Фенэтиламины, которые я знал и любил. Часть 1 - Александр Шульгин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Но разве вы не были счастливы друг с другом?
- Нет, счастья не было. Приходится признать, что мы столкнулись с несколькими крупными препятствиями, ни у одного из нас не получилось найти удачный обходной путь. Скажем, Элен страдала разными фобиями. Она много чего боялась. Как я уже говорил, больше всего она боялась потерять контроль над собой, стать уязвимой, и это сказывалось на наших отношениях, затрагивая определенные их стороны.
Я налила воды в чистый бокал, который Шура поставил передо мной. Я почувствовала сухость во рту и вспомнила, что он упоминал про обезвоживание.
Шура понял мой намек и тоже отпил из своего бокала, прежде чем продолжил:
- Когда она рожала Тео, ей было очень больно, и она объявила мне, что не хочет еще раз проходить через все это. Она сказала, что Тео будет единственным ребенком в нашей семье, потому что она не может пройти еще через одни роды. Ее слова огорчили меня, ведь я сам рос единственным ребенком. Порой я думал, что, может, было бы лучше, если бы я имел братьев и сестер, - может быть, от этого многие вещи в моей жизни изменились бы к лучшему. Но Элен так настаивала, что у меня не было другого выхода, кроме как смириться с ее решением.
- Вы с ней не думали об усыновлении?
- Нет, я даже не помню, чтобы мы обсуждали этот вопрос, хотя, наверное, следовало бы это сделать. Возможно, мы оба считали себя принадлежавшими к элите, чтобы серьезно думать об усыновлении.
- Ей перевязали трубы?
- Нет, ничего такого. Она слишком боялась хирургического вмешательства. Она не выносила противозачаточные таблетки и не доверяла презервативам, что в какой-то степени обоснованно. В итоге мы стали заниматься любовью все реже и реже. Мы начали отдаляться друг от друга, - тут Шура нахмурился. - Ты точно хочешь все это слушать?
- Пока ты готов делиться со мной, я с удовольствием буду тебя слушать. В конце концов, это целых тридцать лет твоей жизни. И еще это означает, что ты мне доверяешь.
- Нет, я не против того, чтобы поговорить об этом. На самом деле, даже хорошо, что я об этом говорю. Я никому не рассказывал об этой стороне моего брака, даже Урсуле. Она и Дольф знали Элен; они были искренне привязаны друг к другу, и между ними были хорошие отношения. Мы все вчетвером отлично ладили. Мы привыкли ездить вместе куда-нибудь на выходные, и это продолжалось даже после того, как я понял, что влюбился в Урсулу, а она призналась мне, что тоже любит меня. Конечно же, Элен ничего не подозревала. Слава Богу, она никогда не узнала об этом.
- Знал ли это Дольф?
- Тогда я думал, что нет, но теперь не могу с уверенностью говорить об этом. В то время он не подавал вида, что его отношение ко мне изменилось, но ведь и сейчас он не выдает себя, когда мы разговариваем с ним по телефону. Но сейчас-то он наверняка должен обо всем знать!
Шура замолчал, чтобы отпить воды, я спокойно ждала продолжения.
- Элен и я, мы изо всех сил старались быть хорошими родителями. Полагаю, мы и были неплохими родителями, за одним исключением. Тео так и не почувствовал, что мы его приняли и очень любим, а он очень нуждался в этом. У Элен это лучше получалось, чем у меня, но все же Тео чего-то не хватало. Я не оказывал ему такой поддержки, какую должен был, и я глубоко об этом сожалел, но не знал, как исправить ситуацию. Как я уже говорил, в ту пору я не очень был способен любить.
Я кивнула.
- Думаю, я был чересчур критично и субъективно настроен. Я знаю, что нередко был нетерпелив с бедным Тео, а он страдал от этого. В глубине души он никогда не мог быть по-настоящему уверен в том, что он заслуживает безусловной любви. И в этом я повинен больше, чем Элен. Но, если быть честным - перед самим собой, я постепенно превращался в эдакого сухаря и все больше отдалялся от людей.
Шура закурил, я последовала его примеру.
- Я думаю, что на протяжении многих лет я был не способен по-настоящему дарить любовь кому бы то ни было. Пока в моей жизни не появилась Урсула. И я начал оттаивать. Даже моя любовь к Элен стала сильнее, чем когда-либо. И временами я чувствовал в себе доброту и прикусывал свой язык вместо того, чтобы отпускать свои обычные слишком наблюдательные и язвительные комментарии. Разумеется, я старался не показывать тех изменений, которые во мне происходили. Не стоило никого настораживать!
Я засмеялась. Я не могла представить Шуру недобрым человеком с равнодушным сердцем. Критичность и нетерпение -намеки на эти качества я уже заметила и могла в это поверить. Но в недостаток доброты - ни за что.
Он себя слишком строго судит, вспоминая прошлое? Или предупреждает меня - может быть, бессознательно г о некоторых своих чертах, о которых я пока не знаю?
- Мы с Элен слишком часто раздражали друг друга. Мы много спорили о мелочах, из-за которых вовсе не стоило ругаться. Наши споры были отражением скрытого разочарования в наших отношениях, в нашем браке, которое мы оба испытывали.
- Но ты говорил, она никогда не пыталась помешать твоим исследованиям?
- Да, она не была настроена против них. Ей были интересны мои описания воздействия наркотиков, но она всегда отказывалась принимать участие в экспериментах. За исключением того единственного раза с мескалином. Должно быть, иногда ей было очень тяжело, когда она осознавала, какими исследованиями я занимаюсь; уверен, с ее-то страхами она часто боялась, что я причиню себе какой-нибудь вред. Однако она сдерживалась, и я благословляю ее за это.
- А что за страхи у нее были?
- Она боялась напрягать свое тело, поэтому избегала секса. И, конечно, она боялась пораниться. Я всегда помогал ей на кухне, если надо было что-то нарезать острым ножом. Она испытывала страх и перед смертью. Я понимаю, что в этом нет ничего необычного, однако временами казалось, что мысль об угрозе смерти становилась у нее навязчивой. У нас была небольшая парусная шлюпка двадцати футов длиной. Элен нравилось плавать на ней, когда мы садились в шлюпку все вместе, но она боялась за меня, если я плавал один. В конечном итоге, она стала бояться плавать на шлюпке даже вместе со мной и сыном.
- Бедняжка!
- Когда я учился летать на маленьком самолете, - продолжил Шура, - она отказывалась ездить со мной в летную школу. А если нам нужно было куда-то лететь на обычном самолете, я был вынужден давать ей «Милтаун», прежде чем мы поднимались на борт. Как ты понимаешь, ни один из этих страхов не мешал ей быть вполне нормальным человеком. Просто ее фобии стали частью нашей совместной жизни и проявлялись самым разным образом.
- Она никогда не проходила какой-нибудь курс лечения?
- О нет. Психотерапия ее тоже пугала. Подобные предложения она отметала сразу же.