Плач Агриопы - Алексей Филиппов

Деда подвели к коленопреклонённым, резко подсекли ноги, тоже опустили на землю. Одевать пакет на голову не стали, да и поставили не в один ряд с прочими пленниками, а словно бы напротив их. Занималось раннее утро, по долине разливались туман и прохлада. Женщина дрожала всем телом — не то от холода, не то от страха. Прямо перед ней беззаботно прыгал, забавно поводя головкой, серый поползень. Птица подбирала какие-то крошки или зёрна с земли и словно бы ничуть не опасалась мрачных людей в тяжёлых армейских ботинках.

- Ну что, начинаем? — Сопливо, в нос, поинтересовался оператор.

- Начинаем, — откликнулся один из бойцов — вероятно, он руководил остальными. — Откройте им лица.

Трое в камуфляже синхронно встали за спинами пленников и — практически одновременно — сорвали с тех пакеты. Дед впервые сумел их разглядеть. Рядовой и девушка были совсем молодыми, не старше двадцати лет. Мужчина в середине — много старше: лет сорока. Полнота, возможно, ещё слегка старила его. Он же из всей троицы сохранял наиболее пристойный вид: его сорочка оставалась достаточно белой и не изорванной в клочья. Лица всех коленопреклонённых были как-то странно неподвижны — лишены эмоций. Возможно, их чем-то напоили перед тем, как привести сюда.

- Давай, по очереди, — руководивший дал разрешительную отмашку. — Начиная с него, — Он мотнул головой в сторону рядового.

Закамуфлированный «опекун» рядового, стоявший у того за спиной, вынул из-за пояса мясницкий нож — грубый, скорее всего, самодельный. Он приставил лезвие к горлу солдата.

- Э, стоп, — подал голос оператор. — Так не пойдёт. Сначала приговор. Нужно зачитать приговор, чтоб по закону.

- Приговор… — Старший замешкался. — Приговор будет такой… Этого казним за убийство мирных жителей… — Он ткнул пальцем в сторону рядового. — Эту — за блядство… Э, не пиши… Не так!.. За измену мужу и за то, что потаскуха. — Палец, как флюгер на ветру, сместился на девушку. — Этого — за шпионаж и пропаганду фальшивой веры. — Палец остановился на толстяке.

- За мормонство… — Уточнил оператор.

- Мне плевать, — недовольно буркнул старший. — Главное — он шпион. У него в блокноте шифр — буквы и цифры… Есть ещё один. — Старший вдруг обернулся к Деду и, словно оказывая особую честь, размашисто подошёл к тому и встал рядом. — Этот виновен в предательстве. Страшней нет ничего. Эту собаку я убью сам. Всё. Хватит болтать.

Пленники молчали. Дед утвердился в мысли, что казнили одурманенных людей. Когда нож взрезал горло рядового — тот даже не вскрикнул. Его палач, похоже, был сноровист, знал не понаслышке о том, как забивают скот. Убивая человека, он применил свой навык и, пожалуй, сделал смерть жертвы довольно милосердной. Первый же удар его ножа был настолько сильным и точным, что сломал позвоночный столб. Палач, ухватив за плечо, наклонил тело мертвеца, потом отвёл его голову назад и умело спустил кровь из широкой раны в землю; та не растеклась и не забрызгала одежду даже самого казнённого. Послышалось тяжёлое дыхание — казалось, солдат спит на спине и видит страшный сон; готовится заливисто захрапеть и всё никак не соберётся… Но он был уже мёртв: это воздух из его лёгких выходил, выдавливаемый конвульсией, через рану. Человек, обезглавивший рядового, подождал, пока схлынет кровь, потом аккуратно отделил голову казнённого от тела и положил её ему же на живот. Оператор, стараясь не замарать в крови ботинки, приблизился, чтобы сделать крупный план.

Второй палач оказался не настолько ловок. Он начал кромсать голову мормона так, словно резал хлеб — частыми и какими-то дёргаными движениями водил ножом по толстой шее. Кровь вырвалась из человеческого тела горячим источником, потоком водопада. Толстяк неожиданно пришёл в движение, начал дёргаться. Причём Деду казалось, тот не делает попыток сбросить с себя палача — скорей, пытается изогнуться так, чтобы его зарезали поскорее. Похожим образом стеснительная дама, не привычная к ухаживаниям, поскорее юркает в пальто, которое держит перед нею обходительный джентльмен. Поразительным было то, что, и мотаясь всем телом из стороны в сторону, толстяк не пытался сбежать или закричать. Он только пыхтел. Но его кровь окропила девушку, и та вдруг очнулась от морока. Она пронзительно завизжала, откинулась назад и попыталась отползти от толстяка. Её палач, дожидавшийся своего часа, похоже, совершенно не ожидал этого. Вместо того чтобы просто удержать беглянку, он, зачем-то, со всей силы ударил её по голове прикладом автомата. Крик оборвался. Тем временем на помощь дурному убийце мормона пришёл первый скотобой и довершил дело. Тела мормона и рядового теперь подёргивались рядом, головы обоих были отсечены, а девушка лежала бездыханной и неподвижной.

- Что с этой? — Старший брезгливо пнул последнюю под ребро.

- Кажись, померла… сама… — Отозвался третий, опростоволосившийся, палач.

- Дурак, — рявкнул старший. — Мы делаем казнь, а не воюем с бабами. Ты виноват. Согласен?

Третий покаянно кивнул.

- Тогда я дам тебе наказание… Позже… Сейчас этот… Предатель…

Дед выдохнул. Он чувствовал облегчение. Точка. После всего, сопричастником чему его сделали, так будет проще всего. Сознание, разум никогда не переживут этого. Накатит безумие. Оно уже шумит где-то вдали, как цунами. Смерть бывает картинкой и огнём. Бывает кулаком, сжимающим сердце. Он видел смерти, о которых не мог даже крикнуть в небо, богу или дождю. Такое огромное, такое безграничное отчаяние нести — невозможно. Старший с ножом — острым, блестящим, быстрым — не в пример второму палачу — переймёт ношу. Дед закрыл глаза.

- Назад! — Внятно и спокойно выговорил где-то за спиной дознаватель в элегантном костюме. — Всем отойти назад. Эта казнь отменяется.

- Что ты сказал? Повтори! — Старший почти рычал. Дед открыл глаза и увидел, как дознаватель повелительным жестом показывает, чтобы бойцы в камуфляже отошли от пленника.

- Я сказал: не сегодня. — Ценитель одеколона протягивал старшему какую-то бумагу. — Мы меняем его — на нескольких наших и перемирие.

- Мне плевать. Я не стану читать! — Нож коснулся горла Деда. — Из-за этой собаки погибли мои люди!

- Прочтите! — Вкрадчиво предложил человек в костюме. — Так будет лучше для всех.

Дед услышал в бархатном голосе дознавателя то, что не умел или не хотел расслышать старший палач: угрозу. Из джипа выбрались трое мужчин, выправка и тёмно-синяя форма которых резко отличала их от старшего и его подчинённых. Невооружённым взглядом было видно, что первые — профессионалы войны, лишённые эмоций, а вторые — лишь оголтелые и озлобленные любители. Тёмно-синие демонстративно взяли на изготовку аккуратные израильские автоматы УЗИ. Наконец, человек с ножом начал понимать, что к чему. Он выхватил бумагу из рук ароматного. Долго вчитывался, не опуская лезвия, пока дознаватель не приблизился к Деду и не отвёл нож старшего мягким движением руки. Тот отошёл на шаг. Стянул маску. Под ней обнаружилось заросшее щетиной лицо, с впалыми щеками и глазами настолько красными, что, казалось, человек не спал неделю кряду.