Весенние ливни - Владимир Борисович Карпов

— Не умеем еще по-человечески хозяйничать, вот почему. Хвалимся только…

Комлик отмахнулся рукой и сошел с крыльца.

— Кыш! — гаркнул он на кур, но те не обратили внимания на его крик.— Кыш, чтоб вы сдохли!

— А ежели хочешь знать, в этом аккурат предпринимательство и виновато,— в спину ему сказал Михал.— Не все работают, как для себя. А сам ты, Иван?. Неужто душа у тебя из дикого камня? Не содрогнется от слов, что тут наговорил? Ты же обо всем судишь, будто оно тебе чужое. И почему ты все про еду? Мне аж тошно стало…

Михал презрительно плюнул и вдруг срывка спросил:

— Кто поклеп на Димину сочинил? Ты с Кашиным?

— А что? — всем корпусом повернулся Комлик.

— Говори!

— Ты не пугай, не шибко боязно. В Пинске вон тюрьму закрыли. Стояла, может, сто лет, а закрыли. Что, бают, делалось! Понаехали из кинохроники, из газет. А ты пугаешь…

— Я спрашиваю: сочинял кто?

— Кто подписал, тот и сочинял,— с вызовом ответил Комлик.— Может, критику зажать хочешь? Аль просто своим авторитетом выгородить, как выгораживаешь некоторых из подполья?

«Будто подсвинок паршивый,— думал Михал,— возвращаясь домой.— Его за уши тянешь, а он все равно лезет в корыто с ногами…»

Он почти забыл про заявление, про Кашина, который, как догадывался, не мог остаться в стороне от этого подлого дела. В ушах стояли слова Комлика о подполье, халтурке и вкусной еде. Михал повторял их и кипел от гнева. «Паразит! Вот паразит,— бранился он мысленно. — И вишь, как разошелся, когда пристыдить попробовал. Вишь, куда повернул себя, когда свободу почувствовал и вверх захотел вылезти… Вот паразит!»

Арина сразу заметила, что муж взъерошен, не в настроении, и, как обычно в последнее время, постаралась рассеять тучи. Она положила клубок, вязанье на подоконник и подошла к Михалу.

— Кто-кто, а Комлик ведает, с какого конца ложку брать,—сказала она, неожиданно засмеявшись.— Помнишь, как он кашлял? Когда мы вместе жили в бараке? Помнишь? Выйдет на крыльцо, патлатый, с перепоя, и начинает: «Ахи-ахи!! Аш-шух!»

— Как, как? — улыбнулся Михал, хотя намерение жены отвести его мысли на другое было заметно.

— Ахи-ахи! Аш-шух! — повторила Арина и, как бы откашливаясь, сплюнула.

Михалу понравилось, как мастерски подражает она, и он засмеялся. Засмеялась опять и Арина — то ли от своей удачи, то ли от того, что повеселел муж. Смеялась и платком вытирала слезы, набегавшие на помолодевшие глаза. И то, что еще мгновение назад представлялось Михалу закоренелым, страшным, сдалось ничтожным и обреченным.

4

Неужто он ошибается, и Кашин здесь ни при чем? Оскорбленный его отношением к подполью, к окружающим, убедил себя, будто все поганое плывет от Кашина, и кажется, что это так. Но почему тогда во всем виден «его почерк»? В подборе фактов, в их толковании, в жажде эффектного скандала и крайних мер.

В парткоме Михал узнал: с Ярославского завода пришла телеграмма о никудышном качестве картеров, что поставлял литейный цех. Выведенный из себя, Михал направился искать Кашина.

День был теплый, весенний, один из тех, когда тянет на солнышко, по которому соскучился за зиму. В такие дни мальчишки любят забираться на крыши — ближе к этому солнышку — и там играть. Рабочие, у которых был обеденный перерыв, высыпали из цехов. Отдыхали где кто мог — сидели на скамейках, на ограде сквериков. Некоторые забрались в кабины новых, еще пахнувших краской автомашин.

В кузове грузовика веснушчатая, со вздернутым носиком девушка в красной косынке читала книгу. Остальные, жмурясь от солнца, слушали ее, будто разместились на опушке леса — выехали на маевку и расположились поудобнее.

Михал полагал, что встретит начальника цеха где-нибудь в формовочном или термообрубном, но нашел его в кабинете.

Кашин мрачно сидел за столом в разговаривал по телефону с диспетчером.

— Все в порядке,— цедил он в трубку.— Чаши и редукторы, Клим Васильевич, я отправил. Попусту! Так, так. Попусту, говорю…

Положив трубку, он потянулся к другому аппарату. Скользнув взглядом по Михалу, приказал, уставившись на телефон:

— Аня! Свяжись-ка с Шубиным и передай — пусть позвонит. Сейчас же. Вот так! — И лишь после этого кивнул Михалу.— Чего тебе? Ты же не на этой смене. Спешное что ли?

Из отпуска он вернулся загорелый, подтянутый, шумный. Ощущая здоровье, часто шутил. Приветствуя, бил по руке, будто собирался пить магарыч.

— Ну выкладывай!

— Из Ярославля телеграмму получили. Жалуются на качество картеров. Срам просто… Придется отвечать, Никита Никитич…

Будто забыв про Михала, Кашин побарабанил пальцами по столу, что-то поискал в ящике, но ответил кстати:

— Тот, Михале, не бык, что коровы боится. У нас не одни их картеры. Слышал, о чем с диспетчером разговор вели?

Зазвонил телефон.

— Шубин? — взяв трубку, спросил Кашин.— Как у тебя с редукторами и чашами? Нету? Что значит нету? Давай жми. И отправляй. По три, по пять. Действуй!

Он спокойно положил трубку, откинулся на спинку стула и собрался продолжать беседу. Но тут же раздался новый звонок. Кашин сморщился, словно телефон рвал ему перепонки.

— Слушаю. Не подвезли, Клим Васильевич? Не может быть! Сейчас проверю. Говорите, что нет ни одной? Добро! Через несколько минут будут — отправим. Обязательно.

То, чему невольно Михал оказался свидетелем, возмутило до глубины души, тем более, что нечто похожее он наблюдал на участках и в отделениях.

— Зачем говоришь неправду, Никита Никитич? — сказал он.— Что если взять да подсчитать, в какую копеечку такая расхлябанность нашей стране влетает? Даже диву даешься, как это еще мы богатеть умудряемся.

Кашин встрепенулся, хотел промолчать, но не справился с собой.

— А ты думаешь, кому бы легче было, если б я в правде признался? Тебе шумиха потребна? Ее, будь уверен, подняли бы враз. Неужто ты веришь, что в цехе шасси и вправду нет ни одной чаши? Пусть они это кому другому говорят.

— А что, если нет?

Уловив в тоне и словах Михала решимость, Кашин сердито схватил телефонную трубку.

— Аня! Шубина! Шубин? Отправил? Нет? Кто там у тебя обтачивает их? Какой разряд у него? Шестой? Ну так завтра пятый будет. А если не хочет, пусть в обеденный перерыв работает. И сам стой рядом с ним, пока не отправишь. Понятно? Действуй!

— Давай спустимся в термообрубный,— предложил Михал.— Заодно насчет картеров поговорим.

Кашину захотелось спросить — так,