Баймер - Юрий Никитин

– Согласен, – ответил я, – как скажете, Илья Юрьевич.

Взгляд его стал совсем подозрительным, сказал внезапно:

– Что-то слишком легко соглашаешься!

– Вы говорите дело, Илья Юрьевич, – ответил я почтительно, но так, чтобы он думал, что я просто покоряюсь силе. – Да, вы правы…

Он опустил кулак на столешницу, острые глаза не отрывались от моего лица.

– А сам ты, – сказал он вдруг, – ролики планировал? Только честно!

Я пробормотал:

– Ну, Илья Юрьевич, это нечестно с вашей стороны.

– Нет, ты скажи!

– Ну, не планировал…

– А уровни сложности?

– Да на фиг они…

Он коротко и зло расхохотался:

– Ох и мерзавец же!.. Как скажете, Илья Юрьевич, будет сделано, Илья Юрьевич!.. Деспоту они, видите ли, покоряются.

Но его лицо смягчилось, расплывалось в довольной улыбке, что угадал правильно, что у него есть вкус и чувство меры, которым обделены даже большинство профессионалов, разработчиков игр.

А при чем здесь профессионализм, ответил я ему молча. Профессионализм нужен в составлении условных значков, из которых байма, а не в оценке самой баймы. Любой зритель может оценивать телефильм, ничего не зная о работе оператора и тем более об устройстве телевизора. Делать уровни сложности – все равно что в книге замарывать часть букв. А в фильме отдельные куски монтировать «вверх ногами» или «лежа на боку»!

– Спасибо, – поблагодарил я искренне и начал подниматься. – Так я пойду?

– Иди, – разрешил он. – Успехов!

– К… черту, – сказал я опасливо.

В голове стучали остренькие молоточки, а мысли скользнули уже в сторону от баймы. Честность и порядочность – являются ли ценностями в наше время? Не стали ли подонки, трусы и обманщики в наше время героями и объектами для подражания? Уже открыто, а не втихушку, как всего лишь десяток-другой лет назад?

Когда один обманывает другого… подумаешь, пустячок, но ведь обманутый перестает после этого доверять и другим людям?.. Потому и множатся адвокаты. Но мир усложняется, возможностей для обмана все больше, каста адвокатов разрастается намного быстрее всех остальных, скоро весь мир должен быть населен одними адвокатами… Абсурд?

Я уже взялся за ручку двери, по ту сторону – Вероника, юная, чистая, светлая, а за моей спиной этот лесной кабан, перед которым не устоит даже медведь, а я вот такой… раздвоенный, одной ногой в двадцатом веке, а другой…

Я повернулся к Конону. Он уже забыл о моем существовании, что-то черкает в блокноте, хотя перед ним стоит раскрытый ноутбук, голову наклонил, я вижу только седую щетину, у матерого кабана именно такая, лицо в тени, но чувствую, как он сжат, словно граната перед взрывом.

Когда язва, то, говорят, в желудке печет огнем. Язва от нервов, как и все остальные болезни от нервов, один триппер от удовольствия, но у меня развивается что-то жуткое, похуже язвы. В животе тяжело и холодно, словно проглотил гренландский айсберг. Этот жуткий холод из желудка идет по жилам по всему телу, сжимает сердце страхом, а кровь остывает до того, что в жаркий день начинаю стучать зубами.

– Илья Юрьевич, – сказал я отчаянно, – я дурак, конечно… Не мое это дело – ваши парижские тайны. Но мы с вами – баймеры, а остальные… остальные нет. Я вам поставлю секретный блок, который будете знать только вы. Один. Хорошо?

Он вскинул голову, смотрел в мое лицо так, словно измерял толщину моих костей. Его собственное выражение лица не изменилось. То ли толстокож, то ли старая партийная выучка. Такой и перед нацеленными в грудь стволами расстрельного взвода не дрогнет ни одним лицевым мускулом.

– Вообще-то я привык доверять людям, – ответил он медленно. – Команду я подобрал надежную… Не первый год вместе. Это ты для меня… и для всех – новенький.

Он его слов пахнуло таким холодом, я ощутил тяжесть в желудке, словно проглотил еще один айсберг.

– Как хотите, – сказал я упавшим голосом. – Только… никому не говорите, что я вам такое предлагал. Это можно?

– Не скажу, – пообещал он. – Но если ты устроишь так, чтобы я мог видеть больше, чем все остальные в доме…

Я чувствовал, что делаю очень опасный ход, но все-таки брякнул:

– Только вы. Вы будете видеть все в доме… слышать, если хотите, и даже наблюдать движение всех ваших бумаг… Нет-нет, меня они не интересуют, но вы сможете видеть… если хотите. Можете рассматривать это как желание понравиться или подольститься, но, скажу откровенно, я очень-очень заинтересован в вашем здоровье, благополучии… и вообще – заинтересован.

Подходя к караулке, услышал треск автоматных очередей, разрывы гранат, даже звон вылетевших на бетонный пол гильз. Ага, идет дефматч в анрыле, звуковой ряд оттуда, именно там впервые применили этот эффект, и до сих пор никто не превзошел, это предстоит нам…

В караулке дым, запах табака, что для меня, некурящего, как вонь пороха, Сергей и Антон согнулись над клавами, молотят с такой силой, что разобьют до конца недели. Почему-то им кажется, что если сильнее ударить по клавише, то бросок гранаты или выстрел будет точнее.

Я постоял, понаблюдал. Третий комп свободен, я с трудом подавил инстинкт сесть за клаву и разделать этих героев, показать, кто в виртуальном мире есть ху.

На меня не оглядывались, потом подошел Гриць, но к компу не сел, явно на минутку. Наконец Антон с разочарованным видом откинулся на спинку кресла, на дисплее надпись: «Вы проиграли». Сергей оглянулся, заметил нас, мне кивнул по-свойски, а Грицю сказал весело:

– Привет, пец!

– Чо?

– Ты ж от Нюрки? Значит, пец.

– Какой такой пец?

– Ну, как там в песне: «…Разложил товарку пец»? Слушай, пец, я ж тебе говорил, чтобы ты отрегулировал карбюратор, а ты и ухом не моргнул! А я не такой дурак, как ты выглядишь, я все замечаю. Тебе б с корабля на баб, а я что – должен делать свою работу за тебя?

Антон заметил философски:

– Человек создан для счастья, а ты ему прямо под нос шаланды, полные фекалий!

– Человек создан для счастья, – поправил Сергей, – как птица для духовки. Так что, Гриць, ты карбюратор отрегулируй, а ты, Антошка, раз уж ты такой умный и грамотный, да еще и любитель музыки, то рояль перетащишь со второго этажа на первый. Светлана Васильевна нашла ему место получше. А тебе, Андрий, какую бы работу придумать… Ты больше любить подтаскивать или оттаскивать?

– Я хотел было вас к Интернету приобщить, – сказал я. – А то уже полгода анлимитед доступ, а вы и ухом не моргнете!..

– Анлимитед, – спросил Сергей осторожно, – это на халяву?

– Почти, – согласился я. – Это значит, что уже «уплочено». Пользуетесь или нет.

Антон сказал удивленно:

– Уплочено, а мы не пользуемся? Это что ж с нами? Мы христосики, что ли?