Дама с собачкой - Олег Дивов

Я толкнула дверь каюты Августа. Заглянула в щель. Август спал. Почему-то на боку. Повернулся спиной к двери, укрылся до ушей, ладонь под щеку подсунул. Надо его разбудить, подумала я. Сделала знак собаке, мол, тихо, и на цыпочках подкралась к койке. Погладила волосы, почему-то кудрявые, как в юности. Наверное, вечером смыл гель, а новый решил наложить утром. Волосы теплые. Я коснулась его щеки.

Он уже остыл. И окоченел. Я отодвинула одеяло. Он лежал на боку, зажимая ладонью другой руки ножевую рану в сердце.

Меня оставили силы. Я села на край койки. Я одна, все мертвы. Я и собака. Посреди Ядра, навсегда запертая в ненасытном Желудке Галактики.

Василиса задрала морду и завыла.

Я проснулась с мокрым от слез лицом. В ногах койки сидела Василиса и пела песни. Еще не продрав глаза, я нащупала под подушкой гимнастическую тапочку и швырнула ей в морду. Василиса спрыгнула с койки и залезла под нее. Поразительно, как такая огромная собака умудряется просачиваться в самые узкие места. Сибирская овчарка — очень компактное животное, когда ей надо.

Черт, это был сон. Жуткий какой. Я быстро оделась и выскользнула в коридор. Надо проверить. Надо проверить самое главное. Василиса ткнулась носом мне в ногу, мол, вместе пойдем.

Я почти добежала до каюты Августа, никого не встретив по дороге, что показалось мне подозрительным. Рывком отбросила дверь. Пусто. И койка заправлена так, словно Август сдавал экзамен на идеальное заправление постели. Я села. Ноги-руки тряслись.

И тут же я поняла, что надо сделать. Прямо сейчас. И нечего тут думать. Потому что мы висим в этом чертовом галактическом Желудке, на луне нас ждут вовсе не с хлебом-солью, и никто не знает, сколько мы еще проживем — сто лет или полдня. Жить надо быстро, ничего не откладывая на завтра. Завтра может не наступить. Или, хуже того, наступит, но лишь для одного из нас. И оставшийся не сможет даже утешиться мыслью, что успел попрощаться с погибшим. С человеком, который столько лет любил его безответно…

— Вася, вали на место.

Собака удивленно вытаращилась на меня.

— Давай-давай. Я подглядывала, когда ты с Брюсиком вязалась? Вот и ты прояви уважение.

Василиса постояла, а потом задом-задом сдала до двери и уползла в коридор. Я прикрыла за ней дверь. Выровняла дыхание. А потом разделась догола, раскрыла койку и забралась под одеяло.

Пролежав минут пять и сменив штук десять самых соблазнительных поз, я сообразила, что дура. Август мог застрять в рубке, болтая с Павловым, и проторчать там до утра. Поэтому я скоренько написала ему текстовое сообщение: есть разговор, жду в его каюте, собаку, если встретит по дороге, с собой не брать. Август ответил: сейчас буду. Я нервно закусила губу и стала ждать. Поспешай, милый, тебя тут та-акой сюрприз ждет, ты даже не представляешь.

В последний момент я скинула одеяло, перебросила волосы на грудь и села по-турецки. Почему-то ждать мужчину лежа мне было невыносимо. Еще я пожалела, что совсем разделась. Надо было оставить что-нибудь Августу для снимания.

Дверь ушла в стену, на пороге возник Август. Поднял голову, увидел меня и застыл.

Такого лица я не видела у него ни разу в жизни.

Он уставился на мою грудь, глупо хлопая глазами. Не проронил ни звука.

— Ты дверь закрыть не хочешь? — спросила я.

Он подчинился. Движения стали дико неловкими. На негнущихся ногах Август дошагал до стула и плюхнулся на него. В мою сторону больше не глядел, словно боялся.

Я все поняла, но на что-то еще надеялась.

— Делла, послушай, я… я очень хорошо отношусь к тебе, — заговорил Август. Закрыл лицо ладонью, пальцы дрожали. — Правда. Но давай мы поговорим обо всем на Земле? Когда вернемся и нас никто не побеспокоит. Правда. Сюда могут зайти, дернуть, и вообще. Правда.

— Ты считаешь, в этой ситуации надо о чем-то еще и говорить? — осведомилась я.

Он вздрогнул.

— Делла, погоди. Не спеши. Только не обижайся. Мне действительно нужно многое тебе рассказать… объяснить… Вот черт! Мне нужно, чтобы ты знала. Это все очень важно, очень серьезно, то, что я должен тебе сказать. Правда.

Я с койки дотянулась до своих штанов. И зачем объяснять? Я и так замечательно поняла. Август Маккинби, который на вечеринках клеил девушек, а потом трахал до рассвета, даже если они были едва знакомы, не из тех, кого можно испугать внезапностью предложения.

Он категорически не хотел меня. Вот и все важные и серьезные объяснения.

Я надела брюки, куртку. Август сидел в углу, забился туда так, словно я собралась его изнасиловать, а ему некуда деваться, вот и готовился к неизбежному. Глазки закрыл, ладонью лоб подпер. Молчал.

Трусы и носки я сунула в карман, чтоб не возиться, майку держала в руке.

— Спокойной ночи, — сказала я, помахала майкой и ушла.

Я шла по коридору почти вприпрыжку. Дура! Пожалела мужика, ну да. Нужна ему моя жалость, как собаке бархатный кафтан. Аж с лица сбледнул, бедолага. Не знал, как и выкрутиться. Не был бы таким самолюбивым — убежал бы.

Плохо, что работу я потеряла. Однозначно. Ада Корниш потеряла ее при таких же обстоятельствах. С другой стороны, а и хорошо. Мне эта работа осточертела хуже горькой редьки. Я давно ее переросла. Но все боялась себе признаться. А не зря у меня при каждой ссоре выскакивало это желание — уйти куда глаза глядят. Надо верить не подружкам, а себе.

А чем заняться, я найду. То есть мне и искать не надо. У меня княжество. Вот им и займусь. Там от меня точно больше пользы будет, чем от потакания нелепым прихотям одного придурка. И чего я столько лет находила в нем?

С княжеством, конечно, засада. Там вся управляющая команда под этим засранцем стыдливым. Хотя… А обойдусь я без него. Я просто разыщу Макса. Благо мне теперь ничто не мешает заделаться нормальной княгиней, нарожать выводок княжат и жить в свое удовольствие и с пользой для общества.

Точно, Макс. Он ведь не собирался исчезать насовсем, знаю я его как облупленного. Сидит небось на своей базе и мечтает, что я вот-вот соскучусь и приеду. И приеду! Как раз самое время — он уже достаточно наказан и еще не обозлился. Лишь бы от счастья не лопнул. И, надеюсь, Макс никогда не узнает, как я опозорилась, не сумев соблазнить Маккинби.

Я успела заскочить в свою каюту и захлопнуть дверь перед самым носом спецсобаки Василисы.

Ее я тоже видеть не хотела.

Маккинби вошел в рубку. У главного пульта нес вахту Павлов. Как обычно. Такое ощущение, что ему вообще не нужно спать. Или он умеет впадать в спячку на месяц, а потом бодрствует три.

Зачем Маккинби пришел в рубку, сам не смог бы объяснить. Ему просто надо было куда-то пойти. Создать иллюзию действия, занятости. Функционировать осознанно он сейчас не мог, у него попросту отключились мозги. Где-то брезжила мысль, что самым правильным было пойти к Делле, объясниться — да, сначала будет ссора, потому что она успела обидеться, женщины вообще быстро обижаются, но потом они, конечно, поймут друг друга…