было искать глубже: Она иностранка — другой язык, другой менталитет. Наследование ею трона было первой реальной удачей, ставшей настоящим противовесом неприятию человека другой культуры (и до недавнего времени — другой веры). Свидетельства об Императрице, даже краткие, будут не полными без упоминания о Ее благочестии и набожности. Эти качества были присущи Ей с детства, и переход в Православную Церковь послужил усилению всех Ее религиозных инстинктов. Как было замечено, Она всегда стремилась к простой жизни и всем сердцем стала православной. Догматы Православия стали ведущими в Ее жизни [Русская Православная Церковь была тогда в зените]. Будучи преданной Православию, Императрица до самой своей смерти скрупулезно соблюдала посты и праздники Святой Церкви. Перед всеми важными событиями Она и Ее муж исповедовались и причащались. Она регулярно и неизменно делала это перед всеми важными событиями в своей жизни — я думаю, в этом Ее всегда поддерживал муж. В то же время я должен добавить, что Она вела себя без всякого фанатизма и с величайшей умеренностью. Во время жизни во Дворце в Царском Селе Она давала указание не подавать мясо в первую и последнюю неделю Великого поста. Основы православной жизни были абсолютно обязательными, и это являлось минимумом Их обязательств в этом отношении. Но в то же время я хорошо это помню, в то же время [так в тексте] с величайшим вниманием и продуманностью Она могла исключить из этого правила всех иностранцев, для которых подобные ограничения могли бы представлять собой трудности. Сама Императрица была более чем воздержанна и умеренна в пище и питье и мало ценила удовольствия хорошей жизни. В раннем детстве Она ела куриные котлеты каждый день месяцами. Позднее поменяла это на более строгий режим и следовала монастырскому правилу, которое полностью исключает все животное. Я помню очень хорошо ту скудную еду, которая подавалась Ей в Тобольске, и я давался диву, что на такой еде Она все еще жива.

Когда разразилась война в 1914 году, я был в отпуске. Две недели спустя я получил телеграмму, где говорилось, что Царская Семья останется в Царском Селе на неопределенное время и что мое присутствие желательно. Последовало длительное путешествие через Норвегию, Швецию и Финляндию. По совпадению Великий Князь Михаил Александрович и его охрана находились в том же поезде. Позже мне довелось встретиться с ним в Ставке. Но в то время я никогда не видел его прежде, так как Великий Князь несколько лет был вынужден жить за границей. Теперь все было прощено, и он спешил домой предложить свои услуги. С этого момента жизнь всех нас очень сильно изменилась. С одной стороны, она стала более наполненной, и