Крах всего святого - Илья В. Попов

что все вокруг спешило оказать ему помощь и напротив, задержать преследователей. Деревья будто сами убирали ветви, смыкая побеги, едва он оставлял их позади, колючие густые кусты расступались, освобождая дорогу, а корни уползали под землю, дабы он случайно не растянулся на земле. Но, увы, даже подобные чудеса если и остановили гулей, то лишь на время; выскочив перед крутым холмом, Стефан полез ввысь, чувствуя, как бок его пронзает копьем и думая, что еще миг и рухнет без сознания. Из чащи позади него послышался громкий треск — и вот из-за деревьев начали показываться силуэты мерзких тварей, ринувшихся прямо на него. Стефан уже было попрощался с жизнью, и поднял меч, надеясь забрать с собой хотя бы пару отродий, как из леса вслед за чудовищами выскочили серые тени — и вот ближайшего гуля смел огромный волчара, через мгновение отправивший образину в бездну, ему на помощь пришло еще несколько волков и вот уже между зверьми и чудовищами началась яростная битва, а с деревьев слетали просто тучи птиц — носясь над разгоревшейся схваткой они наполняли воздух громким гомоном, отвлекая тварей или же даже пытаясь клюнуть их в башку.

Стефан не успел и понять, что происходит, как откуда-то сверху раздался зычный громкий голос, легко перекрывший весь остальной шум:

— ПРОЧЬ ОТРОДЬЯ ТЬМЫ! ПРОЧЬ! ЗДЕСЬ ПРАВЯТ СТАРЫЕ БОГИ, И ЛЕС ПРИНАДЛЕЖИТ ИМ, А НЕ ВАМ!

Стефан поднял голову и увидел Тедельмида, стоявшего на вершине холма — но то был не ворчащий под нос дружелюбный старик, что суетился вокруг нежданных гостей, нет. Словно сам дух леса явился дать бой тем, кто посмел осквернить его владения: друид будто прибавил в росте, борода и волосы его развевались на ветру, глаза горели воинственными огнями, а голос, коему вторил бахающий в небесах гром, грохотал сотнями барабанов.

Тедельмид перехватил посох двумя руками и начал нараспев произносить длинные тягучие слова; он воздел его ввысь — и следующая молния ударила прямо в круглый камень. Старик покачнулся — было видно, как трудно ему приходится удерживать в руках посох, рвущийся из стороны в сторону от столь яростной небесной мощи — но все же выстоял. Друид выкинул руки в сторону нескольких гулей, что почти добрались до Стефана — тот еле успел прикрыть глаза рукавом от сияния разрезавших воздух разрядов, вмиг поджаривших тварей. Не успела развеяться вонь горелой плоти и затихнуть предсмертные визги, как друид вновь поднял посох — и еще несколько гулей превратились в дымящиеся останки, а на оставшихся бестий с пущей яростью накинулись волки, разрывая когтями хитиновые панцири и рвя клыками плоть.

Но главная схватка еще и не начиналась — вслед за сородичами из леса показалась матка гулей; однако не успела она броситься на выручку своему отродью, как путь ей с глухим ворчанием перегородил Крепыш. На некоторое время медведь и тварь застыли друг напротив друга, точно две статуи — без сомнения, каждый из них был достойным соперником другому и никто не спешил начинать бой первым, ведь один удачный удар мог стать последним.

Первым не выдержало чудовище — издав громкий клекот, матка прыгнула на медведя, метя смертоносным жалом прямо в ему морду. Поймав тварь в воздухе, медведь швырнул ее на землю, и тотчас когтистая лапа с хрустом проломила панцирь, орошая землю ярко-зеленой кровью. Но зверь и сам пропустил несколько ударов — взревев от боли, он бросился на противника, дабы завершить начатое, но тварь успела отпрыгнуть в сторону, поднырнуть под огромную лапу и через мгновение уже сидела на спине медведя, хлеща жалом его шкуру.

Наконец, медведь сумел скинуть матку наземь — наградив ее парой крепких ударов — и отшатнулся в сторону, точно переводя дыхание, пока на то есть возможность. Чудище выглядело весьма плачевно — то тут, то там проломленный панцирь сочился слизью и кровью, одна лапа была надломана, но и Крепышу досталось что надо — его чуть шатало то ли от ран, то ли от яда, а спина и морда была испещрена порезами.

Увидев эту картину, Тедельмид опять поднял посох, выкрикивая слова заклинания — молния вновь ударила в камень, но… Громкий хлопок, треск — и посох разлетелся на куски, а старик отлетел на добрый десяток шагов, затихнув на земле. Матка словно почуяла, что Крепыш неожиданно лишился своего главного союзника и, не мешкая, бросилась в атаку. Глядя на медведя, что вяло отмахивался лапами, с каждым мигом пропуская все больше ударов, Стефан понял, что медлить больше нельзя.

Подняв с земли меч, он бросился прямо в гущу схватки. Выждав несколько мгновений, он, наконец, поймал нужный момент — и, поднырнув под взлетевший в воздух хвост, воткнул острие точно в дыру вблизи уродливой башки, где виднелась незащищенная плоть. От последующего визга у него едва не лопнули уши — беспорядочный взмах жала чуть не лишил его жизни, но следующим ударом он отсек его почти под корень. Королева заметалась, не зная, кого из противников следует опасаться больше, на миг повернулась к медведю спиной — и тот не стал терять времени даром.

Издав громогласный рев и собрав все силы, зверь в прыжке обрушился на гуля всем своим весом. Стефан едва успел отбежать в сторону — рев зверя, визг чудовища и хруст панциря, казалось, взлетели до небес. Решив, что пора отступать, матка попыталась уйти, отпугнув Крепыша хвостом. Но без жала тот был бесполезнее простой бечевки — удар, еще удар, и, поднявшись на задние лапы, медведь попросту рухнул прямо на башку твари, лопнув ее, точно гнилую тыкву. Королева дернула сучковатыми лапами в последний раз и затихла — а прочие гули, почуяв, что их предводительница издохла, кинулись врассыпную, издавая испуганный клекот. За ними, не мешкая, бросились в погоню волки, но Стефан знал, что поодиночке твари уже не представляют опасности — попрячутся по каким-нибудь норам да щелям, а то и вовсе сбегут куда подальше.

И так закончилась эта битва за лес. Гроза стихла, тучи рассеялись и на землю упали лучики солнца, освещая поле пусть и короткой, но жаркой битвы. Стефан почуял на своей руке шершавый язык — и, пускай с некоторой опаской, но потрепал медведя за ухом. Все еще чуть шатаясь, тот побрел прочь, а Стефан, тем временем, поспешил к Тедельмиду. По пути он увидал в траве какой-то блеск — как ни удивительно, хоть от посоха и осталась одна труха, но камень остался цел. Внутри него до сих пор клубилась какая-то дымка