Пираты Венеры - Эдгар Берроуз

Собрав все свои дарования, я написал несколько плохих стишков на языке Амтора и принялся распевать их на мотив модной в Америке мелодии того времени, когда я покинул Землю. В двух куплетах содержалось послание, которое, как я надеялся, привлечет внимание Минтепа, вызовет его ответную реакцию и тем самым поможет мне обнаружить его камеру.

Чтобы не вызвать подозрений, я стал напевать песенку при совершении ежедневного обхода, причем начал петь на верхних этажах. Мой кордочан и другие заинтересовались песенкой и расспрашивали о ней. Я отвечал, что не знаю ее происхождения, слова, на мой взгляд, не очень удачные, но мне нравится мотив.

В дополнение к моим поэтическим упражнениям я занялся и другими делами. Все замки в тюрьме были разные, но существовал один главный ключ, открывавший любую камеру. Пока Торко не было, я носил ключ с собой, и первое, что сделал, как только он попал ко мне в руки — тайком пронес в город и изготовил два дубликата. Тогда у меня еще не было плана, как их использовать, но риск, связанный с изготовлением дубликатов, не был напрасным: при освобождении Минтепа они безусловно сыграют главную роль, если только он действительно узник Ган-Кум-Рова.

Приходилось соблюдать величайшую осторожность, с тем чтобы не вызвать подозрений, не навлечь на себя неприязнь, не возбудить зависть, ибо я помнил, что каждый житель Амлота был шпионом или потенциальным доносчиком. Кроме того, меня не оставляло беспокойство по поводу пропавшего письма Мусо.

Я приобрел привычку бродить в одиночестве по тюрьме, проверяя камеры, караульное помещение и кухню, поэтому никого не удивляло мое появление в разных местах. А то, что постоянно напевал свою песенку, стало в глазах персонала тюрьмы знаком, что все в порядке. В результате мои действия перестали казаться необычными.

За день до приезда Торко я решился на решающий эксперимент. С этой целью я побрел по коридору, напевая свою песенку и одновременно ощущая себя безумцем, входящим в комнату со змеями.

Проходя по подземелью, я упорно пел два куплета, сочиненные для привлечения внимания Минтепа. Вот эти строки, за которые заранее прошу прощения у читателя:

Оплакиваемая народом,Разыскиваемая близкими,Живет Дуара,Но о судьбе ее никто не знает.Одно лишь слово, один лишь знак —Все, что мне надо от тебя.Если можешь подать его —Доверься мне.

Проходя мимо камер, я напевал эти куплеты, но никакой ответной реакции не было. Я дошел до конца коридора и повернул назад, повторяя те же слова. В последней камере увидел человека, прижавшегося к решетке. В тусклом свете я не мог разглядеть его лица, но услышал только одно слово, произнесенное едва слышным шепотом:

— Здесь!

После возвращения Торко я перешел в комнату рядом с караульным помещением. Кордочан привел новых узников. Одной из моих обязанностей было принимать заключенных, предварительно допрашивать и размещать по камерам. Всю рутинную работу вел кто-нибудь из персонала тюрьмы — картотеку, книги и прочее. Мне же оставалось только запугивать узников.

Их было трое. Они стояли перед моим столом. Я сразу узнал в одном из них Хорьяна, брата Лодаса, и к своему ужасу понял, что и он узнал меня. Или мне только показалось?

— Как твое имя? — спросил я.

— Хорьян.

— Как ты попал сюда?

— Некоторое время назад я донес о том, что у меня в доме скрывается незнакомец. Пришедшие стражники никого не нашли — этот человек сбежал. Они очень рассердились. Сосед, которому я рассказал о неизвестном, тоже рассердился. Он донес зани, что видел спрятавшегося человека и якобы я помог ему скрыться. Он заявил, что этот человек — шпион Санары и сейчас находится в городе.

— Откуда твой сосед знает, что шпион все еще в городе?

— Он его видел и запомнил, как выглядят лицо и глаза. Беглец был в форме офицера зани.

Я твердо знал, что приятель Хорьяна никогда не встречал меня и не мог опознать. Значит, Хорьян давал понять, что узнал меня.

— Будет очень плохо, если твой приятель даст ложные показания. Тогда его будут пытать, а потом убьют. Но, может, стоит вызвать твоего приятеля и попросить подробно описать неизвестного?

Хорьян побледнел. Он понял, что совершил ошибку, и Апугался — ведь он знал, что приятель никогда не видел меня.

— Надеюсь, что у него не будет неприятностей, — продолжал я. — К сожалению, в Амлоте много лишних разговоров. Было бы лучше, если бы некоторые покрепче держали язык за зубами.

— Да, — покорно согласился Хорьян, — болтают слишком много лишнего. Но вы можете быть уверены — я не произнесу ни слова.

Этот случай не на шутку взволновал меня. Не пора ли мне исчезнуть из Амлота? Но как? То, что я нашел Минтепа, еще больше осложнило дело.

На следующий день я был направлен произвести аресты в квартирах ученых и преподавателей.

Это были те немногие, кого еще не убили или не арестовали. Им не разрешалось покидать свои квартиры, особенно тем, кто находился под подозрением зани или вызывал особое недовольство. Зани преследовали ученых по малейшему поводу. Они ненавидели их, потому что ненавидели всех, кто выше по интеллекту или нравственности — а таких было подавляющее большинство.

Однажды я прошел мимо поля, на котором обучались сотни мальчиков под руководством кордочан караула. Здесь были мальчики пяти-шести лет, но большинство составляли ребята постарше. Подобное обучение — единственное образование, которое получали мальчики зани. Основными игрушками для них служило оружие. С раннего детства им давали в руки кинжалы. Я упомянул, что это все, чему их обучали. Я был неточен — их учили также по поводу и без повода кричать «Малту Мефис!», а кроме того, заучивать главы из книги «Жизнь нашего любимого Мефиса», написанной им самим. Таково было всестороннее образование зани.

Квартира, в которой я должен был произвести арест, когда-то была очень хорошей и находилась в отличном состоянии, так как во времена правления Корда ученые и преподаватели были в стране уважаемые люди. Но сейчас все изменилось, и несколько ученых, встреченных мной на улицах, выглядели полуголодными и оборванными. Подойдя к дому своей жертвы (другого слова подобрать не могу), я вошел с двумя из моих людей, оставив остальных на улице. В большой комнате, которую можно назвать гостиной, я заметил женщину, торопливо отступившую за занавеску, однако не столь быстро, чтобы я ее не узнал. Это была Зерка.

Мужчина и женщина, сидевшие в комнате, поднялись и смотрели на меня. Оба были удивлены и испуганы.

— Ты Нарван? — спросил я мужчину. Он утвердительно кивнул:

— Да, я Нарван. Что вам от меня надо?

— У меня приказ арестовать тебя, — ты пойдешь с нами.

— В чем меня обвиняют?

— Это мне неизвестно, просто я получил приказ арестовать тебя. Вот все, что я знаю.

Нарван повернулся к женщине, чтобы проститься, и когда взял ее руки в свои и поцеловал, она упала в обморок. У него перехватило дыхание, пока он старался поднять ее.

Кордочан, сопровождавший меня, выступил вперед и грубо схватил мужчину за руку.

— Ну, пошли! — резко выкрикнул он. — Ты думаешь, что мы собираемся торчать здесь целый день, пока вы будете ворковать, грязные предатели!

— Оставь их! — приказал я. — Пусть они попрощаются.

Кордочан бросил в мою сторону злой взгляд и отступил.

Это был не мой кордочан, который хотя и недостаточно, но все же научился от меня сдержанности.

— Хорошо, — нехотя сказал он, — пока они будут прощаться, я обыщу дом.

— Ничего подобного. Ты останешься здесь и будешь беспрекословно выполнять мои приказы.

— Разве ты не видел, как в заднюю комнату проскочила женщина, когда мы вошли сюда?

— Разумеется, видел.

— И ты не собираешься пойти за ней?

— Нет. Мне приказано арестовать только этого человека. Никто не приказывал обыскивать дом и допрашивать кого-либо еще. Я точно исполняю полученные приказы и советую тебе делать то же самое.

Он посмотрел на меня отнюдь не дружеским взглядом и что-то проворчал, чего я не понял. Он оставался хмурым до конца дня. По пути в тюрьму я шел рядом с Нарваном. Увидев, что кордочан чем-то отвлекся и не может услышать нас, я шепотом спросил:

— Та женщина, которую я видел у тебя в доме и которая выбежала из комнаты, — твой хороший друг?

Он показался мне испуганным и помолчал перед ответом по крайней мере на секунду больше, чем было бы естественно.

— Нет, — наконец произнес он. — Я никогда раньше не встречал ее. Не знаю, что ей нужно. Она зашла как раз перед вами. Просто перепутала дом и очень смутилась. Ты знаешь, как опасно теперь допускать ошибки, какими бы безобидными они ни казались.

Его могли подвергнуть пытке и казнить только за такие слова, и он должен был знать об этом. Я предупредил его.