Ошибка Марии Стюарт - Маргарет Джордж

Мортон, Атолл и Линдсей держались за его спиной, как будто опасаясь, что она может напасть на них. Они выглядели почти испуганными.

– Пойдемте, – сказала Мария. – Мне не терпится поговорить с вами, дорогой брат.

Она повернулась и повела его к башне, а потом поднялась по лестнице. К ее разочарованию, остальные лорды потянулись следом и встали в большой комнате рядом с Джеймсом. Она бросала ему красноречивые взгляды, но он не обращал на них внимания и не пытался отпустить своих спутников. Линдсей открыто ухмылялся, а Мортон просто был ей отвратителен. Она не могла заставить себя смотреть на них. Атолл сохранял непроницаемое выражение лица.

– Дорогая сестра, – Джеймс деликатно откашлялся. – Вижу, здесь о вас хорошо заботятся, – он обвел взглядом комнату.

– Хорошо заботятся? У меня нет почти никакой одежды, не говоря уже о королевских регалиях.

Джеймс смерил ее взглядом, по-прежнему без намека на улыбку и с особой неподвижностью, из-за которой он казался похожим на восковую фигуру.

– Я распоряжусь прислать одежду, – наконец произнес он. – Что касается королевских регалий, в этом больше нет необходимости.

– Если вы действительно утверждаете, что низложили меня, – при этих словах она сверкнула глазами в сторону Линдсея, – то нет никаких причин держать меня в заключении. Если меня заперли здесь как королеву, то я могу иметь королевские регалии и требовать, чтобы ко мне относились по-королевски. Нельзя иметь и то, и другое.

– Мы находимся в чрезвычайно щекотливом положении, – признал Джеймс. – Хотя вы отреклись от престола, некоторые суеверные люди могут неправильно истолковать это решение.

– Я уверена, что вы не принадлежите к их числу, как и ваша мать, и остальные члены вашей семьи.

Чем больше она говорила, тем больше он отдалялся от нее, пока ей не стало казаться, что он умер за границей и его заменили точной копией из итальянского мрамора, которая имела оттенок человеческой плоти и могла сойти за человека, если особо не приглядываться. Может быть, настоящий лорд Джеймс умер от лихорадки в Венеции, а эту хитроумную подделку отправили на север в Шотландию?

Лорд Джеймс. Мария попыталась точно вспомнить, каким он был в детстве. Неужели он мог смеяться, играть и петь? Когда эта беспощадная холодность овладела им и лишила его человеческой теплоты?

– Итак, мы уходим, – говорил он, когда из кухни явились служанки с ужином.

– Нет! – возразила она. – Пожалуйста, брат, поужинай со мной.

– Не могу. Я ужинаю с лордами в главном зале.

– Я помню, как ты прислуживал мне на коленях и держал салфетку, – тихо сказала она. – Ты не считал это ниже своего достоинства, а теперь ты не можешь даже посидеть со мной?

Джеймс повернулся к лордам.

– Могу я попросить разрешения остаться здесь? – спросил он. Лишь когда они кивнули, он позволил себе сесть.

Дверь закрылась. Лорды ушли. Мария слышала их тяжелые шаги на ступенях каменной лестницы. Теперь Джеймс мог говорить свободно.

– Итак? – его голос был холоднее, чем воды озера, серые глаза пристально смотрели на нее.

– Джеймс, – сказала она. – Почему ты так манерно говоришь со мной? Это не ты, а какой-то обманщик… если другой Джеймс до сих пор не был самозванцем.

– Как вы смеете говорить о самозванцах! – отрезал он и швырнул на пол свою шляпу. Его лицо мгновенно приобрело живое выражение взбешенного человека. – Вы, которая в совершенстве овладела искусством обмана! Вы, предававшая всех и каждого!

Ей было странно видеть его ярость.

– Дорогой Джеймс, – она прикоснулась к его руке, но он с отвращением отдернул ее.

– Вы хотели остаться наедине со мной, чтобы переманить меня на свою сторону. Вы переоцениваете силу своего обаяния. Я нечувствителен к этому, мадам! Когда-то вы были хорошенькой смешливой девочкой, ездили на пони и играли в прятки. Тогда я любил вас. Но Франция изменила вас: вы вернулись сюда погрязшей в искусстве лжи и обмана! Нокс оказался прав насчет вас. После первой аудиенции он сказал: «Если бы не ее гордый ум и надменные слова, я мог бы впасть в заблуждение, но в беседе с ней я увидел решимость и мастерство, каких не ожидал обнаружить в особе столь юного возраста». Однако я не понимал этого; я был слепым.

Мария была потрясена таким извращением истины.

– Нет, ты не был слепым, а только алчным. Пока ты был моим первым министром, ты мог бы ужиться даже с Калигулой. Ты всегда отличался честолюбием, Джеймс, и жаждал получить корону. Это я оказалась слепа!

«Придержи язык, – подумала она. – Так ты не сможешь расположить его к себе или завоевать его доверие. Он твоя единственная надежда обрести свободу».

– … с Джорджем, – говорил он.

– Что?

– Я сказал, что вы, как и раньше, проявили свой змеиный нрав. Вы попытались заставить моего младшего брата Джорджа влюбиться в вас, чтобы сбежать отсюда, и так распалили лорда Рутвена, что ему пришлось отказаться от службы!

– Что? Это он так сказал?

– Он ничего не сказал. Все было ясно по его виду и поведению.

– Позволь мне рассказать, что на самом деле произошло с благородным лордом Рутвеном!

– Я не буду слушать ваши выдумки! Несомненно, вы попытаетесь сделать из него распутного сатира и скажете, что сами оттолкнули его. Но ваши слова больше не имеют силы, особенно после того, как мы обнаружили письма.

– Не понимаю, – проговорила она.

– Письма, которые вы писали лорду Босуэллу. Из них явствует, что вы были любовниками и отправились в Глазго ради того, чтобы вернуть вашего мужа в Эдинбург, где Босуэлл мог бы убить его!

Джеймс повысил голос, расхаживая по комнате.

– Я буду с тобой откровенна, – сказала она. – Я действительно полюбила графа Босуэлла и отправилась в Глазго по личным причинам. Но Босуэлл не хотел, чтобы я ехала туда, и старался удержать меня от этого. Он не хотел, чтобы я находилась рядом с королем из-за его болезни. Однако я настояла на своем. И не в укор будет сказано, именно король привез меня в Кирк-о-Филд, где собирался расправиться со мной. Он сам выбрал это место, и порох подожгли по его приказу. Он погиб из-за собственного злого умысла, но это не доставило мне радости. Однако я не буду лгать, что хотела бы оказаться на его месте, как бы сильно другие ни желали этого.

– Вы обесчестили дом вашего отца, – заявил Джеймс, не обратив внимания на ее слова. – Ваши поступки после убийства покрыли позором вас саму, ваш трон и всю Шотландию. Честный человек стал бы расследовать убийство, а не скрывать его.

– Если бы я провела доскональное расследование, то многие лорды почувствовали бы себя неуютно, так как они были причастны к случившемуся. Мне известно о бонде, который они подписали ради убийства короля. Босуэлл показал его мне. Там стояло твое имя, а также имена Линдсея, Аргайла, Хантли и Мейтленда – всех лордов Тайного совета.

– Где бонд? – резко спросил Джеймс. – У Босуэлла?

– Босуэлл отдал его мне, когда мы расстались. Потом лорд Мортон порвал его.

– Ага, – Джеймс улыбнулся.

– Но виновники знают, кто они такие. И…

– И потому они находятся в опасности, пока вы живы, – хладнокровно продолжил Джеймс. – Поэтому они будут жаждать вашей смерти. Фактически они уже близки к исполнению своей цели.

Мария ахнула.

– Но я не допущу этого, – продолжал он. – Пока я остаюсь регентом, то могу сделать это условием моей службы. Если кто-то еще станет регентом… – он угрожающе замолчал.

– И что же, благородные лорды будут вечно слушаться тебя? Есть старая шотландская пословица: «Тот, кто хранит верность, когда она нужна, не будет хранить ее, когда в ней больше нет надобности». Я истинная дочь короля и помазанная королева, а ты его побочный сын. Если они восстали против меня…

– Мадам, я не повторю ваших ошибок!

– Нет, но ты совершишь собственные. А теперь люди все меньше склонны прощать чужие ошибки, словно придирчивая женщина, которая отвергает угощение, потому что считает его недостойным, хотя сначала довольствовалась обычной едой.

Джеймс выглядел обеспокоенным. Настало время донести до него свою мысль:

– Еще не слишком поздно. Все можно вернуть. Я многому научилась и больше не буду ошибаться. Вместе мы можем…

Он недоверчиво посмотрел на нее:

– Разве вы не понимаете? Люди требуют вашей смерти. Мы можем лишь сдерживать их рвение. Именно поэтому вы находитесь здесь, окруженная и защищенная водой. Я могу гарантировать вам жизнь, а не свободу. А если вы вернетесь на престол, то как быть с Босуэллом? Никто не потерпит его присутствия, но тем не менее вы не хотите расставаться с ним. Нет, надежды не осталось. Для вас все кончено.

– Джеймс! – она зарыдала и бросилась ему на грудь. – Мне еще не исполнилось двадцати пяти лет!

Он остался стоять в жесткой позе, опустив руки и не пытаясь обнять или утешить ее.

– Джеймс, что с Босуэллом? – спросила она в перерыве между всхлипываниями.