Лондон в огне - Эндрю Тэйлор

— Разве место дочери не рядом с отцом?

— Только не этой дочери и не с таким отцом. — Я подался вперед. — Сэр, я не знаю, каким господин Ловетт был раньше, но мне известно, кем он стал. За эти два месяца он убил не меньше трех человек, в том числе слугу господина Олдерли, который его выследил, и своего бывшего соратника, человека по фамилии Снейд.

— Снейд? Портной? Я его знал. Однажды, еще при Оливере, он сшил мне камзол.

— В прошлом месяце тело Снейда выловили из Флит-Дич.

— Он утонул?

— Нет, сэр, — ответил я. — Ему в голову вонзили кинжал, и убийца явно знал свое дело. Со слугой расправились точно так же. В обоих случаях большие пальцы жертв были связаны.

Хэксби изменился в лице. Я прочел в его взгляде страх.

— Вы сказали, что Ловетт убил троих. И кто же третий?

— Сэр Дензил Кроутон, жених госпожи Ловетт. Он пополнил число жертв в прошлую субботу.

— Тот самый, которого зарезали на Примроуз-хилле? Вы бредите.

— Неужели похоже, что я брежу? — Я встал и поглядел на него сверху вниз. — Три человека убиты, и кто знает, сколько еще погибло? Мало того — на прошлой неделе Ловетт устроил пожар в Уайтхолле. Бог знает, что он еще задумал.

Хэксби сцепил длинные костлявые пальцы на колене:

— Я боюсь за нее.

Я наклонился к чертежнику и понизил голос:

— Я желаю госпоже Ловетт только добра. Но разве вы не понимаете? Если сейчас девушка с отцом, он утянет ее на дно следом за собой. Однако, если вам известно, где она, неужели мы с вами не найдем способа ей помочь?

Глава 48

Кэт сбросила рясы и медленно встала. Пальцы сомкнулись на рукоятке ножа. Она вытащила его из ножен.

Круг света на полу рос. Дверь бесшумно открывалась. Теперь световые полоски появились и над дверью, и под ней, и сбоку — сначала узкие, но постепенно они становились все шире и шире. Свет был не слишком ярким. Кэт предположила, что он исходил от такого же закрытого фонаря, как у нее.

Девушка попятилась в угол. В горле пересохло. Прятаться поздно. В этой комнате единственное убежище — шкаф, но он прямо напротив открывающейся двери, и юркнуть туда Кэт просто не успеет, не говоря уж о том, чтобы не наделать при этом шуму.

Прижавшись к стене, она шагнула вправо. Потом еще раз. Благодаря этому маневру открытая дверь хотя бы отчасти станет преградой между ней и тем, кто по другую ее сторону.

Раздался шорох — тихий, едва различимый. Оставалось только одно — напасть первой. Вспомнив кузена Эдварда, Кэт решила целиться в глаза либо в мужское достоинство. Или совместить обе эти цели.

Нога Кэт задела кувшин, в котором еще осталось немного пива. Он со скрипом проехал по каменному полу.

— Кэтрин, это ты? — раздался в полумраке шепот.

Страх тут же испарился и уступил место гневу, холодному, точно клинок ее ножа.

Да как он смеет?

— Сэр? — произнесла Кэт.

Дверь распахнулась во всю ширь. Фигура ее отца почти полностью загородила проем. Кэт убрала оружие обратно в ножны и положила в карман.

Гнев быстро стих и сменился беспросветным отчаянием. Казалось, куда бы Кэт ни шла, все дороги ведут обратно к отцу. Ей никогда не убежать ни от него, ни от судьбы, которую он выбрал для них обоих.

— Почему ты не там, где я тебя оставил? — почти капризным тоном спросил Томас Ловетт.

— Я больше не могла жить в этом доме, сэр. Но как вы сюда попали? Почему…

— Ты должна была оставаться в этом доме, потому что так приказал я, — резко возразил отец. — Ты не имела права его покидать. В честном труде греха нет, только в лености.

— Господин Дэйви — развратник, сэр. — «А еще деспот и лицемер», — мысленно прибавила Кэт. — Он поцеловал меня и касался меня там, где только муж имеет право касаться жены.

— Тебе, видно, что-то померещилось, дочь. Или ты лжешь.

— Господин Дэйви угрожал меня высечь, если буду противиться.

— Не ври. Господин Дэйви наш друг. Он один из нас. Я знаю его почти двадцать лет. Я оставил тебя на его попечение. Он ни за что не обманул бы мое доверие. Не поступил бы так со мной.

— Господин Дэйви поступил так со мной, а не с вами, сэр, — сердито выпалила Кэтрин. — И да будет вам известно, подобное обращение я терпеть не намерена. Ни от одного мужчины. Никогда.

Отец шагнул к ней:

— Ты с детства была упряма, Кэтрин. — Его голос зазвучал мягко, почти примирительно. — Идем. Разговаривать будем позже. Может быть, в твоих словах есть своя правда, однако сейчас не до того. Секретарь капитула в отъезде, но в кабинет может зайти кто-нибудь еще.

— Как вы узнали, где меня искать? — Кэт выдержала паузу, но ответом ей было только его дыхание. — Вы видели, как я сюда заходила? Нет, не может быть. Вы знаете про секретаря капитула.

Осознание, что ее предали, потрясло Кэт. Ее отношения с отцом никогда больше не будут прежними. Что-то внутри ее надломилось. Ни одному мужчине нельзя доверять. Даже отцу. Даже господину Хэксби.

— Идем, — повторил отец. — Не время для разговоров.

— Куда? — Кэт не желала никуда с ним идти. Но и оставаться тоже не хотела. — Давайте уйдем из собора Святого Павла.

— Нет. Ночью отсюда не выйти. Придется ждать утра, тогда за нами приедет на своей повозке господин Дэйви.

— Я с ним не поеду.

Отец дал Кэт пощечину, от которой она пошатнулась и чуть не упала.

— Будешь делать что велю. — Он поддержал Кэт, и его голос снова стал мягким. — Поднимемся наверх, — объявил отец. — Чем выше, тем ближе к Богу. Там безопаснее — время от времени сторожа заходят в здание собора. К тому же наверху я должен тебе кое-что показать. У меня там есть одно дело.

Нет, ее отец не безумен, рассудила Кэт. Если знать о его верованиях и исходить из них, в его поведении нет ничего странного.

Томас Ловетт настоял на том, чтобы в кабинете не осталось и следа пребывания Кэт. Он велел ей открыть ставни, а потом вылить из окна пиво и содержимое ночного горшка в темный двор внизу. Стихари