День «Д». 6 июня 1944 г. - Стивен Амброз

Примеру «Маккука» последовали другие эсминцы. Лейтенант У. Л. Уэйд возглавлял штурмовой отряд на десантно-пехотном судне ДСП, которое кружило у берега в ожидании высадки. Вот как он описывает в своих воспоминаниях представшую перед ним в 9.30 утра 6 июня картину: «Вражеский огонь ошеломлял. 105-мм, 88-мм, 40-мм орудия, минометы, пулеметы, взрывы мин — все, что угодно. Эсминцы палили из всех пушек по немецким ДОСам и опорным позициям, сами чуть ли не выскакивая на берег».

Арена сражения воспринималась по-разному его участниками, даже теми из них, кто стоял рядом на капитанском мостике. В 8.56 «Гардинг» подошел к флагманскому кораблю на «Омахе» — «Анкону», чтобы взять на борт адмирала Чарлза Кука и генерал-майора Томаса Хэнди, которые хотели поближе увидеть высадку. Затем эсминец вернулся к прибою и вновь начал обстреливать скалы. Адмирал Кук заявил тогда о «полном крахе высадки десанта» и утверждал, что «немцы пригвоздили американцев к берегу». Однако, по мнению старшего помощника капитана «Гардинга», лейтенанта Джентри, «моряки действовали согласно предписаниям, войска выдвигались на скалы, а огонь противника постепенно затихал». Адмирал Кук в то же время не переставал говорить о «провале десанта».

В 9.50 адмирал К. Ф. Брайант, командовавший группой огневой поддержки на «Омахе», по корабельной радиосвязи обратился ко всем экипажам эсминцев с призывом:

— Поддайте им! Поддайте им! Они черт-те что вытворяют с нашими десантниками. Мы не можем больше этого терпеть. Надо положить конец этому надругательству!

Эсминцы, рискуя сесть на мель (некоторые из них действительно задели дно, но проскочили), ответили мощными залпами, почти прямой наводкой расстреливая опорные фортификации немцев на склонах скал.

Командир «Кармика» Роберт Вир подошел к берегу на расстояние 900 м и мог наблюдать за тем, что происходит на пляжах. Заметив, что танк выстрелил из пушки по какому-то объекту на скале, Вир тут же наводил на ту же самую цель орудия своего эсминца. Увидев, что пехотинцы палят из винтовок по кому-то на скалистой круче, капитан посылал туда же корабельные пятидюймовые снаряды.

Матрос Эдуард Даффи из радиорубки «Шабрика» наблюдал, как его эсминец «неторопливо и без особого желания обменивался снарядами с немецкой береговой батареей». У него при себе имелись две пачки сигарет и фунтовая коробка лимонных леденцов. За три часа созерцания артиллерийской дуэли Даффи уничтожил и то, и другое и вдобавок выпил с дюжину чашек кофе. (Прошло много лет, прежде чем моряк вновь попробовал лимонные леденцы. «Каждый раз, когда я их ем, — говорит ветеран, — на меня наплывают нескончаемые воспоминания о войне».)

Из радиорубки Даффи слышал, как вокруг корабля рвутся снаряды: «Мы располагались под главной палубой, на уровне моря, и взрывные волны гулко отражались в стальном корпусе эсминца».

Ветеран рассказывает: «Конечно, мне было страшновато. Я натянул на свое тощее тело спасательный жилет и ждал, что вот-вот снаряд пробьет обшивку. Я непрестанно взывал к святой Деве Марии. Потом мне надоело молиться, и я стал думать о том, что же происходит с нашим кораблем».

«Шабрик» приблизился к берегу и начал вести огонь прямой наводкой. Даффи, «наблюдая» через наушники за ходом сражения, «видел», как корректировщики направляли стрельбу корабельных артиллерийских постов: «Однажды дальномерщик засек на гребне скалы немецкого офицера. Он прогуливался на вершине и, похоже, давал указания своим орудийным расчетам. Мы нацелили на него нашу главную батарею и послали ему „четырехпушечный салют“. Прямое попадание, и нам сразу стало легче. Мы уничтожили хотя бы одного из этих мерзавцев».

То, что эсминец позволил себе выдать по одному человеку целый залп, говорит о блестящем обеспечении десантников боеприпасами в день «Д». «Шабрик» выпустил 440 снарядов, «Маккук» — 975, «Кармик» — 1127, «Саттерли» — 638, другие эсминцы — от 500 до 1000 пятидюймовых снарядов. Предполагалось сберечь половину боеприпасов для отражения возможных надводных или подводных атак, но в большинстве случаев эсминцы возвратились в Англию с минимальным запасом снарядов или вообще без них.

«Фрэнкфорд» занял огневую позицию в мелководье в 800 м от берега. Артиллерист Килер вспоминает: «Мы заметили танк, застрявший в прибое с разбитой гусеницей, но стрелявший по кому-то на ближайшей высотке. Мы сразу же послали в том же направлении залп из пятидюймовок. Танкист высунулся из люка, махнул нам рукой, скрылся и начал бить по другой цели. В течение следующих пяти минут он служил нам корректировщиком огня. Наша дальномерная оптика точно фиксировала попадания».

В это же время произошел, возможно, единственный случай сдачи в плен немецких пехотинцев экипажу корабля. Капитан «Маккука» «Ребел» Рейми, как и другие командиры эсминцев, обстреливал скалы. Неожиданно на склоне появилась группа немецких солдат с белым флагом. Они флажками и световыми вспышками хотели что-то сообщить на борт эсминца. Почти час сигнальщик Рейми пытался разобрать их передачу, подавая знаки на ломаном немецком языке. С берега отвечали на таком же скверном английском.

Рейми устал от бестолковщины и приказал своему флажковому оповестить немцев, что он возобновляет огонь. Немедленно поступил более или менее ясный ответ: «Циз файер!» («Не стреляйте!») Сигнальщик Рейми передал, чтобы немцы спустились со скалы. Они это поняли, цепочкой сошли на берег и, подняв руки вверх, сдались «джи-айз» на пляжах.

Адмирал Морисон совершенно правильно указывает в своей книге «Вторжение во Францию и Германию»: «Только корабельные орудия эсминцев оказывали реальную огневую поддержку наступавшим войскам в день „Д“. Крейсеры и линкоры не могли подойти близко к берегу и обстреливали оборонительные укрепления противника в восточных и западных секторах „Омахи“, координаты которых были известны еще до высадки. Делали они это весьма успешно, но войска на взморье не видели и никак не ощущали на себе результаты дальнего артобстрела. В то же время героические и связанные с немалым риском действия эсминцев буквально наэлектризовывали десантников.

Капрала Роберта Миллера в день «Д» тяжело ранило в позвоночник. Это случилось на берегу. Ветеран вспоминает, что до ранения он находился на борту ДСТ и видел, как «дымящийся эсминец, словно потеряв управление, на полном ходу несся к прибою»: «Боже мой, подумал я, он же сейчас налетит на мель и застынет под градом немецких снарядов. И вдруг корабль резко повернул влево и пошел параллельно к прибою, стреляя из всех орудий по скалам. За ним на склонах взметались столбы огня, пыли, камней, грязи».

Матрос Жигер, зарывшись в окопе на пляже, наблюдал, как «эсминец чуть ли не вплотную приблизился к берегу и палил по ДОСам прямо надо мной»: «Было не очень приятно слышать, как над твоей головой свистят снаряды». О'Нилл, также находившийся на взморье, рассказывает: «Эсминцы прямой наводкой били по ДОСам, и ты мог физически ощущать, как над тобой проносятся пятидюймовые снаряды и ударяются в толстые бетонные стены. Они отскакивали вверх от покатых стен ДОСов. Но морякам удалось несколько раз попасть прямо в бойницы, и немцы вскоре замолчали».

У коменданта высадки десанта лейтенанта Джо Смита сохранились примерно такие же воспоминания: «Эсминцы стреляли по скалам, почти что наваливаясь на берег. На твоих глазах взлетали в воздух орудия, траншейные сооружения, тела убитых солдат. Корабельные пушки били чуть ниже гребня горы, туда, где немцы и окопались. Я уверен, что высадка в целом удалась именно благодаря той небольшой эскадре эсминцев, которая действовала 6 июня». Выражая мнение всех десантников, Смит сказал в интервью: «С того дня я особенно дружу с эсминцами».

Через 45 лет Джеймс Найт, армейский сапер, высадившийся в 6.30 с отрядом подрывников в секторе «Фокс-Ред», написал письмо экипажу «Фрэнкфорда». Оно было опубликовано в журнале «Труды военно-морского института США». В нем сообщалось следующее. Найта, как и других десантников, заставил залечь у дюн фронтальный огонь немецкой артиллерии, пулеметов и минометов. Около 10.00—10.30 со стороны моря появился силуэт эсминца. «Корабль надвигался прямо на нас, — рассказывает бывший сапер. — Он не дымил, как при пожаре, и не кренился. Но у меня возникло ощущение, что судно подорвалось на мине или торпеде и поэтому стремилось к берегу».

Внезапно эсминец повернул вправо и пошел вдоль берега, открыв огонь из всех орудий. Снаряды падали в нескольких метрах от скалы, под которой укрылся Найт. Корабль удалялся все дальше к западу, и сапер решил, что эсминец собирается уйти в открытое море. Но судно попятилось назад, замерло на какой-то момент, развернулось и направилось в другой конец побережья, не переставая вести стрельбу по немецким позициям.

Многие годы после дня «Д» Найт пытался выяснить название корабля. Однако ни Райан, ни адмирал Морисон, ни другие историки Второй мировой войны не упоминали этот эпизод в своих исследованиях (хотя Морисон отметил, что ближе всех действовал у побережья эсминец «Фрэнкфорд»). Потом Найту попалось на глаза объявление в прессе о встрече моряков «Фрэнкфорда». Он побывал на этом собрании ветеранов в 1989 г. Там Найт убедился, что эсминцем, который поразил его своими смелыми действиями, был «Фрэнкфорд».