Конфидентка королевы. На службе Ее Величеству - Нордье Софи

— Ловко меня обработал твой нотариус! Как же я упустил такую жирную добычу? Надо было попросту похитить тебя да выдать замуж за своего сына. Тогда бы и денежки остались при мне, и красавица-жена у Аманье появилась, а потом и очаровательные внуки подоспели!

— Почему вы говорите со мной без должного почтения? Я дала вам для этого повод? — Сабина передернула плечами и пододвинулась к огромному камину.

— Почтения захотела? Женщина, кому ты перечишь? — И пьяный Пьер, шатаясь, двинулся на нее.

Родриго торопливо заслонил собой сеньору; его рука потянулась к кинжалу на поясе. Заметив этот недвусмысленный жест, виконт взревел:

— Щенок, кому ты вздумал угрожать?!

Но он не успел вытащить меч из ножен даже наполовину, как его плотным кольцом обступила охрана баронессы.

— Выведите его! — гневно крикнул Родриго. — По условиям договора он не имеет права здесь находиться, пока бывшая хозяйка не вывезет из замка все свое движимое имущество.

— Хозяйка? Это я хозяин, и имущество мое! — продолжал орать де Безом, ничего не понимающий в юридических тонкостях, но поверенный уже шептал ему на ухо, что это заявление справедливо и им лучше уйти.

Хорошо вооруженные сержанты стеной надвигались на маленькую свиту виконта, оттесняя ее к выходу, и грубияну пришлось подчиниться.

— Какой ужас! — Испуганная Сабина прошептала молитву и осенила себя крестным знамением. — И какое счастье, что год назад я решила отсюда уехать!

***

В середине августа Габриэль с оруженосцами поехал в Париж к тамплиерам. Зная храмовников как первоклассных строителей, он попросил у них помощи в возведении замка. Знакомые монахи тут же свели шевалье с толковым инженером — братом Боэмундом.

— Я хочу построить большой квадратный донжон, фланкированный четырьмя угловыми круглыми башенками, небольшую изящную часовню, а вокруг — высокие стены с мощными башнями, — сказал Габриэль. — Я не прошу возвести Шато-Пелерин, но крепкий замок постройте!

Его шутка вызвала смех среди находившихся в приемном зале храмовников. Многие бывали на Святой земле, и разговор ненадолго завертелся вокруг грозной крепости. Только инженер, задумавшись, молчал, и Габриэль беспокойно поглядывал на него. Наконец Боэмунд улыбнулся и сообщил о своем решении:

— Берусь! Надо, конечно, посмотреть на месте, но, скорее всего, мы справимся за два-три года.

В его умных глазах загорелся откровенный интерес к новому проекту, и Габриэль проникся доверием к этому человеку. Не откладывая дела в долгий ящик, они съездили в Эспри, где инженер сделал необходимые замеры и зарисовки. А затем, уже в Париже, шевалье и Боэмунд дни напролет обсуждали в подробностях будущую стройку. Помимо громких споров вокруг эскиза планируемой крепости, который уже набросал инженер, обсуждали наем каменщиков, плотников, каменотесов, кровельщиков, думали, где лучше купить нужный строительный материал и как его привезти. Необходимо было также нанять кухарок и прачек, которые будут обслуживать многочисленных работников, построить бараки для проживания и сделать многое другое.

Но заботы занимали Габриэля днем. Вечерами же, завалившись в сапогах на чистую постель в уютной комнате дорогого постоялого двора, он думал о Сабине, вспоминая слова Готье. Шевалье понимал, что безумно хочет ее увидеть, но ему не приходил в голову ни один более-менее подходящий повод для визита, а уязвленное самолюбие не позволяло явиться без предлога. Вскакивая с кровати, Габриэль метался по комнате, словно берберийский лев в клетке. Он рычал, мотал головой, но никак не мог призвать на помощь свою решительность.

Однажды вечером, услышав на лестнице шаги, а затем увидев на пороге непривычно унылого оруженосца, шевалье встревожился:

— Андре, я не ждал тебя раньше полуночи. Что-то случилось?

— Хотел навестить Вивьен, камеристку мадам Сабины…

— А она выгнала неотразимого Андре? — пошутил Габриэль.

Он перестал кружить по комнате и теперь стоял в центре помещения, широко расставив ноги и скрестив руки на груди.

— Хуже! Они с госпожой уехали туда, где жили раньше. За вещами, что ли… — Оруженосец с усталой тоской привалился к дверному косяку. — Должны вернуться до наступления осенней распутицы, но до нее еще месяц, а может, и больше.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Для постоянного в любви Андре это все равно что вечность, — продолжал подтрунивать над слугой Габриэль, радуясь неожиданной отсрочке. — Как я погляжу, ты в глубокой меланхолии. Эта камеристка крепко тебя зацепила?

— О да! Я почти каждый день о ней думаю! Вивьен предчувствовала, что после нашего спешного отъезда ее госпожа выкинет какой-нибудь фортель. Очень нервничала и говорила, что сеньора не переживет, снова потеряв Габр… то есть вас, хозяин.

— И часто вы нас обсуждаете?

— Часто, — не заметив подвоха, признался оруженосец, — все ведь происходит на наших глазах, а мы не слепые и не тупые.

— А что еще говорила твоя подружка? — Габриэль внезапно сообразил: кому, как не камеристке, известны альковные дела ее госпожи. И, отбросив щепетильность, продолжил обсуждать свою личную жизнь со слугой.

— Говорила, что никогда не видела свою хозяйку такой счастливой, как после вашего чудесного воскрешения. Конечно, за баронессой ухаживает граф, и, по словам Вивьен, делает это красиво и настойчиво. Даже жизнь однажды ей спас — от разбойников отбил. Но де Дрё…

— Что де Дрё? — нетерпеливо перебил оруженосца Габриэль, выдав себя с головой.

— …женат, и потому мадам Сабина категорически отвергает его притязания.

— Осел! Самовлюбленный, твердолобый осел!

— Простите, хозяин, о ком это вы? — еще не решив, обижаться или нет, на всякий случай уточнил Андре.

— Не о тебе! — обнажив два ряда превосходных зубов, засмеялся шевалье и неосознанным жестом приложил руку к груди, стремясь укротить часто бьющееся сердце. — А не выпить ли нам пару кувшинчиков хорошего вина? Не откажешься, мой верный оруженосец?

— Откажусь? От хорошего вина? Да ни за что!

— Тогда позови Анри. Где он?

— Спит, как обычно. Пойду разбужу.

Андре с важным видом вышел из комнаты, понимая, что сообщил шевалье хорошую новость, правда, не совсем ясно, какую именно, но это и не важно. Главное, сеньор впервые обсуждал с ним свои личные проблемы. А это сближает. Да, надо не забыть за вином расспросить его о меланхолии. Хозяин постоянно сыпал книжными словечками, а Андре любил выяснять их значение, чтобы затем при случае ввернуть в разговорах с девицами.

***

Прибыв после полудня в Париж, Сабина со слугами весь оставшийся день распаковывала привезенные из Лабри вещи и рано вечером, обессилев, упала на постель. И только утром одна из служанок вспомнила, что хозяйку уже много дней дожидается письмо.

«Мадам Сабина! Я в Париже и в ближайшее время уезжать не собираюсь. Если у вас возникнет желание со мной увидеться, пришлите записку по адресу, указанному ниже. Ваш Габриэль».

— Мой! Он написал «ваш Габриэль»! — Радостный смех разнесся по дому, будто звон колокольчика, даже слуги на первом этаже невольно улыбнулись. Ошалевшая от счастья женщина запрыгала по комнате и, обняв Вивьен, закружила ее в радостном вихре.

— Значит, и Андре здесь?! — Камеристка завизжала так, что голуби на карнизе упали в обморок.

Громкий крик привлек внимание Родриго, но, увидев женщин, одновременно прыгающих, плачущих и смеющихся, он в недоумении прикрыл двери и тихонько удалился.

После полудня безукоризненно одетые, словно для первого в жизни свидания, две влюбленные пары встретились вновь. Едва выехав за городские стены, Андре и Вивьен уже по личной инициативе исчезли из поля зрения своих господ, а Габриэль с Сабиной, миновав виноградники, в чьих изумрудных листьях появились желто-красные вкрапления ранней осени, скрылись в чаще леса. Ослепительная радость не вязалась со сдержанным обменом любезностями, и шевалье с баронессой надолго замолчали, наслаждаясь присутствием любимого человека. Было тихо, лишь цокот копыт, многократно передразниваемый звонким эхом, заставлял дрожать тонкие паутинки в старых ветвях. Наконец Сабина не выдержала и задала вопрос, не дававший ей покоя:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})