Память, Скорбь и Тёрн - Уильямс Тэд

— Практически нет, — гримаса Саймона превратилась в ласковую издевательскую ухмылку.

— А, — Бинабик философски пожал плечами. — Ко мухок на мик акваноп, говорим мы в Йикануке. «Только когда это упадает на твою голову, ты имеешь понимание, что это камень».

Саймон стоически обдумывал это, пока Бинабик укладывал в мешок кухонные принадлежности.

Бинабик оказался прав. Пересекая гору, они видели только темный массив Альдхорта, безгранично раскинувшийся перед ними — зеленый с черным океан, застывший за мгновение до того, как разбиться о подножия гор. С другой стороны Старое сердце выглядело как море, о которое может разбиться и сама земля.

Саймон не мог удержаться от глубокого вздоха восхищения. Деревья разбегались вдаль до тех пор, пока их не скрывал туман, и ощущение было такое, что лес уходит куда-то за границы земли.

Бинабик, перехватив его взгляд, сказал:

— Из всех времен, когда важно послушивать меня, это вот теперь. Если мы потеряемся друг друга здесь, то можно уже не найтись никогда.

— Я уже бывал в этом лесу, Бинабик.

— Ты видал только окраины, друг мой Саймон. Теперь мы отправливаемся глубоко внутрь.

— Мы всю дорогу пойдем через лес?

— Ха! Нет, потому что тогда мы шли бы и шли — месяцы, год — кто знает? Но мы пойдем далеко, очень далеко, так что только питай надежду, что мы гости, которых впускают.

Посмотрев вниз, Саймон почувствовал, как по спине забегали мурашки. Темные безмолвные деревья, тенистые пространства, никогда не слышавшие шагов человека… Все эти рассказы городских и замковых путешественников не были забыты, и страхи, порожденные ими, не трудно было вызвать.

Но я должен идти, сказал он себе. И кроме того я не думаю, что лес несет зло. Он просто стар… очень стар… И подозрительно относится к чужим, по крайней мере, он заставляет меня так думать. Но зла в нем нет…

— Пойдем! — сказал он голосом чистым и высоким, но когда Бинабик начал спускаться, Саймон сотворил на груди знак древа — просто так, на всякий случай.

Они спустились с горы. В лиге от поросших травой холмов у края Альдхорта Кантака внезапно остановилась и склонила набок косматую голову. Солнце стояло уже высоко, и большая часть росы высохла. Они подошли к волчице, застывшей точно серая статуя, и внимательно осмотрели все вокруг. Ни звука, ни движения не нарушало однообразного спокойствия травы.

Когда они подошли, Кантака заскулила и склонила голову на другую сторону.

Она прислушивалась. Бинабик осторожно положил на землю мешок, так что кости и камни, лежавшие в нем, даже не брякнули, наклонился и прижал ухо к земле.

Волосы упали на лицо Бинабика, он раскрыл было рот, чтобы что-то сказать, но прежде чем тролль заговорил, Саймон услышал и сам: тонкий слабый звук, поднимающийся и падающий, как будто где-то, на расстоянии многих лиг, высоко за облаками летела гогочущая стая гусей. Но он доносился не с неба, а скорее всего несся через пространство между лесом и холмами, с севера ли, с юга ли, Саймон не мог понять.

— Что?.. — начал он. Кантака снова заскулила и тряхнула головой. Тролль поднял коричневую руку, прислушался и, сделав Саймону знак следовать за ним, устремился к мрачному переднему краю леса.

— Собаки, я думаю, — сказал Бинабик. Волк бегал вокруг них, настороженный, взволнованный, то подбегая совсем близко, то исчезая в кустах.

— Я думаю, что они еще очень далеко, очень на юг, в горах, на Фростмарше… но чем очень скорее мы будем заходить в лес, тем лучше.

— Может и так, — сказал Саймон, легко шагая рядом с троллем, перешедшим на легкую рысь, — но этот звук не походил ни на каких собак, которых я когда-либо слышал…

— Это, — проворчал Бинабик, — и мои мысли тоже… и именно благодаря этому мы идем так быстро, как только можем.

Обдумав последние слова Бинабика, Саймон почувствовал, как холодная рука сжала его сердце.

— Стой, — сказал он и остановился.

— Что вынуждает тебя? — прошипел маленький человек. — Они, с несомненностью, еще очень далеко, но…

— Позови Кантаку, — терпеливо сказал Саймон. Бинабик непонимающе посмотрел на него и свистнул волчице. Она была неподалеку.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Я питаю надежду, что ты имеешь объяснение… — начал тролль, но Саймон указал на волчицу.

— Садись на нее. И поторопись. Если нам надо спешить, я побегу, а твои ноги слишком короткие.

— Саймон, — сказал Бинабик, в его глазах сверкнул гнев. — Я бегал по тонким мостам Минтахока, когда был еще младенцем…

— Но это ровная поверхность, да еще под гору. Пожалуйста, Бинабик, нам надо бежать!

Тролль посмотрел на него, потом повернулся к Кантаке и щелкнул языком.

Волчица немедленно опустилась в траву. Бинабик перекинул ногу через широкую спину зверя и подтянулся, ухватившись за густую шерсть у нее на загривке. Он снова щелкнул, и волчица поднялась, выпрямив сначала передние лапы, потом задние. Бинабик покачивался у нее на спине.

— Умммму, Кантака, — отрывисто приказал он. Волчица бросилась вперед.

Саймон вприпрыжку побежал рядом с ними. Теперь не было слышно ни звука, кроме их собственного тяжелого дыхания, но воспоминание об ужасном вое иголочками страха покалывало затылок Саймона, и черное лицо Альдхорта все больше и больше становилось ласковой улыбкой друга. Бинабик припал к шее Кантаки и очень долго его взгляд не встречался со взглядом Саймона.

Бок о бок они бежали по длинному склону, но только когда серое солнце прислонилось к горам, они достигли переднего края леса, группы нежных стройных березок — маленькой аккуратной служанки, принимавшей гостей злого, старого господина.

* * *

Оставленную ими долину еще освещали лучи заходящего солнца, но войдя под сень Альдхорта, они погрузились в сумрачную тень. Мягкая лесная подстилка приглушала их шаги, и спутники неслись через лесную окраину бесшумно, как сами лесные духи. Тонкие лучи света пробивались через хитросплетение веток, и пылинки, поднятые шагами Саймона и Кантаки, плясали в этих тоненьких колоннах свои затейливые танцы.

Саймон начал уставать, пот стекал по его лбу и шее грязными ручьями.

— Мы имеем должность идти очень дальше, — крикнул Бинабик, покачивающийся на широкой платформе спины Кантаки. — Скоро дорога становится очень путанной для скорости, и свет замеркнет. Тогда мы будем иметь отдохновение.

Саймон ничего не ответил, не снижая темпа, дыхание обжигало ему легкие.

Когда юноша наконец замедлил бег до неверного галопа, Бинабик соскочил с волчицы и побежал рядом с ним. По стволам деревьев скользили последние лучи солнца, верхушки деревьев еще были окружены сияющими ободками, как цветные окна хейхольтской церкви. Наконец, когда в темноте было уже почти ничего не видно, Саймон споткнулся о выступавший из земли корень. Бинабик подхватил его, и они остановились.

Бинабик опустился на корточки и осмотрел место их вынужденного привала.

Они находились на небольшом склоне. У его основания змеилось глинистое русло ручья, который представлял собой всего лишь струйку мутной воды.

— Когда ты обретешь немного дыхания, — сказал Бинабик, — я думаю, мы можем перебираться как раз вон туда, — он указал пальцем на огромный дуб, стоявший немного выше по склону. Вокруг огромного, с чудовищными наростами ствола было открытое пространство, потому что мощные корни дерева не давали места другим деревьям. Саймон кивнул, открывая и закрывая рот, как рыба, вытащенная из воды.

Через некоторое время он заставил себя подняться и с помощью Бинабика добрался до дерева.

— Ты знаешь, где мы? — спросил Саймон, вновь опускаясь на землю и находя удобное место у одного из торчащих корней.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Нет, — весело ответил тролль. — Но завтра, когда я буду иметь время делать определительные вещи… тогда я буду знать. Теперь, если ты окажешь мне помощь собирать несколько камней и сучьев, мы сможем иметь немного огня. А очень позже, — Бинабик быстро поднялся на ноги и принялся собирать хворост, — позже будет приятный сюрприз для тебя.