Прямухин: Особенности Национальной Магии - Максим Злобин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Да, конечно, она была маленькой по меркам подводных лодок. Не берусь проявлять экспертность, — в классификациях подлодок я не шарю и в целом от подобной техники далёк, — но думается мне, что если бы она была сконструирована не в далёком бородатом 1903-м, а в наши дни, то её бы скорее назвали батискафом и использовали не для военных целей, а чисто как игрушку для богатых дайверов.
Стояла наша подлодка прямо посередь самого большого из музейных залов. В целом ничего удивительного, если подумать, — так-то главный экспонат.
Внешне она выглядела как огромная железная пилюля с винтами. Сверху у пилюли был люк, а на боку красовался императорский штандарт, — свежий и яркий; лодку наверняка не раз реставрировали. Пока что я с трудом представлял себе, как мы всей толпой в неё уместимся, но… выбора особо не было. До экстерминатуса Твери оставалось чуть больше часа.
Не будь среди нас магов, вытащить её отсюда не представлялось бы никакой возможности, но:
— Давай, майор Оров! — орал я. — Давай!
Вышегор давал. Он отжимался, прыгал, бегал, снова прыгал и снова падал отжиматься. Вспотел, бедняга. И даже завонял.
Свою ману он высадил уже дважды и теперь восполнял её таким вот дедовским способом. Как жаль, что с нами сейчас нет Александры Борисовны из мытищинской школы №14; с ней дело бы пошло куда быстрее. Хотя… с Александрой Борисовной на борту подлодка бы точно затонула, так что…
— Давай, майор!
Как происходило похищение подлодки? Что ж, постараюсь объяснить.
Первым делом Вышегор Оров создал под экспонатом земляную насыпь. Одного за другим он приводил в музейный зал големов и рассыпал их прямо под подлодкой. Когда земли стало достаточно, он начал потихоньку двигать экспонат к выходу. На чернозёме будто на волне, наша лодонька перекатывалась в нужном направлении.
Самым сложным оказалось протащить её в дверь. Среди музейных экспонатов мы со Святопростом нашли два здоровенных лома и пока майор Оров занимался колдунством, начали разбирать стену. Вручную. Шумно. По-вандальи.
По правде говоря, описывать этот эпизод скучно и неинтересно. Не произошло никаких неожиданностей и внезапностей. Не случилось ни врагов, ни препятствий, ни химер, ни даже р о дов. Мы попросту въёбывали, чтобы выжить. Въёбывали, въёбывали и въёбывали. Каждый, как мог.
К половине двенадцатого всё наконец-то было позади.
Мы справились.
Лодка стояла на берегу Волги. Двигатель у чудо-агрегата оказался бензиновый, так что при помощи шланга, канистры и вакуума ротовой полости Святопроста, мы перелили в неё остатки горючего из фургона. Мало, конечно, но нам и не надо много. Главное — совсем не потонуть и не въебаться в берег; всё остальное сделает течение реки.
Майор Оров уже полез внутрь разбираться с тем, как эта хренотень работает, а мы занимались последними приготовлениями.
— Лови!
Цепочкой от одного к другому, я, Бигдик и Святопрост перекинули мешки со звездоцветом в подлодку. Бросать два мульта денежек я не собирался, — это ну совсем уж против моих правил.
— Ну всё! Всё! — я выкинул последний мешок. — Все внутрь!
Внутри оказалось темно и тесно. А стоило нам закрыть люк, так ещё и душно. Майор Оров пролез вперёд, в махонькую кабинку и уже вовсю дёргал какие-то рычаги. Святопрост частично спрятался в панцирь у стены под старым смешным аквалангом, Васька залезла мне на коленки, а дед Бигдик не без кряхтений отполз в самый хвост подлодки, где потолок был совсем низким. Коробку с бомбожопками поставили сверху на пьяного храпящего Романова.
— Ну что, готовы⁉ — заорал Вышегор. — Тогда погнали!
Мотор завёлся. Вокруг подлодки послышался шорох. Магическая земляная волна подтолкнула нас к обрыву, лодку накренило вперёд; затем настала секунда свободного падения и всплеск. Нас всех неплохо так тряхнуло, ну а затем я увидел, как в обоих иллюминаторах показался уровень мутной речной воды. Он поднимался всё выше и выше.
Мы погружались в Волгу.
— Ты как? — спросил я у Васьки.
— Всё хорошо.
— Не страшно?
— Ни капли. Даже весело.
Несмотря на весь абсурд ситуации, мы выжили. Похоже, что нам действительно удалось сбежать из Твери в самый последний момент…
* * *
В ЭТО ЖЕ САМОЕ ВРЕМЯ. ГДЕ-ТО В НЕБЕ НАД ТВЕРЬЮ.
— Ах-ха-ха-ха-ха!!! — радовался старик Пиксаров.
Слегка пошатываясь, он подошёл к кофейнику. Кофе в кофейнике бултыхалось из стороны в сторону, будто при морской качке. Сам кофейник, стоящая рядом пачка молока, банка с сахаром и прочие столовые приборы катались туда-сюда по столешнице. За окном кухни простирались завораживающие городские пейзажи и виды на Волгу, а потолка… потолка не было.
Вместо потолка над кухней Петра Александровича Пиксарова раздувался исполинский купол воздушного шара; раз в десять превышающий стандартные размеры.
Пиксаров налил себе в кружку бодрящего напитка, — при этом половину сразу расплескал, — и подошёл к бортику управления кухней. Тут он поставил кружку в специальный подстаканник, одной рукой взялся за штурвал, а второй нажал на одну из десятка разноцветных кнопочек.
КХ-Х-Х-Х-Х-Х!!! — горелки разом навалили пламени. — КХ-Х-Х-Х-Х-Х!!!
Кухня набирала высоту.
— Ы-ыы-ы-ы-ы! — забился в угол и ревел маленький жирный внук. — Ы-ыы-ы-ы-ыыы-ы!
— Не ссы ты так, Петька! Дедуля херни не натворит!
— Мама! — втягивая сопли, заныл Петенька. — Я хочу к маме! Я хочу домой!
— А почему бы и нет, жиробушек мой ненаглядный⁉ Летим к маме! — крикнул Пиксаров и резко крутанул штурвал. — Курс на Москву!
Кухню резко мотнуло в сторону. Маневрировать Пиксаров уже не боялся. Всё самое сложное осталось позади, — самым сложным для Пиксарова оказалось при взлёте обойти высотки, построенные вокруг его дома, ну а здесь, на высоте, врезаться было уже не во что.
— Ах-ха-ха-ха! — снова засмеялся он. — Петь! Ну вот хули ты там сидишь⁉ Иди в окошко посмотри, красиво-то как!
— Ыыы-ыы-ыы! — ответил внук. — Ыыы-ы-ы-ы!
— Ай, дурень, — сказал Пиксаров и отхлебнул кофе.
Тут он нахмурился и осмотрел приборную панель.
— Печеньки-то, — пробубнил Пётр Саныч себе под нос. — Печеньки-то я не взял.
Пиксаров отпустил штурвал и походкой бревна, которое упало в воду, пошёл искать печеньки. И в этот самый момент маленький Петька не выдержал. Терпеть и выносить весь этот бред он больше не мог. У него попросту не хватило на это сил.
— Аы-ы-ы-ый! — закричал мальчуган и пулей метнулся к штурвалу.
— Как посадить эту штуку⁉ — заорал он и начал тыкать на все кнопки подряд. — Я хочу на землю!
Тык, — и, — КХ-Х-Х-Х!!! — поддали горелки.
Тык, — и от кухни отстегнулся груз в виде парочки стокилограммовых мешков с песком.
Тык, — и старый дедовский магнитофон взревел на всю громкость; тут выяснилось, что Пиксаров очень уважает дет-металл и женский пиг-войс.
Тык, тык, тык, тык…
— Ах ты засранец толстожопый! — дед бросил поиски печенек, кинулся обратно к штурвалу, но было уже слишком поздно.
Тык, — и кухня отдала якорь…
* * *
ИЛЬЯ ПРЯМУХИН.
Лодка ушла под воду и не протекла в первую же минуту. На мой взгляд — отличные новости. В иллюминаторах теперь плескалась коричневая взбаламученная вода с фрагментами водорослей и внутри подлодки стало совсем темно.
Васька перестала храбриться и теперь крепко прижимала к себе мистера Счастливчика. Бомбожопки шёпотом перепикивались с матерью.
— Давай, блядь, давай, — шептал себе под нос майор Оров. — Хорошо идём, — а Дед Бигдик тихонечко молился Ракульскому богу.
Всё шло по плану. Всё шло хорошо.
Винты взбивали воду и вокруг стоял характерный гул, но тут вдруг: Бульк! — и я услышал какой-то посторонний звук. Точно посторонний; он прозвучал чуть в отдалении. Как будто бы рядом с подлодкой ёбнулось что-то очень большое и тяжёлое.
Судя по реакции людей, этот звук услышал не я один.
Мина? Так может прозвучать взрыв подводной мины?
— Что это было? — спросил я Вышегора.
— Не знаю. Не вижу, — Вышегор задумался. — Быть может какая-то речная химера?
И тут раздался железный лязг обшивки. Задницу подлодки буквально выдернуло на поверхность. В иллюминаторы я увидел, как уровень воды начал стремительно падать…
* * *
ВВЕРХ
— Ну ты и сучара, конечно! — дед Пиксаров оттолкнул внучка от штурвала. — Ты что натворил-то, гадёныш⁉ Куда натыкал⁉
Тут кухня резко дёрнулась и начала крениться в сторону. Ещё пара секунд и пол наклонился под углом в сорок пять градусов.
— Твою же мать!
Дедуля
