Скандальная графиня - Джо Беверли

Когда же это закончится?!

Рыдания Джорджии мало-помалу стихали, она достала из кармана платок и вытерла покрасневшие глаза.

– Прости, это так глупо.

– Ничуть не глупо. Наверняка омерзительная картинка шокировала тебя. – Он бережно убрал рыжую прядь, упавшую ей на глаза. – Сожалею, что тебе пришлось увидеть это, но всегда лучше знать, что у тебя есть враги.

– Но я вовсе не желаю иметь врагов!

Дрессер взял в ладони ее лицо и нежно поцеловал дрожащие губы:

– Будь храброй, Джорджия.

Позади них раздалось деликатное покашливание.

Джорджия стремительно спрыгнула с колен Дрессера. А он сам изготовился встретить опасность лицом к лицу, однако увидел лишь стройного джентльмена в простом, но элегантном синем сюртуке. Дионис!

– Перри! – вскричала Джорджия, подбегая к брату. – Закрой-ка дверь поскорее! Это не то, о чем ты подумал… Впрочем, ладно, именно то. Но я потрясена до глубины души!

– Чем же именно? – спросил достопочтенный Перегрин Перриман, и его холодноватая манера возмутила Дрессера. Неужели перед ним новый враг? Который может лишить его всего, что так для него дорого?

– О, я не желаю даже говорить об этом! – быстро сказала Джорджия. – Присядь-ка. Ты знаком с лордом Дрессером?

Перриман отвесил изящный поклон, изобличавший в нем прекрасного танцора, и Дрессер вынужден был ответить тем же. Достав их кармана листок, он передал его Перриману.

Джорджия отвернулась и отошла к окну.

– Наверняка ваш брат это уже видел, – сказал Дрессер.

Перриман убрал листок в карман:

– Увы, это так. Сожалею, Джорджи. Как это попало к тебе?

Джорджия повернулась к брату – казалось, она вполне овладела собой.

– Это прислали мне по почте. Вместо письма. Запечатанное сургучом.

Перриман поднял с пола листок, в котором прежде была заключена карикатура.

– Естественно, сургуч без печати. Подписано «Н. Трю». Имя наверняка вымышленное.

Дрессер всем сердцем желал вновь обнять Джорджию. Стоя у окна, она выглядела такой беззащитной, к тому же Перриман уже видел, как они обнимались. Однако он сдержался – незачем было подливать масла в огонь, и без того ярко пылающий.

– Элоиза Кардус? – спросил Перри. – Или еще какая-нибудь кумушка, позавидовавшая твоему успеху на маскараде?

– Кажется, Нерисса Тремеллин не на шутку на меня разозлилась.

– И не без повода.

– Но это мог быть кто угодно! – воскликнула Джорджия. – В этом-то и проблема. Похоже, меня со всех сторон окружают враги, и я понятия не имею, кто именно и что именно предпримет в следующий раз. Я и не подозревала, насколько серьезно мое положение. Ну почему, почему никто меня не предупредил?

Дрессер обнял Джорджию, не стесняясь Перри:

– Тебя защищали всеми возможными способами – и, вероятно, не напрасно. Если бы ты знала всю правду, разве смогла бы вернуться в свет с гордо поднятой головой?

Джорджия взглянула на брата. На ресницах ее все еще блестели слезинки.

– Наверное, нет, однако теперь я все знаю. – Она уткнулась лбом в грудь Дрессера. – И понятия не имею, как мне жить дальше.

– Будь мужественной, Джорджи. В тебе течет кровь Перриманов.

Дрессеру захотелось тут же придушить Перри – однако, похоже, его слова помогли Джорджии собраться с духом.

– Для тебя это новость, – продолжал Перри, – но в городе такие картинки гуляют по рукам уже давно. И то, что эта гадость попала к тебе в руки, ничего не меняет – если, разумеется, ты сама не позволишь.

Перри не возражал против их объятий, однако Дрессер почти физически ощущал некий холодок. Достопочтенный Перегрин Перриман был любимым братом Джорджии, и она весьма дорожила его мнением.

– А теперь, коль скоро все так повернулось, – сказал Перри, – прикажи-ка подать чаю, сестренка, и мы спокойно обсудим детали.

Джорджия отстранилась от Дрессера и позвонила в колокольчик. Как бы то ни было, она ощутимо успокоилась, так что, возможно, Перри знал, что делал.

– Ты предлагаешь обсудить детали? – спросила Джорджия.

– Именно так, – ответил Перриман. – Похоже, в мое отсутствие произошло немало всего…

– Я не просила тебя уезжать на север так надолго!

– Ты не просила. Это была просьба моего друга, по отношению к которому мой долг перевесил долг перед сестрой. По крайней мере на тот момент.

Явился лакей и тотчас отправился за чаем.

– Признаю, я не ожидал, что в мое отсутствие возникнут существенные проблемы, – сказал Перриман. – Сожалею, что ошибся.

– Собственно, и я не ожидала. – Джорджия устало откинулась на спинку дивана. – По крайней мере такой поворот событий для меня полная неожиданность.

Дрессер собирался было присесть с ней рядом, но все же сел на стул.

Ему казалось несправедливым, что не он, а Перриман сидит подле нее и даже держит за руку.

– Ну, рассказывай, что тут приключилось.

– Отец не позволил мне ехать в Лондон, и я отправилась навестить Уинни в Хаммерсмит. Она устроила бал в мою честь, хотя все разговаривали там исключительно о политике. Сначала я намеревалась одеться скромно, дабы предотвратить лишние разговоры, но… не удержалась. Просто это была бы не я… Ты ведь меня понимаешь?

Перри улыбнулся:

– Отлично понимаю. И что ты надела?

– «Павлинье платье», помнишь?

– Еще бы! Молодчина!

– Ты правда так считаешь? Я сейчас думаю, что если бы тогда…

– Нет. Когда дикие звери берут тебя в кольцо, нельзя показывать страх.

Дрессер согласился, однако прибавил:

– И это весьма нелегко, Перриман.

Перри взглянул на него, но не успел ничего сказать: явился слуга с чайным подносом. Джорджия тотчас захлопотала у столика – возможно, это сейчас приносило ей облегчение.

– Вы были на балу в честь моей сестры, Дрессер? – спросил Перриман.

– Да, был.

– Каково ваше мнение?

– Гости обнаруживали нескрываемое любопытство. Кто-то охотно поверил в скандал, кто-то – нет. Были и такие, кто в открытую ждал дополнительного развлечения.

– Что весьма характерно как для деревни, так и для столицы. – Перриман вздохнул. – Бьюсь об заклад, точно так же обстоит дело на флоте и в кофейнях.

Дрессер неохотно согласился:

– Спорить с этим бессмысленно.

На первый взгляд Перегрин Перриман казался обычным городским щеголем, однако в нем вполне могли обнаружиться и весьма незаурядные качества, подобные тем, которые он открыл в его сестре.

Он принял чашку из рук Джорджии, а Перриман взял чашку самостоятельно и принялся придирчиво выбирать кусочек бисквита.