Самое Тихое Время Города - Екатерина Кинн

– Ну, гости дорогие, в баньке я вас попарила, покормила-попоила, теперь, прежде чем спать уляжетесь, буду спрашивать, а вы – отвечать.

И совсем не по-сказочному звучал ее голос. Не было в нем утеньки-пусеньки, не было сказочного «понарошку». Была странная сила и странная власть. И говорила она так, как человек, который может и имеет право решать чужие судьбы.

– И неверный ответ будет дорого стоить. Ох дорого…

Она сидела, непонятным образом изменившаяся, сложив руки на столе. Грозная могучая женщина с черными змеями-волосами и бездонными провалами черных, как небытие, глаз. И изба изменилась, сделавшись похожей на боярский терем. И кот вдруг явился огромным, со страшными ножами-клычищами и зелеными горящими глазами. Он вытянулся во весь рост, точа стальные когти о косяк. Птицы в темноте закута смотрели, не мигая, красными глазами, чуть сверкая красными клювами, и красным горели глаза козлиной головы за печкой, и ухмылялась она острозубо.

Игорь чуть притянул к себе Анастасию и нащупал рукоять сабли.

– Марену[25] железо не берет, – усмехнулась женщина. – Вы пили мое питье и ели мою еду, тут моя власть. Так-то, гости дорогие… Ответите мне нелживо – помогу вам, чем смогу. Нет – не взыщите.

Она посмотрела на кота. Тот лениво, невзначай зевнул во всю клыкастую пасть. Красную и белозубую.

– Значит, зачем вы тут, я уже знаю. Значит, Анастасия-свет, дочку свою ищешь?

Анастасия побледнела, сжала кулаки.

– Она не только твоя дочь. Батюшка у нее еще есть. Непростой батюшка.

Курица с вороной рассмеялись. Марена цыкнула на них, и они умолкли.

Анастасия выдохнула, чтобы не сорваться, и полуприкрыла глаза. Когда заговорила сквозь зубы, странно тянула звуки, не то готовясь заплакать, не то просто не в силах совладать с голосом от злости.

– Я никому ее не отдам! Понятно?

Марена усмехнулась:

– Уж как не понять… А вдруг муж твой, батюшка ее, тоже ее забрать захочет, а?

Анастасия кивнула, сглотнула и, набрав в грудь воздуха побольше, проговорила, чуть задыхаясь:

– Я… ненавижу я его. Зачем он сделал так, чтобы мы думали, будто он умер? Ладно, я для него, может, ничего не стою, но мать-то почему не пожалел? Дочку почему не пожалел? Значит, не любил он никого из нас. Просто не любил. Никогда. – Она помотала головой. – Все время обманывал – а мы его любили. Он мне больше не муж! – почти выкрикнула она. Помолчала. – Мне кажется, он уже и не человек вовсе. Не живой человек.

Марена подперла голову рукой совершенно по-бабьи.

– Не бывает неживых людей. Они по-другому зовутся.

Анастасия пожала плечами:

– Мне все равно. Катю я ему не отдам.

Марена усмехнулась и повернулась к Игорю:

– А ты зачем с ней идешь? Она дочь выручить хочет, а ты ей кто?

Козел вышел из-за печи и приблизился, цокая копытцами. Он стоял на задних ногах, а передние были совсем как человеческие руки, только когтистые и мохнатые.

Игорь вздохнул. Глаза Марены затягивали, засасывали в пропасть. Игорь не отвел взгляда.

– Я люблю эту женщину.

– Значит, хочешь мужа убить, чтобы жену за себя взять?

– Да, хочу, – просто ответил Игорь.

– Убить или в жены взять?

– Убить. И не из-за нее, а потому что он сволочь.

– Ишь ты! – рассмеялась Марена.

Игорь положил руки на стол и заговорил, как обычно разговаривал с чайником-клиентом, которому надо все объяснить так, чтобы понял, но не чувствовал себя при этом дураком.

– Он погубил уже много людей, а ведь я их знал, они были хорошие люди. – Он замолчал, вспоминая те свои звонки. Покачал головой. – Может, я и остался бы в стороне. Но это уж слишком меня касается. Может, даже из-за меня погибли эти другие люди – кто знает? Может, если бы он сразу за меня взялся, они и не погибли бы?

– А может, ты тогда бы погиб?

– Может. Но я все равно бы дрался. И сейчас буду драться – есть за кого.

Игорь снова посмотрел в бездонные, непроглядные глаза Марены.

– Значит, не затем, чтобы ее в жены взять?

– Нет.

Марена тихо, жутковато рассмеялась:

– А обидеть ее не боишься?

– Боюсь.

Анастасия молчала, глядя в пол. Она едва не плакала. Марена встала.

– Благо вам, что не солгали. Эй, зверь заморский!

Кот спрыгнул с лавки и потерся о ноги хозяйки.

– Неси золотое яичко.

Кот вспрыгнул на печку и тут же вернулся под сердитое квохтанье курицы и карканье вороны. В пасти он осторожно держал золотое яйцо.

– Вот, держи, – протянула она яйцо Игорю. – Завтра провожу вас поутру. Покатишь яичко золотое по тропе, и оно поведет вас куда надо. Только помните – с дороги не сходить, не оборачиваться. Ничего не есть и не пить, кроме того, что я вам в дорогу дам. Иначе пути не будет и обратно не вернетесь. А сейчас, гости дорогие, выпейте медку, – сказала Баба-яга, – и ложитесь спатеньки. А зверь заморский вам песенку споет, сон навеет.

– Странно, дома ведь была осень, – сказала Анастасия, отбросив с лица волосы. Ветер нес запах нагретой солнцем травы. – А здесь лето.

– В сказках редко бывает осень, – негромко ответил Игорь.

Они стояли на краю огромного простора, пахучего звенящего разнотравья. Даль затягивала. Казалось, и тело уже не нужно, начинаешь просто растворяться в просторе, звоне насекомых, теплом ветре и запахе трав.

– Чисто-поле… Вот уж правда в сказку попали.

– Говорят, чем дальше, тем будет страшнее, – буркнула Анастасия.

Игорь рассмеялся:

– А мне после Марены уже ничего не страшно.

Оба замолчали, вспоминая вчерашнее.

– Надо идти, – сказал наконец Игорь.

Золотое яичко, словно услышав их, снова покатилось вперед. По тропе через Чисто-поле, в Тридевятое царство, к Лукоморью.

Они шли среди высокой травы, среди теплого ветра, какие-то удивительно легкие и радостные, и казалось, что все будет хорошо. Золотое яичко катилось себе и катилось, а они шли себе и шли и не уставали, и так и хотелось идти и идти без конца.

– Гроза будет, – проговорил Игорь, глядя на горизонт над темной полосой далекого леса. – Небо лиловеет, и гром где-то рыкает. Не накрыло бы в поле.

– Ничего, – засмеялась Анастасия. – Не сахарные, не размокнем.

Дохнуло горячим ветром с острым запахом грозы. Откуда-то послышался топот, и навстречу пронесся табун коней – бронзовых и златогривых, серых в яблоках с молочными гривами и гулко-медных, пламенногривых, а вел их ослепительно-белый, как молния, жеребец. За конями летели пыль – и страх. Непонятный и липкий, он сгущался на фоне наливавшегося нездоровой, нарывной сизостью неба, дрожал в студенистом мареве, и Игорь с Анастасией замедлили шаг.

– Что-то там есть, – прошептала она, с тревогой глядя вперед.