К социальной адаптации - Геннадий Водолеев

 «Когда мой труп садится перед вами,

В глаза глядит и тешиться словами,

Душа не здесь, она давно с ним розно.

О, далека она в тот миг и слезна.

Есть и у мысли край ее родимый.

То дивный край и для меня он отчий.

У сердца моего там побратимы.

И та родня ему дороже прочей. Туда в разгар забот и ли забавы

Вдруг ухожу. Там запах медуницы.

Там на лугу, где по колено травы

Со мной играют бабочки и птицы.

И светлая сбегает по ступеням,

Пересекает жито молодое

И тонет в нем и выплывая с пением,

Встает на взгорье утренней звездою». 

 Тем, в ком такая способность восприятии красот бытия есть, живет и совершенствуется, «свинцовая мерзость бытия» уже не является единственно сущей правдой жизни, но только ее неизбежной спутницей, которой внимание можно уделять во вторую очередь, задачи которой решать в одухотворенном состоянии жизни. У таких людей маловероятны, редки низменные проявления души, часто - вообще невозможны. И не расчет, не корысть, не зависть и прочее подобное определяют взаимоотношения этой категории с другими людьми, даже если последние ведут себя традиционно - как высшие приматы.

Для таких людей меняется все традиционно привычное в социуме: стандарты, виды, образ потреблений, характер забот смещаются с накопительства на поиски творческих удач, еще неведомых и незнаемых. Уходят тревоги и заботы о сохранении, сбережении от расточительства, воров, грабителей, инфляции накопленного. Ценного материального (если это не коллекционные раритеты как способ накопления сокровищ) не существует вообще: потребление духовных ценностей в любых количествах никак не уменьшает даже на малую толику их «запасов». Одним словом, меняется вся логика социального поведения, что в представлении социальной родни племени высших приматов воспринимается как странности поведения, чудачества. Часто это служит для них очень точным знаком, что такого «чудака» можно сожрать с потрохами, не опасаясь оказаться покусанными или порванными: было бы только во имя чего жрать эту легкую добычу. И потому людям одухотворенным весьма кстати владеть приемами единоборств с двуногими хищниками, чтобы свой очевидной умиротворенностью не провоцировать в них пищеварительные реакции. Для чего вовсе не обязательно владеть черным поясом по карате - достаточно психологически быть готовым без всяких колебаний воспользоваться для умерения чужих хищных агрессивных рефлексов чем угодно: топором, ножом, ружьем и т.п. Такая готовность всегда любой стаей обязательно воспринимается как реальная опасность, блокирующая ее агрессию. Но такая готовность должна быть натуральной, не показной, что достигается выработкой соответствующих практических навыков противостояния любым угрозам личной жизни, здоровью.

Есть и еще одна серьезная опасность - чрезмерная отреченность человека духовного от реальностей быта, окружающего мира. В таком состоянии в нынешнем реальном мире такой человек практически обречен, если за ним как за ребенком, нет надлежащего присмотра близких. При всем том, что такой человек остается выдающимся композитором, писателем, художником, занятым своим творчеством, создающим высококачественный интеллектуальный продукт. Примеров тому в человеческой истории великое множество. И честь и хвала тем родным, друзьям, близким, поклонникам талантов, которые сумели сберечь такие личности, создать им условия для продолжения творческой деятельности. Но очень многим помочь было некому в свое время. Или «помогали» им, только подливая выпивку в стаканы, да за копейки приобретая их бесценные для потомков произведения.

В силу уже названных опасностей, рисков для людей действительно нравственных, духовных их популяция в социумах от веку остается численно незначительна, их социальный статус - ближе к «придонным» социальным группам. По-другому в человеческой цивилизации, где повсеместно подавляюще доминирует психотип пещерного человека в различных «цивилизационных» модификациях, не было и не предвидится.

Духовный человек не изведен на корню лишь по той простой причине, что в социумах он предельно неприхотлив и сохраняет творческую активность и продуктивность при стандартном потреблении даже уличного нищего и в таких социальных условиях, которые вполне сопоставимы с тюрьмой, концлагерем. При этом именно в силу своей духовной природы такой социальный тип не воспринимает даже состояние крайней нужды как личное несчастье, трагедию - он их почти не замечает. Если ему об этом настоятельно не напоминают семья, родные и близкие.

Но жизненную тактику погружения в творчество, сопровождаемую почти полным небрежением жизненными условиями, преуспеяниями, как правило, сознательно не выбирают: если творчество талантливому человеку далось, пошло успешно, увлекая и полностью захватывая его целиком и полностью, деться от такого варианта судьбы уже некуда. Тем же, кто пытается распорядиться своими несомненными дарованиями как редким и очень дорогим товаром, только в отдельных случаях прижизненно удается состояться как выдающемуся творцу и вполне при этом богатому человеку. Судьба не очень благоволит к талантам с задатками расчетливого и ловкого торговца, процентщика.

Таким образом, в цивилизации, несмотря ни на что, сохраняется «рассада» вида «человек духовный» во всем его своеобразии, красе и практической бесполезности в злом, рациональном, ростовщически – торгашеском человеческом мире. И вполне возможен вариант, когда в силу исключительно благоприятных ситуаций, либо по капризу Судьбы этот тип вдруг станет численно доминирующим. Этого будет вполне достаточно, чтобы в новой социальной атмосфере ядовитые, гнилостные душевные свойства нынешних поколений были подавлены, нейтрализованы. Как это происходит в сосновом бору, где вырабатываемый озон практически полностью стерилизует микробную среду и даже продукты сохраняются лучше, чем в любом холодильнике.

В жизни при любых наборах тактик молодым из необеспеченных социальных групп неизбежно предстоит входить в тесное деловые, дружеские отношения с множеством вполне симпатичных по своим качествам людей - как сверстников, так и более старших. Многие из которых вполне искренне будут стремиться укрепить взаимоотношения, делая их более обширными, прочными. Процесс этот, в основном, очень желателен, полезен, его целесообразно поддерживать. При одном обязательном во всех таких взаимодействиях на протяжении всей жизни условии: никогда не поощрять своим соучастием малопривлекательные, малодостойные, непотребные устремления своих друзей, сколь ни были бы они вам дороги. Речь, прежде всего, идет об алкоголе, наркотиках, азартных играх. Поощрять в друзьях соучастием надлежит то, что служит собственным главным жизненным целям: сложение усилий всегда дает результат, намного превышающий простую арифметическую сумму сил. Поощрение соучастием взаимных слабостей по своим разрушительным следствиям тоже многократно выше одиночных непотребств. Особенно осторожным надлежит быть с навязчивыми, прилипчивыми друзьями, склонными перегружать свои проблемы, тяготы на лучших своих знакомых. Проявляя зачастую при этом редкую изобретательность, изощренность, прибегая к различным «неординарным» аргументам, вроде такого: «Сегодня он с нами не пьет, а завтра - родину продаст!», «Кто не с нами – тот против нас!» и т.д. Принцип взаимоотношений здесь должен быть прост - чем настойчивее попытки друзей втянуть в пустые или вредные занятия, тем жестче и решительней должен быть отпор, включая полный разрыв отношений. Иначе нельзя по причине того, что искушения друзей всегда опаснее искушений врагов. Тот, кто не следует этому правилу - достаточно быстро, гарантированно «сойдет с дистанции», какими бы способностями или возможностями он к этому моменту ни располагал. Так уж организован этот вид «естественного» социального отбора.

Но стремление безмерно увеличивать число своих друзей, следуя, к примеру, технократическим рекомендациям Дейла Карнеги, содержит в себе очередную опасность - утрату самоидентификации в своей жизнедеятельности: чем больше «действующих» друзей, тем многочисленнее вынужденные для поддержания неконфликтных отношений с ними«мировоззренческие компромиссы», уступки в своей нравственной позиции. Когда число таких уступок превышает критически допустимое - человек вполне может утратить свою собственную нравственно- мировоззренческую позицию, свой «моральный облик». Никакие совокупности дружеских обретений этого не стоят: утрачивается суть человека, остается лишь его упитанная, хорошо одетая, говорящая и двигающаяся пустая, бессодержательная оболочка. Которую, как перекати-поле, легко и непринужденно гонят по разным направлениям то северные, то западные или еще какие ветерки. Уменьшить неизбежные утраты своей идентичности при интенсивном «строительстве» мира меж личностных взаимоотношений вполне возможно и довольно простым приемом: после установления устойчивых, регулярных дружеских отношений неприметно отказаться от вынужденных на период первичного знакомства нравственно-этических уступок, вернувшись на свои изначальные постоянные позиции. Почти все дружески настроенные люди воспримут это просто как естественный этап «лучшего познания» новых качеств вновь обретенного соратника, товарища.