Ютланд, брат Придона - Юрий Никитин

– Можешь не есть, – предложил он.

Она надменно выпрямилась, он уже видел, что сейчас с презрением заявит, что такую гадость есть не станет, однако она бросила на него короткий взгляд и зло стиснула челюсти.

– Еще чего! Размечтался.

– Да уж, – пробормотал он. – Уж и помечтать нельзя.

– Нельзя, – огрызнулась она. – Не о том мечтаешь.

На землю еще падает сквозь ажурную листву дрожащая сетка заходящего солнца, но в лесу нет теней, ночь наступает быстро, хотя в этом светлом березняке долго не темнело и после захода солнца. Странный призрачный свет заколдованно застыл в этом мире, и уже луна взошла, но ее серебряное сияние причудливо переплетается с тем, что осталось после захода солнца…

Закутанная в одеяло, она в самом деле выглядела мелким и худым зверьком, что трусливо выглядывает из укрытия. Когда она сама представила себе, как смотрится со стороны, озлилась еще больше, разве можно принцессу унижать так? Вот если бы этот дикарь увидел ее во всем блеске одежд, в короне и с толпой служанок за спиной, посмотрел бы на нее совсем другими глазами!

Она сразу же представила себе, как он смотрит восторженно и с глупо раскрытым ртом, а она проходит мимо, не одарив взглядом… нет, это не так интересно, она останавливается и смотрит на него свысока, он же на коленях, естественно, и говорит ему… надо придумать что-нибудь особенно хлесткое и сбивающее с ног даже такого бесчувственного…

Утром она пробудилась, улыбаясь во весь рот, снилось нечто чудесное и настолько радостное, что не хотелось просыпаться. Еще не открывая глаза, услышала потрескивание, легкие щелчки, открыла заинтересованно глаза и увидела в двух шагах пламя костра на сухих сучьях, вчера их не было, ноздри защекотал аромат жареного мяса.

Ютланд сидит, нахохлившись, с другой стороны костра, время от времени поворачивает на вертеле тушку зверька.

Мелизенда мило улыбнулась ему и пропела нежным голоском:

– Доброе утро…

– Доброе утро, – проговорил он настороженно, – смотри ты…

– Что случилось?

Он пожал плечами.

– Не пойму. Не обругала, не ударила, не укусила… Ты здорова?

– Я само совершенство, – отпарировала она, – у тебя мясо подгорело.

– У меня никогда не подгорит, – ответил он. – А ты, значит, от подгорелого отказываешься?

– Отказываюсь, – сообщила она. – Но раз уж у тебя не подгорает, то давай сюда…

Она подползла к костру, не оставляя одеяло, и жеманно взяла прутик с прожаренным кусочком мяса. Он хмуро наблюдал, как она изящно держит палочку двумя пальцами, откусывает ровными белоснежными зубками крохотные кусочки, но все равно сладкий сок брызгает и течет по ее губам, делая и без того полные и блестящие такими яркими, что он не мог оторвать взгляда и чувствовал, как почему-то начинает тревожно щемить в груди.

Хорт лег возле нее, морду опустил на лапы и закрыл глаза, хотя вчера еще поглядывал на нее настороженно. Мелизенда обгрызла мясо на косточке и сунула ему под нос. Хорт деликатно взял из ее пальцев одними губами, стараясь не прикусить даже нечаянно, понимает, сколько будет визгу, слез и жутких криков: «Убери злую собаку!»

Последний кусок, как заметил Ютланд, она лишь надкусила и тут же передала уже ожидающему хорту, что уже изготовился, будто они сговорились на женско-собачьем языке.

– Подлизываешься? – сказал Ютланд обвиняющее. – Все равно он тебя съест, если ты еще раз меня укусишь.

– Разве я тебя кусаю? – удивилась она. – Я тебя постоянно хвалю, дурачок ты прибитенький!

Он поднялся, тихонько свистнул. Из-за ближайших кустов высунулась голова жующего веточки Алаца. Он посмотрел на всех с вопросом в умных коричневых глазах и фыркнул.

– Долго жрешь, – сказал ему Ютланд обвиняющее. – Тоже мне еще один принцесс!..

– Разве я долго? – спросила она сердито. – Одинаково с тобой!

– Я нарочито ел медленно, – объяснил он, – чтоб ты не удавилась от жадности. Глотала, как удав.

– Какой ты великодушный, – восхитилась она. – И деликатный!

– Тебе повезло, – согласился он. – Алац, ко мне!.. Пора. Принцесса ехать отказывается с нами, невеждами…

– Почему это? – удивилась она. – Я вас буду облагораживать всю дорогу! Не нарадуетесь. Тем более что поедем через лес…

– Почему через лес? – спросил он.

– Чтобы тебя не увидели те, кто уцелел от той драки, – объяснила она снисходительно, как деревенскому дурачку. – А то тебя бросят в тюрьму. А там мыши и во-о-от такие пауки!

Он сдвинул плечами.

– А тебе что?.. Быстрее окажешься у них. И поедешь в повозке, возлежа… возлеживая… в общем, на куче одеял.

Она посмотрела на него, фыркнула.

– А почему ты за меня решаешь?

– Я?

– Ты! Это мое дело решать, когда кто меня повезет. Те были глупые и грубые, передрались даже, а я хочу, чтобы меня везли изысканные и утонченные, да. Как только встретим таких, я скажу.

Он пробормотал:

– Надеюсь, это будет сегодня.

– Почему ты так решил?

– Они все изысканные… в сравнении со мной.

Она поморщилась.

– Все равно, такие вопросы решаю я, принцесса Мелизенда!

Он сказал с сомнением:

– Ага, ты решаешь… А что решаю я?

Она вскинула красиво изогнутые брови.

– Ты?.. Ты решаешь, как побыстрее и получше выполнить мое повеление!

– Ну да, – сказал он, – а как же! Ну вот прямо щас брошусь выполнять…

Она сказала милостиво:

– Погоди, я еще ничего не повелела. Но это хорошо, что ты такой…

– Какой?

– Услужливый.

– Понятно, – сказал он. – Так, поела?.. Теперь собери одеяло, скатай и сложи в мешок, затопчи огонь, вытри морду хорту, чего-то у него слюни… Не сделаешь, уедем без тебя.

Он сходил к Алацу, набросил ему на спину седло и затянул подпругу, а когда вернулся, костер едва дымится, забросанный землей, одеяло исчезло, зато сумки распухли, а морда у хорта какая-то очень уж удивленная.

Он посмотрел озадаченно, а она сказала злорадно:

– Что, не удался твой чудовищный план?.. И вообще, угрожать женщине – преступно!

Он постоял в задумчивости, слишком быстро все меняется, трудно успевать приспосабливаться, наконец жестом подозвал коня, погрузил оба мешка, вскочил в седло и протянул ей руку.

Она подала красиво и тцарственно, эдаким грациозно плавным жестом, как изгибается речная струя на крохотном водопаде или тончайшая вуаль под движением воздуха, однако он ухватил грубо, вздернул на коня и плотно прижал к себе.

Она не успела возмутиться, как Алац пошел крупными скачками, если бы эти руки не придавили ее к его груди, она вылетела бы прочь на первом же прыжке.