Одержимые - Таня Хайтман

Какое-то мгновение Адам безучастно смотрел на хрипящего Майберга, а потом отвесил ему две звонкие затрещины. Майберг тут же задержал дыхание. Лицо его посерело, по нему пошли пурпурные пятна. Глаза выпучились сильнее обычного. Леа уже стала опасаться, что Майберга хватил удар и он вот-вот свалится замертво. Но потом он открыл рот и втянул в легкие воздух, словно собирался изо всех сил закричать; однако вместо этого он покраснел как свекла и наконец снова задышал ровно.

— В таком случае, в данный момент здесь есть только Адальберт и Коллекционер? — В глазах Адама зажегся опасный огонек.

Майберг кивнул.

— Но система электроснабжения утратила надежность. Если сквозь стены просочится еще больше воды, она может на краткое время выйти из строя.

— И что с того? — поинтересовался Адам — мысленно он уже мчался по лабиринту переходов.

— Двери, которые отделяют нас от изголодавшихся объектов коллекции, запираются с помощью электричества.

Леа онемела. Однако сценарий, вспыхнувший у нее в голове, и не был создан для того, чтобы облекаться в слова. Неудивительно, что остальные помощники Коллекционера предпочли бежать. Короткое замыкание — и здесь, внизу, разверзнется ад.

Адам негромко выругался и запрокинул голову, пытаясь собраться. А точнее, для того, чтобы попрощаться с идеей положить конец бесчинствам Адальберта и Коллекционера. Как раз в тот миг, когда он собирался скомандовать Майбергу выступать, Леа приблизилась к нему на шаг и коснулась его плеча.

— В одной из этих темниц заперт Этьен Каррьер.

Адам смотрел на нее словно громом пораженный. В другой ситуации Леа истерически захихикала бы, но сейчас она слишком хорошо понимала, какую бурю вызвало в Адаме ее признание.

— И ты говоришь мне об этом только сейчас?

— А когда еще мне было об этом говорить? Ты ведь перешел от желания сожрать меня к желанию только полакомиться довольно внезапно.

На миг глаза Адама полыхнули подозрительным огнем, а потом он твердым голосом произнес:

— Мы заберем его. — Но в глазах его по-прежнему горел нехороший огонь.

— Не уверена, что это хорошая идея. — Леа закусила нижнюю губу, не зная, что именно сказать. С одной стороны, она опасалась того, что ее и одержимого демоном, полубезумного Этьена Каррьера больше не будет разделять металлическая дверь. С другой стороны, она понимала, как важно для Адама освободить друга, которого он считал погибшим. — Профессор немного не в себе, — нерешительно произнесла она.

Адам на мгновение остановился, затем кивнул.

— Я уж как-нибудь с ним справлюсь.

Они шли по-спартански освещенным коридорам. Трещины в стене вещали о близком конце этого никому не нужного подземного мира. С каждым шагом, сделанным по подземной империи, давление в ушах у Леа становилось все сильнее и сильнее, пока ей наконец не начало казаться, что голова ее зажата в тиски.

Когда они прошли мимо первых металлических дверей, на них тут же обрушилось рычание демона. Леа обеспокоенно заметила, что рычание звучало более неприкрыто. Может быть, все дело было в присутствии Адама или в предстоящей опасности обрушения стен пещеры. Кроме того, в нем появились агрессивные нотки, которых она раньше не замечала. Одержимые демоном пленники совершенно вышли из-под контроля. Больше не было заманивания, не было игры. Только освобожденное, взрывоподобное, неприкрытое желание отпраздновать кровавое веселье.

Взгляд Леа то и дело возвращался к лицу Адама, снова превратившемуся в неприступную маску. Но в его глазах она видела только замешательство и неуверенность. И это странным образом беспокоило ее.

Когда они очутились в коридоре, оканчивавшемся камерой Этьена Каррьера, рев демона снова утих, но напряжение не спадало. Адам остановился возле металлической двери и принялся ее внимательно изучать.

— Введи код, — потребовал он от Майберга, стоявшего рядом с ним.

— Не могу. — В голосе Майберга послышалась смесь страха и злорадства. — Этот экземпляр принадлежит Адальберту, и только ему одному. Он хранит его как зеницу ока. Он ни за что не допустил бы, чтобы я хоть одним глазком взглянул на его драгоценного Этьена.

Майберг истерически расхохотался, да так, что у Леа заболели уши. Похоже, Адам испытывал сходные ощущения и грубо схватил его за плечо.

— И ты вспомнил об этом только сейчас, когда мы очутились в этом чертовом тупике? — зарычал Адам на причитавшего человека.

— Здесь же должно быть что-то вроде контрольной рубки, — принялась рассуждать вслух Леа. — Когда я была там в гостях, Адальберт наблюдал за происходящим при помощи камеры. Должна же она где-то находиться.

— Да, у него в мобильном, — ответил Майберг. Впрочем, все его злорадство при виде ярости Адама улетучилось. — Можно видеть происходящее во всех камерах на мониторах, но они стоят в личных комнатах Коллекционера, которые находятся по другую сторону кабинета.

— Великолепно, — застонал Адам. Он уперся вытянутыми руками в двери и обреченно повесил голову.

Мягкое сотрясение пола заставило Леа вздрогнуть.

— Мы не можем сидеть здесь и надеяться, что дверь откроется сама по себе. Давай испробуем несколько цифровых комбинаций… Адальберт помешан на Этьене. Какие цифры приходят тебе на ум в связи с Этьеном?

— Этьен и цифры? Вообще ничего не приходит на ум. Этот человек целиком состоит из букв, точно так же, как и как ты. — Руки Адама подломились, и он несколько раз ударился головой о металлическую дверь. Майберг не сводил с него восхищенного взгляда.

— Ну, — лихорадочно соображала Леа. — День рождения Этьена, день рождения его любимого поэта, число его любимых поэтов…

Адам бросил на нее через плечо неприветливый взгляд, а потом в глазах его зажегся огонек понимания. Одним прыжком он очутился у дисплея и ввел последовательность цифр. Дверь со стоном распахнулась, и Адам, ухмыльнувшись, указал рукой на шлюз, словно цирковой зазывала.

— День, когда Этьена перевоплотили — по чистой случайности это также день смерти Виктора Гюго. Только благодаря этому Этьен мог помнить его все это время.

Когда в шлюзе включилось слабое освещение, Адам принялся искать на второй двери дисплей.

— Нет, — тихо произнесла Леа, беря его за руку. — Она сейчас сама откроется. — Адам ответил ей, слегка сжав ее руку, и она почувствовала, как задрожали пальцы. Все его тело было словно под напряжением, но, когда вторая дверь открылась, он застыл в неподвижности. Леа крепче сжала его руку. В сумеречном свете она увидела, как Адам кивнул, а затем вошел в комнату, бывшую на протяжении последних лет личным адом Этьена Каррьера.