Страсть искажает все (СИ) - Михалина Юлия

Поставив на пол, стали толкать сквозь любопытную толпу зевак куда-то вперед, продолжая цепко удерживать за руки с обеих сторон.

— Пошел давай, ментяра! Совсем оборзел! — Выкрикивали один за другим. — Ты глянь на него.

Не предоставляя шанса освободиться, вытолкали к проходняку, где в окружение свиты стоял Волк.

— Здорова. — Довольно ухмыляясь, поприветствовал.

— Привет. — Сощурившись, Чернышевский озадаченно осмотрелся, убеждаясь что по всему периметру окружен сокамерниками, явно предвкушающими интересные разборки.

— Догадываешься, зачем тебя сдернули с койки?

— И зачем?

— Да непонятка вышла. — Окинув оценивающим взглядом, Волк продолжил: — Въехал к нам на хату один мусорок и давай свои порядки устраивать. Хотя должен понимать, тут борзых не шибко уважают.

— А кого уважают? Этих, что ли? — Поморщившись, Олег кивнул на Трюфеля и Шныря, стоящих за спиной Волка.

— Эй, он чё сейчас сказал? — Вырываясь вперед, возмутился Трюфель.

— Спокойно. — Осадил Волк подчиненного, рукой показывая стоять на месте. И уже обращаясь к Чернышевскому, уточнил: — Мусорок, хватит фуфло толкать [20]. Я хотел с тобой по нормальному, по-братски перетереть. Думал, попривыкнешь, вольешься в коллектив, поймешь свою неправоту.

— И в чем я неправ? — Раздражаясь от бессмысленности происходящего, равнодушно бросил Олег.

— Не въезжаешь? — Не получив удовлетворяющего ответа, сокрушительно поцокал языком, подмечая: — Совсем плохо. О тебе все всё знают. И про твою красную масть, и про плохие поступки на воле…

— Если беспокоишься, что стучать пойду, не на того напал. — Уверенно оборвал Чернышевский. — Можешь спать спокойно — всё, что было со мной на воле, там и осталось. Связи с местным начальством или администрацией не заводил и заводить не собираюсь.

— Хм, да ты смельчак, как я вижу. Но дело не в стукачестве. Обижаешься на старших сокамерников, не прислушиваешься, не подчиняешься.

— И не собираюсь! — Снова дерзко возразил. — Вы сами по себе, я сам по себе. В ваши игры не играю.

— Вот и выясним в честном бою, кто прав. — Внимательно рассматривая Олега, спокойной продолжал Волк: — Проиграешь — быть тебе опущенным и шестёркой. Выиграешь — решим, что делать. Согласен?

— С этим? — Махнув головой на Трюфеля, поморщился мужчина.

— Много чести. — Оскалился тот.

Еще бы, стоило ли сомневаться, что после прошлой стычки Трюфель не рискнет связываться с Чернышевским в новую.

— Я же сказал. — Оглянувшись на своих шестёрок, фыркнул Волк. — Честный бой. Начинайте.

С этим прошел мимо Олега, намеренно задевая плечом. Толпа впереди разом рассосалась, выпуская к Чернышевскому здорового бугая, что на воле да и здесь явно проводил бо́льшую часть свободного времени за тренировками. Скинув кофту робы, победно ухмыльнулся, уверенный в превосходстве. Под ободряющие возгласы сокамерников вытянул руку для пожатия.

Чернышевский несколько мгновений обескуражено смотрел на протянутую ладонь, прикидывая шансы выйти из так называемого честного боя победителем. Но отдавая отчет, что выбора в который раз нет, протянул ладонь в ответ.

Это стало первой сегодняшней ошибкой. Противник резким движением заломил его руку, другой направляя удар в щеку.

Пошатнувшись от неожиданности, Олег отскочил назад на пару шагов. Соперник, испуская животные рычащие звуки, под выкрики других: «Давай, бей его!», снова бросился к Чернышевскому, ударом ноги лишая равновесия.

Мужчина сам не понял, как оказался впечатан в холодные путы решетки. Поднимаясь, ощутил как кто-то сзади попытался помочь, опять подталкивая к бугаю.

— Давай, давай! — Голосили мужики, вцепившись в решетку, с энтузиазмом дожидаясь зрелищности боя.

— Крон мочи эту падлу!

— Мусорок, сделай его!..

Похоже, кто-то ставил и на его, Олега, победу.

Машинально стерев с разбитой губы кровь, Чернышевский сумел сориентироваться. Мигом становясь в стойку, выставил кулаки, готовясь отразить удары. В этот раз удалось. Углядев летящий на него кулак, отразил выпад, уворачиваясь и нанося ответный.

Мгновение и соперник бросился к Олегу с новой атакой, которая хоть не достигла цели, позволила зажать между кистью и плечом голову Чернышевского, совершая удушающий прием.

Замерев, Олег собрался с силами и, стукнув локтем некого Крона в живот, сумел освободиться. Ненадолго.

Чернышевский ощущал, как удар за ударом его буквально опустошает, обессиливая и низвергая в пропасть. Раз за разом пытался противостоять, но казалось, бессилен против этой машины для убийств. Но он обязан выстоять. Сколько уже пережито и столько нужно пережить. Мужчина не позволит себе сдаться из-за не стоящего внимания недоразумения.

Оказавшись загнанным в угол, смотрел на противника и видел в глазах победу. Звериный рык становился тому подтверждением.

Крон не торопился добивать Чернышевского, желая насладиться страхом пред собой. Именно это мимолетное промедление позволило Олегу сконцентрироваться и, бросившись на соперника, нанести сильный удар сначала по лицу, после куда-то в область грудной клетки.

Бой становился ровнее. Чернышевский осознавал, что нужно выиграть, иначе ему не жить. А жить обязан. Не ради себя, ради Риты.

Обрушив кулаки на Крона, мужчина заставил отступить, разъяренно чертыхаясь и дергаясь. Олег был почти уверен в своей победе и готовился её доказать. Но уверенность стала второй ошибкой во время схватки.

Доля секунды. Глаза в глаза. Гул голосов, достигающий наивысшего пика и… Олег так и не сообразил, почему противник с исступленной уверенность понесся на него. Секунды и ощутил колючий удар в грудь, чуть выше сердца. Что-то вонзилось в него, тут же исчезая. Соперник отступил, а Чернышевский, приложив руку к месту, пронзенному резкой болью, увидел сочащуюся кровь. Липкая и вязкая жидкость застывала на пальцах, выпуская наружу скрытую ярость, жившую в мужчине.

Очередная попытка Крона поцелить в него и Олег, уклонившись, колотит в ответ. Вцепившись мертвой хваткой в запястье, где зажат острый предмет, ударяется лбом по лбу, выламывая руку.

Соперник разжимает кулак. Что-то со звоном падает на пол. Чернышевский, уже не контролируя себя, снова и снова лупит бугая, пока тот обессилено не падает на пол.

Толпа наблюдавших ликует. Кажется, абсолютно все, помимо Волка и его свиты, взбудоражены исходом стычки.

Олег, пошатываясь от тупой пульсации в висках, оценивает картину произошедшего. Превозмогая боль в груди, машинально подхватывает предмет, которым ранен. Отвертка. Самая обычная отвертка. Черт подери, его едва не закололи как животное.

Тяжело дыша, подходит к Волку. Взмахивая перед лицом импровизированным оружием, сбито подмечает:

— Честный бой, да?

Не получив ответа, бросает окровавленное орудие убийства на пол. Расталкивая других, на пошатывающихся ногах плетется обратно на свою койку.

Боль в груди не отпускает. Кровь сочится. Лицо разбито и полностью измазано алым месивом. Дышать тяжело. Почти невыносимо. В другой ситуации стоило обратиться за первой медицинской помощью. Но не сейчас. Сейчас ему ничего не нужно.

Сегодня Чернышевский одержал первую маленькую победу на зоне. Вот что важно. Плевать, что так тяжело, что хочется банально сдохнуть. Он даже на это не имеет права. Олег должен жить до тех пор, пока в его судьбе присутствует еще кто-то, за кого в ответе…

2010 год

— Олег! — Бросив телефонную трубку, позвала Маргарита, обернувшись к спящему на диване мужчине.

Кажется, тот и не собирался вставать. Напротив, недовольно поморщившись, отвернулся к спинке, устраиваясь подобное.

— Олег! — Громче прикрикнула, заметавшись по комнате.

Как можно спать, когда орут над ухом? Вообще, как можно спать, в такой неудобной позе, на диване? К тому же когда чертовски опаздывают! У этого мужчины напрочь отсутствует всякого рода инстинкт самосохранения?