Хороший немец - Джозеф Кэнон

— Ты хочешь отсюда выбраться или нет?

— Выбраться? Это невозможно.

— Снимай эту чертову рубашку. Что тебе терять? Тебе дали билет в один конец до Нордхаузена, только на этот раз ты один из тех парней в тоннеле.

Эмиль удивленно посмотрел на него:

— Нет. Они обещали…

— Советы? Не будь ослом. Лина, помоги. И говори что-нибудь.

Она какое-то мгновение смотрела на него, боясь даже пошевелиться, но Джейк подтолкнул ее к Эмилю, и она стала расстегивать ему рубашку. Бледная белая кожа.

— Делай, что он говорит. Пожалуйста, — сказала она. Затем, повысив голос, заговорила на публику.

— Знаешь, Эмиль, так трудно, все это. — Слова распадались, образуя нервическую бессвязицу.

Джейк бросил ремень с кобурой на диван и расстегнул брюки.

— У нас одинаковый размер. Просто натяни козырек на лоб. Меня они не знают. Они видели только форму.

Лина продолжала тараторить, но уже начинала уставать. Джейк перешагнул через снятые брюки. Вот это был бы момент. В буквальном смысле, пойман со спущенными штанами.

— Быстрее, ради бога.

— Ты знаешь о Нордхаузене? — спросил Эмиль.

— Я там был. — Он кинул ему брюки. — Я видел твою работу.

Эмиль, ничего не говоря, пристально посмотрел на него.

— Джейк, у меня не получается, — сказала Лина, возясь с пряжкой.

Молча, почти в трансе, Эмиль расстегнул пряжку и сбросил брюки на пол.

— Правильно. Теперь твоя очередь, — сказал Джейк Эмилю. — Надевай вот это и говори о чем-нибудь. Громко, но не слишком. Небольшая перебранка. Лина, иди сюда. — Он кивнул Эмилю, давая знак говорить, и взял ее за плечи. — А теперь слушай меня.

— Джейк…

— Тс-с. Выходишь отсюда с этим военным. — Он дернул головой в сторону Эмиля. — Как будто ничего не случилось. Охране на нас наплевать, их заботит только он. Мы — посетители. Ничего не говори, просто иди. Без напряжения, понятно? Потом по лестнице вниз к Брайану и быстро выбираетесь отсюда. Скажи ему, это срочно, немедленно, понимаешь? Но вы должны уйти с ним. Если у Брайана нет машины, берите джип. Он стоит на Линден, ключи здесь, в брюках, запомнила? А потом рвите отсюда. Они погонятся за вами. Только езжайте не через Бранденбургские ворота, у них там КПП. Договорились? Главное быстро. Уволоките Брайана силой, если потребуется. Езжайте на квартиру и сидите там, чтобы его никто не видел. — Он ткнул большим пальцем в сторону уже одетого Эмиля. — Готов? — спросил он его, поправляя армейский галстук. — Смотри, настоящий американец.

— А ты? — спросила Лина.

— Сначала вызволим его. Я же сказал тебе, что придумаю, так ведь? А теперь идите.

— Джейк, — сказала она, потянувшись к нему.

— Потом. Давай, говори что-нибудь, — сказал он Эмилю. — И надвинь фуражку на глаза.

— А если нас остановят? — спросил Эмиль.

— Ну, значит, остановят.

— Ты нас всех убьешь.

— Нет, я спасаю тебе жизнь. — Джейк посмотрел на него. — Теперь мы квиты.

— Квиты, — сказал Эмиль.

— Верно. За все. — Он протянул руку и снял с Эмиля очки.

— Я ничего не вижу, — слабо запротестовал Эмиль.

— Тогда бери ее за руку. Шевелитесь. — Он взялся за ручку двери.

— Если ты это сделаешь, они тебя убьют, — умоляюще сказала Лина.

— Не посмеют. Я знаменит, — сказал он, пытаясь улыбнуться, но вместо этого встретился с ней взглядом. — А теперь поторапливайтесь. — Он осторожно, стараясь не шуметь, повернул ручку. — Не прощайтесь, просто уходите.

Встав за дверью, он открыл ее перед ними и неистово замахал рукой, выгоняя их. Секундная заминка, более опасная, чем сам уход; потом она посмотрела на него еще раз, прикусив губу, подхватила Эмиля под руку и повела прочь. Закрыв дверь, Джейк заговорил, чтобы его слышали в соседней комнате, успокаивая перепалкой всех, включая охрану. Язык у тебя подвешен хорошо. Но сколько еще будут русские разговаривать? Те уже в коридоре, подходят к лестнице. Всего несколько минут, немного везенья. Пока Сикорский не выйдет и не выхватит пистолет. Потому что, конечно, Лина была права — они его убьют. Ходить больше нечем.

Он стал застегивать рубашку Эмиля, пытаясь размышлять и говорить одновременно. Кобура на диване. Почему он не сказал им забрать пистолет внизу, или Брайан окажется достаточно трезв, чтобы, уходя, забрать его? Извинится перед своими собутыльниками и последует за беглецами на улицу, через развалины, не бегом, спотыкаясь в темноте. Им нужно время. Он оглядел комнату. Ничего. Нет даже чулана. Большой шкаф времен Вильгельма. Дверь в ванную, рядом с дверью в спальню. Ничего, кроме двери, ведущей навстречу автоматам, и окна в сад Геббельса. Мягкое приземление, но не со второго же этажа. Нет, с третьего, безнадежный прыжок. В фильмах про побег из тюрьмы связывают простыни в виде белой косы, как волосы у Рапунцель. Сказка. Он снова посмотрел на диван — простыня одна, привязать не к чему, кроме батареи под подоконником, который виден русским через открытую дверь. Даже простой узел займет слишком много времени.

Он взял ремень от брюк Эмиля, удивляясь, с какой стати вообще оделся. Должно быть что-то, какой-то способ заболтать охрану и пройти мимо них. Им всем нужны часы, как тому русскому около Алекса. Но он теперь Эмиль, а не американский военный, у которого есть что продать. Он снова посмотрел на окно. Старая батарея, которая, вероятно, за весь год ни разу не была теплой, даже несмотря на полностью открытый кран. Старомодная, в одном стиле с дверной ручкой. В соседней комнате внезапно раздался взрыв смеха. Скоро они закончат. Сколько времени уже прошло? Достаточно, чтобы Брайан довел их до Линден. Он снова стал разговаривать в пустой комнате, сцена, которую Сикорскому жаль было пропустить.

Он стал вдевать ремень в брюки, затем остановился и снова посмотрел на окно. А почему бы и нет? По крайней мере, это хоть как-то уменьшит высоту падения. Он поднял пояс с кобурой. Толще и размер не тот. Ничего. Сжав пояс, он просунул его в пряжку ремня Эмиля. Затем с силой проткнул металлический язычок через толстую кожу и затянул пряжку. Если выдержит, то удвоенная длина даст ему — что? шесть футов? «У тебя есть идеи лучше?» — сказал он громко, как будто Эмиль все еще был здесь и спорил с ним. Пряжка ремня кобуры была квадратной и достаточно большой, чтобы налезть на ручку регулятора, если повезет. Я спасаю твою жизнь.

Снова взрыв смеха. Потея, он бесшумно подошел к двери. Вытерев насухо ладонь, захлестнул вокруг нее конец ремня, стиснул его в кулаке и выставил пряжку, сконцентрировав взгляд на батарее. Если уйдет больше секунды, он покойник. Коротко вдохнув на удачу, он метнулся вперед, зацепил пряжку за кран и перемахнул через подоконник. Тихий металлический щелчок, явно не слышный за разговором русских, затем натужный всхрап, когда он повис, ловя ремень второй рукой, цепляясь за него, в попытке не упасть, болтая ногами в воздухе. Мгновение крепко держался, еще не доверяя ремню, потом стал соскальзывать вниз, сдирая ремнем в кровь ладони, пока не достиг второй пряжки. Есть за что схватится. На этот раз обеими руками, всем своим весом держась на одном латунном язычке. Руки начало сводить судорогой.

Он посмотрел вниз. Каменные обломки, не цветочная клумба. Нужно спуститься на всю длину ремня, каждый фут повышает шансы не сломать лодыжку. Окна за спиной были черными дырами на гладком фасаде, никаких выступов, ничего, чтобы остановить падение, кроме трубы, которая, выходит из-за угла и змеится по стене. Европа, они тут прокладывают трубы снаружи. Он попытался прикинуть расстояние. Пожалуй, достаточно близко, чтобы отпустив ремень, встать на нее ногами и подождать, пока не пройдет судорога. Затем, прижавшись к стене, скользнуть вниз, вовремя схватившись за трубу, поэтапный спуск. Вор-домушник смог бы.

Он осторожно выпустил пряжку, переместив руки дюймом ниже, на более тонкий ремень Эмиля. Одна рука поверх другой, содранные ладони горят, как будто он хватал крапиву. Сверху пока ни звука, лишь его прерывистое дыхание и шарканье ботинок о штукатурку. Почти на трубе.

И тут все сорвалось. То ли сломался кран батареи, то ли другая пряжка, сказать трудно. Он полетел вниз вместе с ремнем, ноги ударились о трубу и отскочили, руки искали, за что схватиться, пока не вцепились в трубу, и он, чуть не вывихнув плечи, остановил падение. Он повис, извиваясь всем телом, пытаясь остановить болтающиеся ноги. А потом снова полетел вниз. Труба, не рассчитанная на его вес, поддалась, заскрипела на стыке около угла, затем с громким, как выстрел, треском отломилась, и он снова полетел вниз вместе с ней. Металл лязгнул о камни, он вскрикнул, ударившись всем телом о землю. На мгновение в глазах потемнело, дыхание прервалось, рядом грохнулся еще один обломок трубы. Он услышал крики из окна, тревожный галдеж, словно залаяли собаки.