В огонь и в воду - Амеде Ашар

— А! сказалъ онъ себѣ, я не умру спокойно, пока не вырву сердце у него изъ груди!

XXVIII

Рыбакъ рыбака видитъ издалека

Лишь только высокая фигура убійцы исчезла въ лѣсной чащѣ, Паскалино, лежавшій все время неподвижно, пошевелился и, поднявшись медленно на локоть, долго смотрѣлъ безпокойнымъ взоромъ въ ту сторону, пока шумъ шаговъ его совсѣмъ не пропалъ вдали. Тогда, собравъ послѣдніе остатки силъ, раненый поползъ къ свѣтлѣвшей сквозь сплошныя деревья полянѣ,

Онъ подвигался медленно, оставляя за собой полосу крови, останавливался, переводилъ духъ и поползъ дальше, подстрекаемый сильнымъ желаніемъ жить и твердой волей выполнить данное порученіе.

— Ахъ! говорилъ онъ себѣ, когда-бы Господь милосердый даровалъ мнѣ хоть нѣсколько часовъ еще!…

Между тѣмъ овладѣвшій письмомъ побѣдитель бѣднаго Паскалино шелъ большими шагами назадъ по той же самой дорогѣ, по которой пришелъ въ чащу лѣса, Много плановъ составлялось у него въ головѣ. Ему предстояло бороться не съ однимъ Монтестрюкомъ, а еще съ его тѣлохранителями, Коклико и Кадуромъ, преданность и храбрость которыхъ онъ зналъ очень хорошо; да кромѣ нихъ, былъ еще и маркизъ де Сент-Эллисъ. Было о чемъ хорошенько подумать.

Онъ ужь испыталъ на себѣ страшную силу врага; на груди его оставался навѣки знакъ отъ нанесенной имъ раны, и нечего было думать нападать на Гуго прямо, среди бѣлаго дня. Умереть онъ былъ самъ готовъ, но только тогда, когда увидитъ мертваго Гуго у ногъ своихъ. Послѣ дуэли на улицѣ Сент-Оноре, нападать лицомъ къ лицу было плохимъ средствомъ достигнуть своей цѣли! На ходу капитанъ д'Арпальеръ — намъ не зачѣмъ теперь скрывать его ни подъ испанской кличкой дон-Маврика, ни подъ итальянской Бартоломео Малатесты — вспомнилъ кстати изъ римской исторіи о битвѣ Горація съ тремя Куріаціями. Благоразуміе требовало, прежде чѣмъ нападать на своихъ трехъ Куріаціевъ, разлучить ихъ, тѣмъ болѣе, что ни одинъ изъ нихъ не получилъ еще ранъ, облегчившихъ побѣду Горація: тогда гораздо легче будетъ перебить ихъ по одиночкѣ.

За одной мыслью часто приходитъ другая. Въ походѣ рядомъ съ Монтестрюкомъ идетъ Маркизъ де-Сент-Эллисъ; нельзя-ли какъ нибудь отвлечь маркиза отъ его друга? Благодаря попавшему въ его руки письму, у него теперь есть превосходное для этого средство. Въ самомъ дѣлѣ, онъ зналъ, частью изъ собранныхъ между прислугой принцессы свѣдѣній, послѣ встрѣчи съ ней въ садахъ отеля Авраншъ, а частью изъ доставленныхъ ему графомъ де Шиври и кавалеромъ де Лудеакомъ, что маркизъ преслѣдуетъ ее неутомимо своей страстной любовью и своими пламенными вздохами. Открытіе связи между принцессой и Монтестрюкомъ могло, значитъ, повести къ неожиданному столкновенію между обоими обожателями и возстановить противъ Гуго новаго врага, который много значилъ.

Рѣшивши это, капитанъ не сталъ терять времени на долгое обсужденіе. Онъ еще прибавилъ шагу, вышелъ изъ лѣсу и, войдя въ Мецъ, скоро нашелъ квартиру маркиза.

Онъ явился смѣло къ нему и сказалъ безъ всякихъ предисловій:

— Маркизъ, какого вы были бы мнѣнія о человѣкѣ котораго вы всегда осыпали доказательствами дружбы и который, несмотря на это, обманывалъ васъ съ тою особой, которую вы любите больше всего на свѣтѣ, съ принцессой Маміани?

Маркизъ такъ и вскочилъ съ мѣста.

— Кто это? воскликнулъ онъ.

— А вотъ прочтите… Тутъ назвало имя друга, а принцесса сама подписалась. Послѣ вы мнѣ скажете, ошибся-ли я.

Имена Гуго де Монтестрюка и Леоноры бросились разомъ въ глаза маркизу. Онъ измѣнился въ лицѣ, принявшемъ то самое выраженіе, какое оно имѣло въ ту минуту, когда на него напали и раздѣли его въ замкѣ Сен-Сави. Мрачнымъ взоромъ онъ пожиралъ строки, написанныя рукой принцессы.

— Гуго! Гуго! проговорилъ онъ глухимъ голосомъ… и она, Леонора!…

Капитанъ указалъ пальцемъ на печать.

— Рука ея, а вотъ и печать.

— О! я отмщу за себя! продолжалъ маркизъ со свирѣпымъ рычаньемъ. А я его слушалъ еще, когда онъ мнѣ толковалъ о своей любви къ графинѣ де Монлюсонъ!… Какъ же онъ обманывалъ меня, предатель!…

Ослѣпленный гнѣвомъ, онъ даже и не подумалъ спросить у незнакомца, какимъ путемъ онъ добылъ это письмо, а капитанъ д'Арпальеръ, понятно, самъ не приступалъ къ объясненіямъ.

— Я не смѣю давать совѣтовъ вашей милости, продолжалъ капитанъ, но еслибъ я былъ на вашемъ мѣстѣ, я знаю, что бы я сдѣлалъ.

— Вы схватили бы шпагу, пошли бы прямо вызвать мерзавца, обманувшаго ваше довѣріе, и отмыли бы обиду въ крови его!… Чортъ возьми! исторія будетъ недолгая!

— Совсѣмъ нѣтъ! я поступилъ бы во все не такъ.

Маркизъ уже застегивалъ поясъ и посмотрѣлъ на капитана съ удивленьемъ.

— Хороша штука будетъ, какъ онъ васъ убьетъ, а вѣдь это легко можетъ случиться! Что жь это будетъ за мщенье, позвольте спросить? Вотъ я, какъ итальянецъ, смотрю совершенно иначе на такія дѣла… Я мѣчу туда, гдѣ ударъ будетъ самый чувствительный… я мѣчу прямо въ сердце.

— А! произнесъ маркизъ,

— Принцесса ждетъ графа де Монтестрюка въ Зальцбургѣ. Я бы обогналъ его и поѣхалъ бы прямо въ Зальцбургъ. Тамъ я бы свелъ счеты сперва съ ней, а потомъ и съ нимъ, еслибъ онъ явился мѣшать мнѣ!

— Чортъ возьми! да вы, въ самомъ дѣлѣ, правы.

— Но для этого нельзя терять ни минуты и вы не должны здѣсь больше видѣться съ врагомъ. Надо ѣхать тотчасъ же. Когда есть лошадь, шпага, и деньги — всѣ пути открыты, а питаться дорогой можно и одной ненавистью.

— Я уѣду сегодня же вечеромъ.

— Зачѣмъ же вечеромъ? отчего не сейчасъ же? Бываютъ такіе случаи, что одинъ потерянный часъ портитъ окончательно все дѣло.

— Правда! Я уѣду сейчасъ же.

— Когда такъ, не оглядывайтесь только назадъ, маркизъ!

Выйдя черезъ нѣсколько минутъ на улицу, капитанъ былъ очень доволенъ собой, день его не пропалъ даромъ: убитъ мѣшавшій человѣкъ, открыта важная тайна и опасный врагъ сталъ союзникомъ. Для начала это было, право, недурно!

Онъ былъ уже въ нѣсколькихъ шагахъ отъ своей гостинницы, какъ вдругъ замѣтилъ у дверей человѣка съ лисьей физіономіей, который разговаривалъ со слугой и выказывалъ величайшее нетерпѣніе. По платью его, покрытому грязью и пылью, видно было, что онъ прибылъ издалека и вовсе не жалѣлъ себя дорогой.

— Значитъ, говорилъ этотъ человѣкъ, топнувъ ногой, вы ничего не знаете о той личноcти, которую я ищу? Высокій, худой, съ загорѣлымъ лицомъ, старый рейтаръ, сильный какъ волъ, а на головѣ курчавые волосы, какъ у негра?

— У насъ здѣсь только одинъ проѣзжающій, похожій на ваше описаніе дон-Манрико и Кампурго…

— Э! вовсе не объ испанцѣ тутъ дѣло, corpo di Bacco!