История города Москвы. От Юрия Долгорукого до Петра I - Иван Егорович Забелин

году вышел указ, чтобы в Кремле перед Моск. Судным приказом не чинить торговую казнь, а чинить такую казнь, бить кнутом, за Спасскими воротами на площади, против рядов, однако казни на том же месте продолжались; в 1694 г. там бит кнутом дворянин Семен Кулешов за разные лживые сказки, а Земского приказу дьяк Петр Вязьмитин перед Судным приказом подыман на козел и вместо кнута бит батогами нещадно – своровал в деле.

Само собою разумеется, что в каждом Приказе в подлежащих делах происходили обычные в то время варварские пытки виновных в особых, устроенных для этой цели помещениях.

Кроме приказов, на Ивановской же площади у самой колокольни Ивана Великого была построена особая палатка, в которой, по уложению царя Алексея Мих., особо определенные подьячие, называемые площадные, совершали всякого рода крепостные акты, которые указано было писать только здесь на Ивановской площади и нигде в другом месте.

Это была Палата Крепостных Дел, как она потом и была наименована. Она прозывалась также и «Палаткою Ивановской площади» в качестве учреждения с исключительным правом совершать крепостные акты, которые так и обозначались, что писаны на Ивановской площади, почему и самая палатка скрывалась в этом общеупотребительном имени.

При Петре, указом 9 дек. 1699 г., было воспрещено писать эти акты на Ивановской площади и указано писать по Приказам, но через год, 30 янв. 1701 года, по-прежнему велено писать на площади в той же Ивановской палатке, при чем и штат подьячих был увеличен до 24 человек, особливо на то прибранных. Так продолжалось до учреждения коллегий в 1719 г.

Площадные подьячие, сидя у крепостных дел, конечно, пользовались от этих дел немалыми прибытками под видом незаконных обычных пошлин при совершении каждого акта, поэтому и большое наказание для них было, когда их «отставляли от площади». За большую вину их тут же на площади и наказывали.

В 1694 г. некто Григорий Языков своровал с площадным подьячим Яковом Алексеевым – в записи написали задними числами за 15 лет, за что подьячему, вместо кнута, учинено наказанье: бит батоги на Ивановской площади и от Площади отставлен.

Как упомянуто, Ивановская площадь всегда бывала многолюдна, а потому на ней, как и на Красной площади Китай-города, возглашались иногда кличи, своего рода публикации, по поводу каких-либо надобных дел, касавшихся общенародного множества[90].

Так, в 1699 г., во время свирепых розысков и казни бунтовавших стрельцов, февраля 4, Преображенские солдаты кликали клич на Ивановской площади перед Николою Гостунским, чтоб стольники, стряпчие, дворяне Московские, жильцы и всяких чинов люди ехали бы в Преображенское, кто хочет смотреть розных казней, как станут казнить стрельцов и казаков Яицких, а ехали б без опасения.

И того числа в Преображенском казнены стрельцы, а иные четвертованы, всего их казнено 192 человека.

Накануне, 3 февр., эти казни происходили и на Красной площади, в Китае, и на болоте за Москвою-рекою. На Красной площади у казни был сам вел. государь да боярин кн. Мих. Никит. Львов, также и иные прочие, замечает Желябужский.

В это беспощадное для распущенного древнемосковского жития Петровское время особенным значением и шумом отличался Разрядный приказ, как известно, заведывавший военной т. е. Дворянской, службой.

В 1694 г. перед потешным Кожуховским походом потребовалось собрать как возможно побольше ратных. С этою целью были собраны подьячие всех Приказов для ученья ратному делу; учили их конных с пистолетами, пеших с мушкетами, и в то же время ловили на площади всех помещиков, стольников, стряпчих, дворян Московских, жильцов и водили их в разряд к подписке прикладывать руки, что быть им с пистолетами в Преображенске для ратного ученья. Тогда же, в первых числах сентября, разосланы были грамоты во все окрестные ближайшие от Москвы города, в 22 города, со строжайшим приказом, чтобы все помещики до единого из своих деревень тотчас ехали в Москву к 18 числу сентября на добрых лошадях с пистолями для ратного ученья и приезд свой записывали бы в Разряде.

Можно полагать, что через неделю вся Ивановская площадь перед Разрядным приказом покрылась съехавшимися дворянами-помещиками. Поход окончился 18 октября и помещики с похвалою за службу были распущены по домам.

В 1695 г., апреля 30, закричал (на площади) мужик караул и сказал за собою государево слово, и приведен в Стрелецкий приказ и расспрашиван, а в распросе сказал, что он, сделав крылья, станет летать как журавль. По царскому указу предложение было принято.

Сделал он себе крылья из слюды, истратив на это 18 р. Начальник Стрелецкого приказа боярин кн. Троекуров с товарищами и с другими любопытными лицами вышел из Приказа и стал смотреть, как полетит мужик. Устроив крылья, мужик по обычаю перекрестился и стал мехи надувать, хотел лететь, да не поднялся, сказал что крылья сделал тяжелы. Боярин на него раскручинился. Мужик бил челом, чтоб ему сделать крылья иршеные (роде замши), на которые издержано еще 5 руб. И на тех не полетел. За то ему было наказанье – бить батогами, снем рубашку, – а деньги велено на нем доправить, продать все его имущество.

В то же время, 1699 г. февр. 9, на Ивановской площади перед Разрядным приказом были собраны все гости и посадские люди из всех слобод и сказан им указ, чтоб они выбрали промеж себя во всех слободах бурмистров и управлялись бы сами собою по выбору, а до иных Приказов им, посадским людям, дела нет.

Каждый день от раннего утра в Кремль съезжались бояре, окольничие, думные дворяне, стольники, стряпчие, Московские дворяне, жильцы, вообще служилые люди, каждый по своим делам и по своим надобностям. Приезжали они, как было повелено и как водилось, верхом на лошадях в сопровождении своих слуг, которым отдавали коней под охрану до времени возвращения домой. Таким образом, разные площади Кремля во множестве наполнялись особого рода конницею, которая вела себя очень своевольно и неистово нахально. Собравшиеся дворовые люди заводили между собою драки и брани, кричали, свистали, на лошадях скакали, заводили кулачные бои, прохожим людям дорогою пройти не давали, толкали, под ноги подшибали, подсвистывали и делали всякие задирки, издевки и наглости; особенно доставалось иноземцам – их дразнили и всячески поносили.

И все это творилось не только в отдаленных местах Кремля, но и возле соборов, у Архангельского и Успенского, где устроены были особые рундуки (помосты) для царского шествия из собора в собор. У этих-то рундуков на лошадях и пешие на самых рундуках и около Архангельской паперти, даже и на самой паперти за перилами и собирались толпы, не очень боявшиеся и Стрелецкого караула, который, унимая их