Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914–1917). 1914 год. Начало - Олег Айрапетов

21 октября 1914 г. М. Гофман отметил в своем дневнике, что надеялся взять Варшаву энергичным ударом, пока там не было русских войск, но, несмотря на невероятные форсированные марши немецкой пехоты, ее противник все же успел подойти вовремя к столице Польши301. Позже, уже после войны, он взвалил ответственность за неудачу на союзников. «Причина неуспеха нашего наступления, – вспоминал М. Гофман, – лежит в том, что сражавшимся южнее Вислы австрийским армиям не удалось перейти через Сан и нанести поражение необходимой переброской крупных сил для действий против 9-й армии. Теперь 9-й армии необходимо было так выйти из соприкосновения с русскими, чтобы они не могли ее быстро преследовать»302. Между тем они и не были готовы к этому. Во всяком случае, в сколько-нибудь серьезных масштабах. 19 октября великий князь сообщил Ж. Жоффру, что концентрация русских войск на правом берегу Вислы еще не завершена и что ему понадобится еще много времени для подготовки наступления на Берлин303.

В ночь на 7 (20) октября немцы незаметно для русских войск начали отход. Утром этого дня 2-я армия генерала С. М. Шейдемана должна была начать атаку на немецкие позиции на западных подступах к Варшаве, и когда выяснилось, что противник отступает, атака была отложена, но непосредственное преследование не началось – время было потрачено на донесения и согласование новых планов действий и приказов304. 9 (22) октября наметившееся отступление противника приняло явный, масштабный характер305. «Настроение здесь за последние дни, – докладывал С. Д. Сазонову в этот день из Барановичей Н. А. Кудашев, – значительно оптимистичнее, нежели на прошлой неделе. Наш успех под Варшавой, под Ивангородом да, впрочем, и по всему фронту приободрил штаб. Но, как и при прежних наших успехах, при первом известии о них значение их преувеличивалось: генерал Данилов потребовал немедленного оповещения о них наших представителей во Франции и Англии. Между тем теперь обнаруживается, что разгрома немцев не было. Они просто спешно стали отступать, как только заметили, что перед ними превосходные силы. Конечно, и за это мы должны быть благодарны и благодарить Бога. Но о победе над германцами можно будет говорить только тогда, когда они поспешно будут отступать на собственной территории»306.

Столь трезвая точка зрения отнюдь не была господствующей. «Ура, ура, ура! – восклицала 9 (22) октября передовица «Русского инвалида». – Немцы за Вислой разбиты наголову – быстрота русских боевых операций кружит голову всему свету еще с разгрома австрийцев в Галиции. Но ведь это были австрийцы, которых, как преувеличенно выражались, только ленивый не бил, а вот теперь трещат германцы, «лучшие военные люди на свете», казалось бы. Весь свет недоумевает, и мы в том числе – куда девалась наша манджурская оперативная вялость, нерешительность, оборонительность и уступчивость. Исполать Верховному стратегу и его штабу – высокое военное искусство их неопровержимо»307. Очевидно, под влиянием оптимистических настроений и ожидания будущего похода в Германию в тот же день было опубликовано воззвание о формировании в России польских легионов308. Оно появилось вовремя.

Война шла в самом сердце польских земель, и особенно жестоко ее вели представители европейских армий. «Сравнивая три армии, действовавшие на польских землях, – вспоминал Роман Дмовский, – нужно отметить, что наиболее бесчеловечно вела себя австро-венгерская армия… Она имела на своем счету бесчисленное множество экзекуций, она разрушила также наибольшее количество памятников старины. Нужно добавить, что хотя это была единственная католическая армия, она с особым рвением разрушала костелы»309. Что касается немцев, то они вообще вели себя достаточно бесцеремонно, что отнюдь не способствовало популярности рейхсвера в Польше, несмотря ни на какие обещания, сделанные накануне наступления на Варшаву. Кроме того, оккупационные власти установили насильственный курс бумажной марки, приравняв ее к 1 рублю 40 копейкам, в то время как довоенный курс марки равнялся 50 копейкам310.

Воззвание от 9 (22) октября было опубликовано в «Армейском вестнике», ряде русских и польских газет и распространено на польском языке по всем населенным пунктам Царства Польского. Формально его подписал назначенный командиром легиона В. Горчинский: «Поляки! Организуется польский легион с разрешения Верховного главнокомандующего. Как один человек должны мы вступить в ряды русской армии для изгнания пруссаков из пределов Царства Польского. Мы не дозволим в местностях, занятых пруссаками, совершать над нашими братьями тяжкие насилия. Пруссаки берут нашу молодежь и посылают ее на передовые позиции, издеваются над нашими матерями, сестрами, дочерьми, грабят наше имущество, оставляя за собой нищету и разрушение. Польские легионы уже борются во Франции – недавно 40 000 человек войска польского из Америки высадилось во Франции. Мы твердо убеждены, что наше начинание будет иметь большое значение для всех трех частей Польши, поднимет бодрость и воодушевление, разбудит спящих и прибавит отваги и храбрости»311.

В легионы могли вступать добровольцы – поляки-католики, годные по здоровью, не бывшие под судом, готовые соблюдать дисциплину и служить до окончания войны. Политические взгляды добровольцев не принимались во внимание, но политическая деятельность на службе запрещалась312. Вскоре вербовочные комиссии легиона возникли кроме Царства Польского в Холмской губернии и Литве313. Однако в целом реализацию этого проекта трудно было назвать удачной. Ссылка на мифические легионы поляков, якобы уже воюющие на Западном фронте, была явной мистификацией, вскоре разоблаченной польской прессой. Никакие десятки тысяч поляков из США или Канады во Францию не прибывали314. С другой стороны, В. Горчинский являлся абсолютно неизвестным для польского общественного мнения человеком, про него знали лишь то, что он был помещиком, а этого совершенно недостаточно, чтобы руководить легионом. Сбор добровольцев шел медленно, польская пресса критиковала эту идею, не без основания утверждая, что масса поляков и так уже сражается под знаменами русской армии. В. Горчинский был вынужден заявить, что он выступил лишь инициатором созыва легиона, не претендует на командование им и готов быть рядовым315.

В январе 1915 г. Польский национальный комитет признал «такую формацию чрезвычайно желательной», с разрешения военных властей был создан Организационный комитет Польских легионов во главе с генералом от инфантерии Эдмундом Свидзинским, в котором В. Горчинский занял пост начальника управления организации316. Значительной поддержки эта инициатива все же не получила. Сформированный в декабре 1914 г. на Юго-Западном фронте Польский легион в январе 1915 г. по требованию МВД был переименован в 1-ю польскую (позже – 739-ю Ново-Александрийскую) дружину ополчения. В сентябре 1915 г. начальник штаба Верховного главнокомандующего издал приказ о создании на базе 104-й бригады Государственного ополчения, укомплектованной в основном поляками, Польской стрелковой бригады в составе русской армии. Внутри бригады разрешалось делопроизводство на польском языке317.

9 (22) октября Ставка поставила перед фронтами задачу энергичного преследования, главной целью которого был разрыв в районе Сандомира стыка австро-германского фронта318. Германское отступление в какой-то степени было неожиданным и для австрийцев, однако оно проводилось организованно. Поэтому Н. Н. Янушкевич требовал от Н. И. Иванова и Н. В. Рузского, чтобы армии, действовавшие на средней Висле, приняли «самые энергичные меры к тому, чтобы выяснить направление отступления противника, стремясь отнюдь не потерять соприкосновения с ним, настигнуть его арьергарды и принудить неприятеля к бою»319. Выполнить это приказание было непросто. «Германские войска отходили в порядке, – отмечал генерал Ю. Н. Данилов. – В минувшую войну они не раз показали свое умение быстро и своевременно отходить из неудачно слагавшейся для них боевой обстановки. Отступление для немцев не было признаком поражения, но лишь одним из приемов маневрирования»320.

Пехота начала преследование противника от Варшавы только 10 (23) октября321. Немцы умело воспользовались задержкой русских войск и отходили, прикрывшись слабыми арьергардами322. При этом очень искусно уничтожались железные дороги, шоссе, телеграфные линии. «Противник отходил в полном порядке, – вспоминал Б. М. Шапошников. – Захватить отставших солдат XI немецкого корпуса удавалось редко»323. Вплоть до реки Варты, которой пехота достигла через 10 дней, она практически ни разу не встретила сопротивления. Достигнув этого рубежа, она остановилась, и вперед пошла конница – 1-й кавалерийский корпус324. Однако сделать что-нибудь заметное не удалось и кавалерии.