Писать поперек. Статьи по биографике, социологии и истории литературы - Абрам Рейтблат

В отличие от правительственного деятеля, члена политической партии или общественной организации, он внешне, формально ничем не был связан. Точнее, почти ничем – разве что «направлением» печатного органа, в котором он сотрудничал. Но обычно журналист выбирал близкий по идейному направлению орган, так что редактор редко мешал ему, особенно если это был фельетонист с именем (как В.В. Розанов, В.М. Дорошевич, М.О. Меньшиков и др.).

Но в реальности фельетонист не был независим, он был связан с читателями сложными взаимоотношениями. Он должен был кристаллизовать, концентрировать, формулировать общественное мнение, т.е. выражать надежды, чаяния, желания достаточно широких общественных кругов (хотя, разумеется, не всех; даже не всех читающих). Вследствие этого он не мог сильно отклоняться от распространенных точек зрения по тем или иным вопросам, иначе рисковал утратить свою популярность.

Претендуя на роль выразителя частного мнения, он на деле выговаривал то, что хотело сказать большинство. Правда, обычно он и сам не сильно отличался от большинства, «нутром чуял», чего оно хочет. Просто он шел на шаг впереди других, мог сформулировать, дать форму общественным настроениям.

Вот почему фельетонист, публицист-газетчик не мог быть слишком оригинален – иначе он бы не понимал массу, а она не понимала бы его. Отсюда неизбежные у любого влиятельного публициста колебания, смена мнений, по крайней мере по частным вопросам, – он эволюционировал вместе с массой.

Популярный журналист был весьма важной фигурой; с ним считались, искали его знакомства, нередко заискивали перед ним. Один из таких журналистов, приятель Амфитеатрова, не без оснований утверждал, что «яркий газетчик у нас член общества, персона, которую решительно все знают, о которой все говорят»749. Это была заметная и престижная социальная роль.

С ростом числа новых изданий рос и спрос на журналистов. Все больше людей писали в газеты не от случая к случаю, совмещая это с чиновничьей службой или общественной деятельностью, а постоянно, превращаясь в профессионалов.

Возникла своя профессиональная среда, во многом богемная. Конечно, среди журналистов было немало высокообразованных и «добропорядочных» людей. Но частный характер прессы, высокий спрос на литературный труд и «домашний» его характер способствовали тому, что нередко журналистами и газетными романистами становились образованные люди с «подмоченной» репутацией (прежде всего – осужденные по суду), для которых были закрыты другие профессии (например, Н.О. Ракшанин, Вас.И. Немирович-Данченко, А.Д. Апраксин, А.И. Соколова, В.А. Долгоруков и др.). Другой важный источник пополнения журналистской среды – это алкоголики (А.А. Шкляревский, А.Н. Цеханович). И, наконец, третий – студенты, исключенные из учебных заведений, а то и вообще выходцы из социальных низов, которым журналистский труд открывал возможности для получения сравнительно высокого социального положения и неплохого заработка (в других профессиях столько заработать было трудно, особенно сразу, не имея опыта и многолетнего стажа).

У журналистов формировалось собственное профессиональное самосознание. Важной его составляющей было представление о высоком призвании журналиста, просвещающего и воспитывающего читателя, способствующего его нравственному очищению и возвышению. Однако реальная деятельность нередко вступала в противоречие с этим представлением: читателя интересовали сенсационные материалы (о преступлениях, катастрофах, сексе и т.п.), часто издатель требовал от журналиста материалов именно такого типа (да и сам он порой ради славы и популярности не прочь был писать в подобном духе). В литературной среде это осознавалось как неразрешимый конфликт между высоким призванием журналиста и требованиями «улицы» (этому были посвящены масса публицистических статей и даже особый литературный жанр)750.

Но для некоторых литераторов в этом не было драматической дилеммы. Их волновало то же, что волновало «улицу», – злоба дня, текущие события, слухи и скандалы, театральные премьеры и громкие судебные процессы. Им важно было оперативно откликнуться на происходящее, поделиться своими соображениями. К числу таких журналистов принадлежал и А.В. Амфитеатров.

Он пришел на готовое, застав газетную фельетонистику в развитой форме. Ему не пришлось выступать в роли новатора, как, например, А.С. Суворину, он не пытался реформировать фельетонный жанр, а воспроизводил уже сложившиеся образцы. Однако личные качества (о которых ниже) и «культурный капитал» позволили ему добиться успеха и довольно быстро войти в число ведущих представителей своего цеха.

Происходил он из духовного сословия. В автобиографии среди известных представителей своего старого и славного рода он называл митрополита Киевского Филарета, архиепископа Казанского Антония, профессора Киевской духовной академии Я.К. Амфитеатрова, профессора Московской духовной академии Е.В. Амфитеатрова, известного литератора С.Е. Раича и т.д.751 Довольно популярен был и его отец, В.Н. Амфитеатров, проповедник, настоятель Архангельского собора в Кремле. Духовное происхождение дало Амфитеатрову хорошее знание этой среды, неплохое знакомство со священными текстами, любовь к русской старине, но в то же время и свойственное многим выходцам из данного сословия скептическое отношение к вере, и особенно к церкви.

Хорошо знал Амфитеатров и мир университетской науки – вначале через дядю, известного экономиста и статистика А.И. Чупрова, а затем и непосредственно, будучи студентом Московского университета.

В студенческие годы Амфитеатров тесно соприкасался с самыми разными социальными слоями. Позднее он вспоминал: «В свои молодые годы я много вращался в среде, которую никак не назовешь культурною, – мелкой московской мастеровщины, приказчиков, швеек, певичек, проституток»752. Яркие впечатления о городских низах дало Амфитеатрову участие в качестве счетчика в Московской переписи населения 1882 года. А рядом – совсем иные сферы, с которыми он в эти годы был тесно связан, – опера и юмористическая журналистика.

В течение нескольких лет он посещал курсы известной певицы и музыкального педагога А.Д. Александровой-Кочетовой, выступал на любительских сценах, имел успех (в том числе и благодаря импозантной внешности) и серьезно подумывал об оперной карьере. После окончания университета он в 1886—1887 гг. учился в Италии у известного педагога А. Буцци, а вернувшись в Россию, пел сезон 1887/88 г. в Тифлисе, а сезон 1888/89 г. – в Казани.

Успеху Амфитеатрова в журналистской работе способствовало помимо богатого и разнообразного жизненного опыта хорошее образование – гимназия, а потом юридический факультет Московского университета (1881—1885), где преподавало немало известных ученых (В.О. Ключевский, М.М. Ковалевский, А.И. Чупров, С.А. Муромцев и др.). И хотя учился он без особого увлечения, но все же почерпнул из учебного курса немало, что резко расширило его кругозор и углубило понимание и конкретных людей, и социальных явлений.

Если учесть, что в юности и молодости он много читал (особенно художественную литературу), а память у него была блестящая, то станет ясно, насколько хороший «культурный капитал» приобрел он к концу обучения в университете.

Чуть ли не с первого курса Амфитеатров сотрудничал в московских юмористических журналах, главным образом в «Будильнике». Там к тому времени сложилась крепкая, живая, талантливая «команда» литераторов и художников (А.П. Чехов, В.А. Гиляровский, А.Д. Курепин, П.А. Сергеенко, Н.П. Чехов, М.М. Чемоданов и др.), и Амфитеатров пришелся вполне «ко двору» – он в большом количестве писал стихи, пародии, юморески.

Амфитеатров был наблюдателен. Он обращает внимание на детали, понимает их смысл, хорошо запоминает и воспроизводит в своих заметках. Он умеет расположить к себе собеседника и потому легко сближается с людьми. В результате завязываются полезные связи и знакомства. Особенно влечет его к юристам и психиатрам (он подружился с товарищем (т.е. заместителем) председателя Московской судебной палаты Е.Р. Ринком, адвокатом Н.П. Шубинским, психиатром Б.В. Томашевским), которые дают ему сюжеты для фельетонов, рассказов и повестей и помогают корректно интерпретировать их.

Однако он полагал, что это – лишь развлечение и средство подзаработать, главной же для себя считал сценическую карьеру. Но амбиции Амфитеатрова намного превышали его возможности, и после двух лет малоуспешной работы на сцене и резких отзывов музыкальных критиков он понял, что оперная карьера терпит крах, и в 1889 г. отправился из Казани (где тогда выступал) в хорошо знакомый ему Тифлис (по-видимому, возвращаться в Москву «под щитом» после провала в Казани было стыдно), где стал сотрудничать в местной газете «Новое обозрение». Сначала писал театральные рецензии, а потом стал заполнять своими текстами (стихи, рецензии на книги, путевые очерки, пересказы горских легенд и т.п.) немалую часть объема газеты. Он с гордостью писал невесте, что гонорар его растет и что он неплохо зарабатывает753. Однако в начале 1891 г. газета была продана другому издателю, и Амфитеатрову пришлось вернуться в Москву, возобновив сотрудничество в московских газетах и иллюстрированных журналах.