Тайны тысячелетий - Коллектив авторов

Горечь расставания была еще и оттого, что отец, известный человек в Танжере, шейх и судья, дав сыну прекрасное по тем временам образование, готовил его отнюдь не для участи странствующего пилигрима, Ибн Баттута знал наизусть Коран, в совершенстве овладел искусством каллиграфии, провел годы напряженной учебы в медресе, где преподавалась арабская грамматика, риторика, стихосложение, логика и право, принимал участие в горячих диспутах по спорным вопросам богословия, ночами просиживал над рукописями мудрейших мужей. И отец видел его уже облаченным в черное платье кади — судьи. Но судьба распорядилась иначе…

Ни одного прижизненного изображения знаменитого путешественника не сохранилось. Потому так различны портреты Ибн Баттуты, написанные современными марокканскими художниками и выставленные ныне в Культурном центре Танжера. На большинстве полотен Ибн Баттута изображен в марокканском плаще с капюшоном, в руках — посох путника, пристальный взгляд, борода… Борода — единственная деталь его внешности, о которой нам точно известно из его собственных записок.

Танжер, город-страж, всегда имел стратегическое значение. Потому и переходил периодически из рук в руки. Им правили финикийцы, римляне, племена вандалов, арабы, испанцы. Понятно, рассказы заезжих купцов, солдат, капитанов возбуждали страсть к путешествиям у молодого Ибн Баттуты. Сам он отмечает, что какое-то сверхъестественное чувство звало его в дорогу. И зов этот он слышал до самой Суматры — крайней точки своих странствий.

Учеба уже подходила к концу, когда он решил отправиться в 3000-мильный путь в Мекку через Северную Африку. Пристраиваясь к караванам, он, пройдя за десять месяцев Алжир, Тунис и Ливию, достиг Александрии в Египте. В своих дневниках он дает описание обширных гаваней в этом порту и знаменитого Александрийского маяка, одного из семи чудес света, к тому времени уже лежавшего в руинах.

На пути к Тунису Ибн Баттуту свалил приступ лихорадки. К счастью, заботились о нем попутчики. Уже по прибытии в Тунис, он постепенно оправился от болезни, стал приходить в себя от утомительных переходов и неуютных ночлежек. И буквально сразу же танжерец своими познаниями привлек к себе внимание известных богословов. Диспуты с ними затягивались до утра, а при расставании они раскланивались с ним, как с шейхом.

Куда бы ни попадал Ибн Баттута, он везде искал образованных и набожных мусульман, которые одаривали его гостеприимством и повествовали о местных краях. Он же, в свою очередь, рассказывал им о заморских странах и делился знаниями, почерпнутыми из Корана. Искал он встречи и с благочестивыми мудрецами. В деревне Фуна, расположенной в Нильской долине, путешественник остановился в уединенном доме известного аскета и мистика суфийского шейха Абу Абдалла аль-Муршиди. И вот однажды, отдыхая ночью на кожаном мате на крыше скромной хижины, он увидел свое будущее. «Мне снилось, что я лечу на крыльях огромной птицы, — пишет Ибн Баттута, — которая несет меня к Мекке, потом поворачивает к Йемену, наконец направляется на восток и доставляет в сказочную зеленую страну».

На следующий день Ибн Баттута был поражен тем, что хозяин сам рассказал о его сне. Но шейх еще и объяснил ему, что приснившееся означает путешествие на Восток, и снабдил его в дорогу едой и серебряными монетами. Все это Ибн Баттута расценил как чудо. Согласно его записям, до этой встречи он и не помышлял о странствиях в далекие земли.

Путь от Александрии до Каира показался Ибн Баттуте нескончаемым рынком — люди жили вдоль оросительных каналов тесно и скученно. Будучи таможенным решетом для товаров, идущих с Востока, Каир богател на торговом посредничестве. «Кто не видел Каира, тот не видел мира», — говорили в то время. О сказочных богатствах каирских купцов складывались легенды. Отправляясь в паломничество, они везли с собой богатый скарб, а некоторые даже выращивали в пути овощи и фрукты в ящиках с землей, устанавливаемых на спинах верблюдов. Слухи о богатых караванах быстро разносились в пустыне, и они становились объектом дерзких нападений разбойников. Пройти пустыню — и по климату, и по риску быть ограбленным — значило пройти по краю ада…

В Каир марокканец прибыл во время правления мамлюков. Эти султаны наследовали власть не от отца к сыну, а получили ее от восставших рабов, которые стали военачальниками и правителями. Египет при мамлюках процветал. Ибн Баттута упоминает о толпах народа, «двигающихся по узким улочкам Каира, как морские волны». Пишет он и о «12 тысячах разносчиков воды», «30 тысячах грузчиков», «36 тысячах лодок, бороздящих воды Нила», а также «бесплатной больнице, распределяющей лекарства, с каждодневными пожертвованиями в тысячу динаров».

Небольшая государственная клиника теперь работает на том самом месте. В целом же, в записках путешественника при его описании городов особенно много места уделяется воде и водоснабжению. Так, в состоятельных домах Каира он подмечает, как в мутную нильскую воду перед употреблением, для обеззараживания, отжимают кисло-горький сок карликовых лимонов-померанцев.

Каир во времена Ибн Баттуты слыл религиозным центром мусульманского мира. И это налагало на мамлюкских правителей особые обязательства. Ибн Баттута не мог не заметить в египетской столице многих ученых и благосклонного к ним отношения властей. Но вот при всей его наблюдательности, тяги к знаниям он, кажется, никогда не удосужился посетить знаменитые египетские пирамиды. Возможно, торопился в путь, и некогда было отвлекаться. А может, боялся проклятия фараонов, наслушавшись о них в Египте? В своем описании он говорит о них, лишь как о конусообразных строениях.

Каир — это многовековой город. Но сегодня из конца в конец его можно доехать за пять минут на такси — от станции метро «Площадь Тахрир» до средневекового базара Хан-аль-Халили. Томас Эберкромби недолго задержался здесь, чтобы проникнуть духом пошлого. А оно напоминало о себе на каждом шагу. Особенно на улочках, где продавались трости паломников, кальяны, сделанные из хромированного стекла, лошадиные седла, молитвенные четки, костюмы для танцев, ладан. В кафе с резными деревянными скульптурами и зеркалами можно было выпить чашечку турецкого кофе. А на улице зазывали чистильщики сапог: «Позор для джентльмена ходить в грязной обуви». В духанах встречались старики, дымящие кальянами, шумные студенты, туристы. Желая проникнуться мировоззрением Ибн Баттуты, попал Эберкромби и в секту суфиев. Последователи этого учения имеют древние корни в исламском мире. Они ищут реальность за пределами разума в и прямом любовном союзе с Аллахом. Ибн Баттута тоже был склонен к мистике и тянулся к эзотерическим знаниям. Двое суфиев из Александрии предсказали ему, что путешествие уведет его намного дальше Мекки.