Борьба за трон. Посланница короля-солнца - Уильям Эйнсворт

перенесётся в Месопотамию? Велик Аллах! — как говорят здесь. Но к чему поднимать эти воспоминания? Ты расспрашиваешь меня, и я болтаю без всякой выгоды для тебя и себя: для тебя — так как ты ничего не выиграешь от того, что я разоблачила мою жизнь, а для меня — потому что меня берёт тоска, когда я подумаю, что, может быть, никогда более не увижу моей бедной Мари́, такой доброй, преданной и весёлой.

С её длинных ресниц падали каплями слёзы. Альвейр выпил их в поцелуе прощения, которым предавал всё забвению.

Они приближались к деревне Моцхер, недалеко от Арабкира. Они направлялись вдоль густого леса, по опушке которого протекал Евфрат. По другой стороне стеной поднимались горы с обрывистыми склонами. Проход был неровный, тёмный, каменистый и производил потрясающее впечатление. Флориза приблизила свою лошадь к Альвейру и сказала, дрожа:

— Прикажи соединиться вместе всем: эта страна ненадёжна.

Альвейр засмеялся.

— Сумасшедшая! Не такие места нам приходилось проезжать! Ты должна бы увлекаться ею. Уже если на что нам жаловаться, так скорее на недостаток приключений в пути. Я переменил сегодня утром фитиль в моём пистолете, не зажигая его с самого порта Ватю! Признайся, что миролюбивее этого нельзя быть. Это прогулка в Сен-Клу.

Вспомнив о романе г-на Фромаже, бывшем в большем ходу во время их отъезда из Парижа, Флориза улыбнулась, но её улыбка была горькая и холодная. Женщины, как существа нервные и впечатлительные, сильнее предчувствуют, чем мужчины; они — не как последние — грубые, тяжёлые, нечуткие, шероховатые. В женщинах есть тайное сродство с внешним сокровенным миром, и они сообщаются, без своего ведома, посредством чуткой чувствительности своей природы с самыми тонкими и нежными элементами, о которых мужчина и не подозревает: они видят незримое; их тонкая и нежная кожица соприкасается с предостережениями из другого мира, а их утончённая восприимчивость имеет сношения с откровениями, которые приносят им волнообразное колебание воздуха и неощутимое дыхание будущего. Они обладают инстинктом, который заставляет их предвидеть, предчувствовать и делает их, как животных, тревожными при близости опасности.

Флориза боялась. Её сердце усиленно билось, и бледность согнала краску с лица. Она предчувствовала сидящего в засаде врага, ждала его, и когда увидела, то была более испугана, чем изумлена и поражена. Это был курд, грязно одетый в выцветшую красную куртку и в линючие синие шаровары, с висевшим на поясе оружием, кинжалами и пороховницей. Он выскочил из кустарника и, прицелившись из пистолета, остановил за узду лошадь Альвейра, который тотчас же выстрелил в него, — и он упал с раздробленным черепом. Тогда из-за деревьев вышла дикая орда; ружейные выстрелы уложили шесть слуг, которые уже хотели спастись бегством. Борьба была невозможна. Альвейр стрелял, но у него не было свободной минуты, чтобы зарядить снова оружие; два вооружённых с ног до головы курда, с кинжалом в зубах, уносили потерявшую сознание Флоризу, остальные схватили за узды лошадей носильщиков. Альвейр сдался, желая спасти свою жизнь ради спутницы, чтобы не оставить её одинокой на произвол потерянного для них будущего. Он дал связать себе руки и последовал за разбойниками, шумно разговаривавшими й обрадовавшимися добыче. Дорогой они полуоткрыли ящики и издали радостные восклицания, показывая друг другу дивные вещи, которые Людовик XIV не предназначал им. По-видимому, давно уже эти разбойники не имели такой важной добычи, и, думая, что их пленник должен быть одним из значительных купцов Старого Света и представляет почтенный выкуп, они осыпали его вниманием и ни в чём не отказывали, исключая свободы удалиться.

Флориза также пользовалась их вниманием, представляя на их взгляд двойную привлекательность: задорную красоту и выкуп по их желанию. Они положили её без чувств, со свесившимися ногами поперёк верблюда, и в таком виде парижская парочка, окружённая сорока человеками почётной стражи, прибыла к притону разбойников.

Вход в него был незаметный. Приходилось пройти через болото, проникнуть сквозь низкорослую чащу и очутиться перед пещерой, прикрытой одним из тех громадных вертикально углубившихся камней, какими первые христиане укрывали входы в катакомбы, где они справляли религиозные службы. Громадный зал с куполовидным сводом был освещён факелами и проветривался посредством вытяжной трубы, устроенной на его вершине. Комнаты выходили в эту ротонду и в коридор, исчезавший в темноте. Разбойники приковали Альвейра цепью к громадному кольцу, вделанному в стену, и учтиво подали ему скамью. Они положили Флоризу на вязанку соломы в противоположном конце зала, из предосторожности прикрепив её маленькие ручки другою цепью; а один из них даже деликатно вылил ей на губы несколько капель из серебряного кубка с кипрским вином. Она пришла в себя, но можно угадать, как она была сначала изумлена; затем она принялась стонать. Страх, огорчение, бешенство сменялись одно другим. Она заливалась слезами и восклицала:

— Ах, Альвейр, Альвейр! В какую опасность попали мы! Какая надежда на то, что мы когда-нибудь из неё выберемся! Всё кончено! Это — смерть, это — пытка, и для меня, великий Бог, без сомнения, будет что-нибудь ещё хуже! Все эти мужчины!.. Небо, зачем я не мужчина?..

— Лучше ли было бы? — сказал печально Альвейр.

— С первого раза мы начали неудачею! Никакой будущности! Ничего более! А Мари́, которая будет нас ожидать? А персидский шах? А наши разграбленные тюки? Рабство, позор, страдания! Но это ужасно! Это убийственно! Я предпочитаю смерть! Железо причиняет мне боль! Какое отчаяние! Собаки турки! Боже мой, Боже мой! Сжалься над нами! Все мои платья! Что они с ними сделают! Может ли быть судьба сквернее этой? Всё кончено! Вручаю душу Богу!

Флориза представляла олицетворение отчаяния. Эти крики не трогали курдов; оставив одного из них часовым, они принялись за складывание богатой добычи в соседний зал, казавшийся доком, так как эта пещера была опрятной и кокетливо содержалась. В ней царствовал какой-то чиновничий дух, и всё было приведено в порядок. Подробности, касавшиеся добычи, надзиратель записывал в толстый реестр, с приблизительной оценкой всякого рода предметов.

Когда Флориза прервала свои шумные стоны и жалобы, Альвейр попытался её успокоить. Он казался хладнокровным, и его отважная уверенность удивила и успокоила его сотоварку по заключению.

— Предположи худшее, — сказал он. — Нас не надо слишком поражать. Они нас не убьют. Это не в выгодах и не в обычаях такого рода людей. Они потребуют выкуп и бросят нас в горах, чтобы мы не могли найти следов. Дело только в цене. Г-н Реньяр, драматический автор, также был захвачен и отвезён в Алжир, однако возвратился обратно, и, когда