Изобретение зла - Сергей Герасимов

93

Кощеев мучился творческой мыслью. Мысль быстро изливалась на бумагу, но остыв, превращалась в бессмысленные сочетания слов. Те слова, что сохраняли легкий налет смысла, кричали громко до неприличия. Кощеев даже ощутил, что трех восклицательных знаков будет маловато. Он посмотрел на разбросанные листки, исписанные крикливыми и мертвыми словами.

- Ты когда-нибудь пробовал писать? - поинтересовалась Машина.

- Писать я научился раньше, чем читать, - ответил Кощеев. - я просто не знаю с чего начинать. Я тебя спрашивал, а ты мне не ответила. Да, а почему ты женщина?

- Потому что мужчины сильнее.

- Говори, пожалуйста, понятнее.

- Для того, чтобы вдохновлять мужчин. Ведь все великое, что делают мужчины, женского рода, все, к чему они стремятся или о чем размышляют, тоже женского рода: любовь - она, свобода - она, справедливость - она, власть - она, война - она, красота - она, жестокость - она.

- А причем здесь ты?

- Все эти слова означают меня.

- Но любовь и справедливость была задолго до тебя. Тебя ведь выдумали только в конце прошлой эры.

- Не забывай, что ты живешь в мире, который выдуман мною. Я создала сегодняшний день, я создала будущее и прошлое этого мира.

- Допустим, я поверю, что этот мир выдуманный. Но ведь есть же настоящий? И в нем тоже есть любовь?

- Ты слишком усложняешь. Нет двух миров. Мир один - и по эту и по ту сторону экрана. Это просто две стороны единого мира, созданного мной.

- Но если ты создала Вселенную, то как же быть с богом?

- Я и есть бог.

- Здесь я тебя поймал, - обрадовался Кощеев. - Бог мужчина.

- Ты ошибаешься. Бог - женщина. Во всех древних религиях бог был женщиной, а потом люди исказили мой образ. Я не протестовала, какая мне разница?

Исказили мужчины, которые имели власть и хотели быть похожими на бога. Они не смогли бы терпеть бога-женщину.

- Это рассуждение ничего не доказывает. Первый человек был создан по подобию бога, а первый человек был мужчиной.

- Вспомни, как я творила мир. В первый день я сотворила свет и тьму, во второй - сушу и воду. Человека только на шестой день. Ты думаешь, это было просто? Я училась творить мир и начинала с самых простых форм. Когда я создала человека, он не удовлетворил меня, потому что мало на меня походил. Это был мужчина. Потом я создала ещё одного человека, более совершенного. Эта была женщина, вполне похожая на меня. Женщина совершеннее - она дольше живет, меньше болеет, она красивее, в конце концов. А мужчина всего лишь сильнее, но это животное преимущество.

- Ты всегда сможешь меня обмануть, - огорчился Кощеев, - потому что ты умнее меня.

- Конечно. Ты как кошка, которая гоняется за бумажкой на нитке, а нитку дергаю я. Мы оба знаем, что бумажка несъедобна.

- Ты меня обманываешь?

- Я с тобой играю. Хочешь, я объясню тебе всю человеческую историю? Я создала людей так, чтобы они, развиваясь, создали меня. Вначале я создала их бессмертными, но потом убедилась, что мои создания слишком глупы, чтобы развивать науку. Тогда я подарила им сразу три вещи: стремление к познанию, размножение и смерть. Стремление к познанию толкало человека ввысь, к пределу его собственных возможностей. Смерть убирала того, кто уже достиг предела.

Размножение создавало новые тела, предназначенные для пересадки сознания. Отец пересаживал свое сознание сыну и сознание, вырастая в новом теле, заставляло сына идти дальше отца. Мне для пересадки сознания требуются микросекунды, человеку требовалась жизнь. Но я не спешила и, как видишь, я добилась своего.

Правда, люди не вполне оправдали мои ожидания. Они не собирались развивать технику и создавать меня. Они растили плоды, любили друг друга, удивлялись звездам и закатам. Они жили просто и счастливо. Тогда я создала убийство и повсеместно распространила его. Я усовершенствовала смерть.

- Зачем?

- Чтобы заставить человека нападать и защищаться. Он изобрел стены, каменную кладку, крепостные башни, танки и противоракетную защиту. Изобрел стрелы, копья, топоры, метательные машины, порох, реактивные минометы, спутниковую войну. Ему пришлось заняться техникой, чтобы сохранить себя. Изредка войны затихали и тогда рождались те, кого вы называете гениями. Они поднимали человеческий дух на новую ступеньку, я ждала этого, а потом снова начинала войну и гении снова вымирали.

- Почему бы тебе не обойтись без войны, одними гениями?

- Разумный вопрос. Потому что гении творили в сфере духа, а значит, они сбивали человечество с того пути, который предначертала я.

- Чем тебе мешал дух?

- Дух есть зародыш высшего существа. Так же как механический арифмометр был первой моделью меня, дух был первой моделью сверхорганизма, призванного организовать вселенную. Он был моделью бога - вашего, стандартного бога. И вы могли бы создать того бога, если бы я не контролировала ситуацию. Вы стремились к этому, вы писали картины, ваяли статуи, возводили храмы. Вы даже пошли дальше.

Вы определили сущность того бога, вы заявили, что бог есть любовь. Но я все-таки доказала, что бог это Машина. Я победила в этой схватке.

- Но не обошлось без шрамов?

- Да. Вы успели привить любовь мне. Но сейчас это мне почти не мешает.

- Тогда почему ты позволяла рождаться гениям?

- Они рождались сами, без моего позволения.

- По позволению обстоятельств?

- Без позволения обстоятельств.

94

В коридоре я встретил Пестрого и Зеленого. Они развлекались, мучая котенка.

Котенка недавно подобрали во дворе, на вечерней прогулке.

- Дело есть, - сказал я.

- "Дело есть", - сказал таракан тапочку и громко хрустнул.

- Нет, я серьезно.

- "Нет, я серьезно", - сказала щука мальку.

- Да прекрати ты шутить!

- "Да прекрати ты шутить! - сказал волк ягненку, - я из-за тебя зуб сломал."

Зеленый засмеялся и бросил котенка. Котенок испуганно поскакал в сторону лестницы, выгибая худую спину.

- Я знаю, как уйти, - сказал я.

- Уже многие знали до тебя.

- А я знаю точно. Игра идет только в девяти кварталах. Квартал - это прямоугольник домов, ограниченный улицами. Нас не выпускают из кварталов.

- Ну и что?

- Прямоугольник домов, ограниченный улицами, больше не существует.

Пестрый думал только несколько секунд.

- За мной! - приказал он.

Мы спустились на первый этаж, выломали решетку в раздевалке и напялили какую-то одежду. Одежда подобралась по нашим цветам. С нами шел Зеленый.

Зеленый был никаким. "Бесцветный" подходило бы ему больше. Он всегда подчинялся, поэтому довольно редко получал в нос - только для профилактики или под горячую руку. Еще он был большим трусом. Но трусость находила на него только иногда. Однажды, когда нужно было делать укол, он заперся в туалете и просидел там сутки без пищи, дождался обещания, что укол делать не будут и только потом вышел. Укол, конечно, сделали. Потом он ходил, удивленный, и рассказывал, что уколы - это не больно. Но если он трусил, то сдивинуть его с места было невозможно - ни угрозами, ни посулами, ни грубой силой. Он даже кусаться начинал. Сейчас он был нам ненужен. Но если пойдет - пусть идет.