Война Чарли Уилсона - Крайл Джордж

Уилсон вспоминает этот разговор как «одно из моих лучших представлений. Тогда я по-прежнему много пил и находился в самом буйном расположении духа. Я сказал ему, что за двенадцать лет работы в Вашингтоне мне не приходилось видеть ни одного бюрократа, который с такой настойчивостью игнорировал бы волю президента и Конгресса, как Джерри Элман». Вскоре после этого Элмана отстранили от организации программы гуманитарной помощи, и Саймон, переступивший через его мертвое бюрократическое тело, получил грант в 600 000 долларов для проведения операции в Пешаваре поблизости от афганской границы. Шнабель был восхищен мастерством Уилсона, которому удалось «свалить» помощника госсекретаря. Вскоре конгрессмен устроил не менее яркую демонстрацию своей власти карать и вознаграждать.

Когда Ларри Кренделл — человек, которого Агентство по международному развитию поставило во главе программы гуманитарной помощи Афганистану, — попросил разрешение на встречу с Уилсоном, конгрессмен заподозрил худшее. Розовощекий бюрократ с самодовольным выражением лица напомнил Уилсону Элмана, и он был резок с ним. «До тех пор пока вы не докажете мне, что моджахеды получают морфин и им оказывают медицинскую помощь, я не хочу видеть вас здесь», — заявил он.

В то время Уилсон не мог знать, что Ларри Кренделл был бюрократическим «вольным стрелком» — очередным самозваным крестоносцем, которые каким-то образом втягивались в орбиту Чарли Уилсона. В своей жизни Кренделл достиг того этапа, когда ему хотелось оставить след в истории, и складывалось впечатление, что вся предыдущая карьера готовила его к этому назначению. В качестве молодого чиновника AID во Вьетнаме он тесно сотрудничал с ЦРУ. Незадолго до советского вторжения он прослужил два года в Кабуле. Он знал людей и страну. Более того, Кренделл пользовался уважением в AID и считался кем-то вроде гения, который всегда может найти обходной путь среди робких чиновников.

По прибытии в Пешавар 2 сентября 1985 года он сделал свой первый ход, который сразу же перевел его в высшую лигу. В его распоряжении имелось 6 миллионов долларов, которые он должен был потратить до 30 сентября, то есть до конца бюджетного года. Это были деньги, взятые президентом из сирийской программы AID, и если бы он не успел потратить их до последнего срока, то они бы ушли в казначейство. Другой сотрудник AID мог бы избрать безопасный курс действий и швырнуть все деньги в бездонную бочку помощи беженцам. Но Кренделл уже разбирался в обстановке и чувствовал, что он должен предпринять нечто особенное для хороших отношений с лидерами моджахедов. Широким жестом он распорядился о закупке сотен новеньких внедорожников «исудзу» и «тойота», которые затем преподнес в дар афганским командиром. Единственное условие заключалось в том, чтобы машины использовались для нужд повстанцев, а не для коммерческих целей в самом Пакистане.

«Я хотел быстро произвести на них впечатление, — объясняет Кренделл. — Нужно было сыграть по-крупному, чтобы они стали серьезно относиться к нам. Это доставило нам массу неприятностей с AID, поскольку когда они покупают транспортные средства для правительства, то рассчитывают, что по ночам их можно будет ставить на автостоянки, чтобы в любой момент отчитаться за них. В данном случае большинство грузовиков бесследно исчезло, и люди из AID этого не понимали, зато нам удалось установить дружескую связь с моджахедами. Эти сукины дети внезапно полюбили нас, и передо мной открылись такие возможности, каких ни у кого больше не было».

Это было типично для Кренделла: с самого начала сделать смелый ход, чтобы заручиться расположением людей, которые ему могут понадобиться впоследствии. К своему удивлению он узнал, что ни ЦРУ, ни сотрудники посольства США не имели прямых контактов с моджахедами. Впрочем, последние не имели права этого делать из-за прямого запрета президента Зии уль-Хака. Поэтому когда Кренделл попросил о встрече с некоторыми лидерами сопротивления, в консульстве ничем не смогли помочь ему. Судьба распорядилась так, что, гуляя по улицам Пешавара, он встретился с одним из местных жителей, некогда работавшим на него во время службы в посольстве США в Кабуле. «Я рассказал ему о своей проблеме — о том, что мне нужно вступить в контакт с повстанцами, но посольство не знает, как это сделать. Это было в шесть часов вечера, а в два часа ночи мой номер в гостинице был заполнен моджахедами».

Чиновник американского правительства впервые вел переговоры с воинами, которых ЦРУ вооружало уже в течение пяти лет. Сотрудникам ЦРУ до сих пор не разрешалось встречаться с этими людьми, но Кренделл рассудил, что поскольку он руководит открытой программой, предположительно связанной лишь с гуманитарной помощью, этот запрет к нему не относится.

Никто не советовал ему этого делать, и разумеется, никто из его боссов не одобрил бы эту идею, но Кренделл стал развивать свою программу такими же методами, какими обычно пользовалось ЦРУ в любой другой стране, где оно поддерживало мятежников. Конкретная цель и подробности всех замыслов Кренделла по большей части оставались неизвестными в течение многих лет, хотя его программа формально была открытой и впоследствии разрослась до более чем сто миллионов долларов в год.

Авракотос склонен пренебрежительно относиться к усилиям Кренделла, считая их непрофессиональными и перегруженными политическим крючкотворством, но истина заключается в том, что его программа вскоре стала жизненно важным вторым фронтом в тайной войне ЦРУ. По своему мышлению и опыту Кренделл мог соперничать с любым начальником оперативного пункта, и все, чем он занимался в рамках быстро расширявшейся и предположительно открытой программы гуманитарной помощи, предназначалось для усиления боеспособности моджахедов.

Кренделл не был новичком в отношениях с ЦРУ. Его первая миссия под эгидой AID происходила в одной из вьетнамских провинций, где он работал бок о бок с оперативниками Агентства, участвовавшими в программе «Феникс». Они занимались избирательным убийством людей, предположительно сотрудничавших с вьетконговцами, а он пытался заручиться расположением местных жителей. Он покинул Вьетнам с глубоким пониманием того, с какой легкостью решительно настроенная партизанская армия может унизить сверхдержаву.

Представление об Америке, завоевывающей сердца и умы жителей «третьего мира» во Вьетнаме, было дискредитировано. С точки зрения Кренделла, в Афганистане речь шла о чем-то гораздо большем, чем поставки оружия. Его программа была задумана для противодействия советской тактике выжженной земли, чтобы прекратить поток беженцев из Афганистана. Прежде всего нужно было доставить продукты и лекарства, чтобы у людей появилась причина оставаться дома.

Но как противостоять ужасам зоны боевых действий? Для Кренделла это означало, что ему придется вовлечь AID в крупный контрабандный бизнес с грузовиками, мулами и верблюдами для перевозки еды и медикаментов. Через год он уже распределял десятки миллионов долларов для частных добровольческих организаций, которые начали прибывать в мусульманскую цитадель в Пешаваре, чтобы американские врачи, медсестры и санитары могли не только обеспечивать должный уход за больными и ранеными в Пакистане, но и постоянно готовить новые афганские кадры для медицинского обеспечения в зоне боевых действий.

По мнению Кренделла, значение его усилий в эти первые месяцы заключалось в том, что он впервые демонстрировал американский флаг и наполнял афганцев надеждой на помощь дружественной сверхдержавы. «Мы создали менталитет, — объясняет он. — Когда мы устраивали большие раздачи в лагерях беженцев, все кричали “Американцы идут, американцы идут!” Мы даже слышали эти слова в мечетях во время молитвы».

Уилсон, который сперва разглядел в Кренделле лишь «жуткую бюрократическую свинью», вскоре полюбил этого человека. Шнабель пристроил дочь Кренделла на временную работу в офисе Уилсона. Конгрессмен организовывал для него вечеринки по возвращении из Афганистана и строил заговоры против его боссов в AID.