Кулинарная битва - Карин Джей Дель’Антониа

– Наверное… – она замолчала и, подняв брови, смотрела на сестру. – Наверное, щит слишком тяжелый.

Мэй взяла у нее шуруп длиной в четыре дюйма, посмотрела на него, на вывеску – тяжелая, конечно, но даже она сама вполне сможет поднять, и брови ее тоже поползли вверх:

– Да уж. Для нашей старушки «Мими» тяжеловато.

Волна паники начисто смыла всякое желание продолжать ссору, кажется, и у нее самой, и у Аманды. Мэй села на крыльце, и сестра, опустив вывеску на пол, шагнула на свежеподстриженную траву крошечного дворика и пристроилась рядом с ней.

– А может?.. – Аманда пожала плечами и ласково прислонилась к Мэй.

– Может, – согласилась Мэй и снова взяла ее за руку.

– Прости меня, – сказали они хором и обе расхохотались.

Но Мэй хотела сказать и еще кое-что. Ей больше не хотелось ссориться с Амандой. Хватит с них ссор. Нет ничего легче, чем слово за слово ступить на эту скользкую дорожку: одна сказала, другая ответила, ни та, ни другая не отступили, а там уж само покатилось.

– Кеннет, между прочим, страшно на меня тогда разозлился. И вывеску эту повесил, чтоб хоть как-то спасти ситуацию. Но разнес он меня тогда в пух и прах. Так что ты прости меня за свою хохлатку.

Аманда вздохнула, прижалась к ней еще теснее и попросила:

– Повтори, пожалуйста, еще разок.

– Лучшей вывески для «Мими» никогда не будет. Мне очень-очень жалко, что я закрасила твою курицу.

Естественно, ей жалко. Но отделаться так легко она Аманде не даст:

– Тебе тоже должно быть стыдно. Знаешь, как дорого нам обошлось то, что ты после этого устроила. Мы целый день мороженых цыплят в воде размораживали. У меня до сих пор все руки в цыпках. – В подтверждение Мэй вытянула руки, поняла, что они не так уж и плохо выглядят, и снова их убрала. – Зажить зажили, а чешется до сих пор.

– Конечно, Мэй… – Мэй прекрасно понимала, почему Аманда пристально рассматривает свои сандалии. – Мэй, мне страшно стыдно за это. Честное слово.

– А мне за то, что я им про лепешки сказала, – покаялась Мэй. Хотя до сих пор думала, что с лепешками вышло смешно.

– А зачем ты вообще приехала? Я же тебе говорила, что приезжать не надо.

Мэй пожала плечами. Что-то ей не слишком хочется отвечать на этот вопрос. Ей теперь о своих дурацких грандиозных планах даже вспоминать неловко. Аманда молча ждала ответа, и Мэй наконец отважилась:

– Я приехала, потому что мне очень хотелось получить собственное шоу. Я думала, поучаствую в «Кулинарных войнах», и на телевидении поймут, какой я классный профи. Я думала, хочу, чтоб у меня все как у Сабрины было. Но ведь Сабрина – пустое место. У нее ничего нет.

– Ничегошеньки, – согласилась Аманда и сорвала длинную травинку, ускользнувшую от косилки. – По крайней мере, ничего, что нужно нормальным людям.

Она пристроила травинку между ладоней и попробовала свистнуть. Безрезультатно.

Мэй сорвала другую, выдула заливистую трель и усмехнулась: сейчас Аманда начнет причитать, что у нее все получается лучше. Нет, не все. Это одна видимость.

– Почему всегда так трудно понять, что, собственно, нам нужно?

Вопрос был риторический, но Аманда задумалась. Она посмотрела на козырек крыльца у них над головой. Потом на тень своей хохлатки, по-прежнему проступающую на стене:

– Может быть, потому что рядом с нами никогда не было человека, у которого бы желания исполнялись? Или потому что едва то, чего нам хотелось, оказывалось у нас в доме, так оно тут же становилось хламом. – Аманда попробовала засмеяться, но Мэй видела, она не шутит. – Или потому что наши желания всегда оказываются несбыточными мечтами. Нет, так только со мной происходит. И вообще, о чем ты говоришь? Ты-то, Мэй, всегда получаешь то, чего хочешь. Всегда.

Мэй бросила на сестру быстрый взгляд проверить, не провоцирует ли ее Аманда опять на ссору. Но нет. Она просто говорит, что думает. До сегодняшнего дня Мэй и сама так думала.

– Я получаю то, чего добиваюсь, – медленно проговорила она. – Но это не значит, что я добиваюсь, чего хочу. Я добиваюсь того, чтобы у меня было не как у мамы. Ты, кажется, действуешь по тому же принципу. «Фрэнни», Нэнси, вся семья Фрэнка – совсем не то, что здесь. А мне нужно было учиться, нужно было в Нью-Йорк, нужны были порядок, слава хозяйки дома. Боже! Обхохочешься! Что угодно, только чтоб все не как у матери. Так что обе мы до сих пор под властью ее хаоса.

Аманда вздохнула:

– И что нам теперь делать? Я имею в виду, с матерью?

– Не знаю. Я только знаю, что это серьезно, хотя все еще не хочу в это верить. Думаю, тут в одиночку не справиться. Думаю, нам обеим придется… – Говорить сейчас на эту тему она была не готова и поспешила перевести разговор: – Давай лучше решим, что нам сейчас делать. – Мэй поднялась на ноги, сбегала в «Мими» и вернулась с рецептом. – Это все-таки лучше не терять. Как мы с рецептом Фрэнни поступим?

– Только… Смотри… Сначала давай… – Аманда с трудом подбирала слова. – Мне даже подумать страшно, что мой Фрэнк обо всем знал.

Нельзя сказать, что размышления на эту тему доставляли удовольствие Мэй. Но Фрэнка больше нет. И ломать голову над тем, знал он или не знал, нет никакого смысла.

– Он просто делал, как делали его родители. Понимаешь, одно из двух: или ты идешь за родителями след в след, или сломя голову от них бежишь. Третьего не дано.

– Не родители, а только отец, – твердо возразила Аманда. – Нэнси ничего известно не было. А сейчас она старается матери помочь. С домом.

Все, с чем скоро придется помогать матери, теперь тяжелым грузом легло на их плечи. Хорошо бы про Нэнси Аманда была права. Мэй тоже хотелось видеть в Нэнси опору.

– Кажется, я вернусь домой, – сказала она, и Аманда подпрыгнула от неожиданности.

– Ты шутишь?

– Нет, я серьезно. – Аманда всегда найдет, чему удивиться. Ничего неожиданного в этом для Мэй нет. И не об этом ли они сейчас говорили? – Вернусь. Хотя бы на какое-то время. Если контракт от издательства получу, следующую книгу я и здесь могу написать. Маме помогу. Да мне и самой здесь хорошо будет. Мне теперь кажется, что там, где тебя все знают, невозможно жить по принципу «зачем я живу, не знаю, но на кухне у меня все на своих местах».

– Еще как возможно, – возразила Аманда. – У половины одноклассников Фрэнки родители так живут.

Начинается. Могла бы хоть раз