Тропинкой человека - Евгений Щукин

— Надька тут тоже панику развела, — буркнул отец. — Страшно, мол, ей: монстры всякие чудятся. Слезы в три ручья; не плачет — ревет белугой. Твоя работа, поди?

Я простодушно захлопал ресницами: как я могу работать за Надьку, если ей пореветь захотелось? Но сердце тревожно сжалось.

— Вижу, твоя, — заключил отец, по ему одному известным признакам разгадав, что творится у меня в душе.

— Кеша, — просительно начала мама, — скажи, что у тебя там происходит? У меня знакомые есть в милиции, брат моей подруги, тети Зои Ненашевой, там работает. Мы все уладим, ты только скажи. Может, ты деньги какие-то должен? Мы найдем эти деньги. Лишь бы тебя оставили в покое.

— Не, мам, не надо милицию! — я сделал попытку улыбнуться. Улыбка получилась вымученной и кривой. Немного подумав, она решила, что ошиблась лицом и убралась восвояси. — Вы тут навоображали себе ужасов. Все это — ерунда. Проблема — в элементарном соперничестве, я уже говорил.

— Так нам никто не угрожает? — едко спросил папа.

Хотелось бы покривить душой, но…

— Угрожает, пап, — твердо ответил я. Если б я не беспокоился, не настаивал бы на вашем переезде.

— Вот! — отец назидательно поднял вверх указательный палец. — Давай, выкладывай, во что вляпался? Да поживее! — гаркнул он, заметив, что я снова примерился размышлять.

Я посмотрел в его тревожные глаза, немного подумал… Нельзя говорить, нельзя!

— Не могу, пап, — отказал я несчастнейшим голосом. — Не могу. Поверь мне на слово, ладно?

— Нет, не ладно! — возразил отец, выкатив вперед и без того приличные буркалы. — Думаешь, вдосталь на свете пожил, много ума набрался? Нету еще твоего ума, не-ту! Вот столечко его, тютю!

Сложив пальцу щепотью, папа выразительно постучал по столешнице.

— А кабы ума было побольше, ты бы от родителей не таился, а резал бы правду-матку в глаза, какая бы она ни была, хучь какая!

Закончив тираду, отец снова подался вперед, налегая грудью на край стола. Дерево протестующее затрещало и, обреченно скрипнув, примолкло.

— Расскажи, Кеша. Все как есть расскажи, — попросила мама.

Я засомневался. Может, на самом деле рассказать?

Отец терпеливо ждал. Мать затаила дыхание.

— …Ладно, — сдался я. — Только все сказать не могу; так, в общих чертах…

— Нам и в общих чертах будет неплохо, — прогудел отец. — Для начала.

Я сделал вид, что не услышал концовки.

— Вы уже знаете, что я — не совсем обычный человек… Это получилось случайно, так обстоятельства сложились. Дело не в этом… Есть другие люди, которые обладают такими же возможностями, как и я. В общем, они решили не подчиняться нашему начальству, разгромили лабораторию и теперь я единственный, кто какую-то угрозу для них представляет. Спецназ с ними справится, если только сильно повезет. Вот…

Я перевел дыхание. Помрачневший отец сидел в той же позе, мама застыла с поднесенной ко рту ладошкой.

— И что, ты теперь должен их отлавливать? — въедливо спросил папа.

— Почему? Нет! Один я с ними все равно не справлюсь. Я теперь типа телохранителя. На время. Пока будут создавать новых бойцов. На поиски подходящего человека нужно время — должен быть особый тип ДНК, да и потом курс развития растягивается на месяцы. Так что на меня вся надежда!

— А почему мы должны прятаться?

— Потому что они могут давить на меня через вас.

— Кто они?

— Ну, — я изобразил раздражение, — те, кто сбежал. Другие сверхсолдаты.

— Допустим, — отец нахмурился. — Тогда самое надежное укрытие для нас — ваша база.

Наша база? Я горько усмехнулся, вспомнив, как разбежались в разные стороны сотрудник университета, заслышав одно лишь имя — Фаргел!

— Пап, ты не представляешь себе моих возможностей — ни одна база в мире не может чувствовать себя в безопасности. Самый лучший вариант для вас — это спрятаться. Скрыться в каком-нибудь месте, никак не связанном с вашей обычной жизнью. Или — с моей.

Размышляя, папа задумчиво водил пальцем по столу.

— А почему ты не отказался? — спросила мама. — Почему именно ты должен сражаться с этими бандитами?! Сами породили кого попало, умники хреновы, пусть сами и разбираются! Ты сейчас придешь к этому своему майору и напишешь заявление!

— Какое заявление? — не понял я.

— О своем уходе! Тебе все ясно?!

— Мам… — растерянно сказал я, но мой тихий голосок действия не возымел.

— Нечего мамкать! Как я сказала, так и сделаешь! Иначе я сама доберусь до вашей сек4ретной-пресекретной базы. Вам там всем места мало будет!

Я представил жмущегося по углам Дроботецкого и — улыбнулся.

— Чего лыбишься? — в упор спросил папа. — Ты все понял? Как вернешься — сразу пиши заявление об уходе.

— Да кто меня отпустит?! Я — суперсекретная разработка. Еще спасибо скажите, что домой отпускают! Да за мной следят круглосуточно, между прочим! А как задумаю чего выкинуть — посадят в одиночную камеру годиков так… на десять, если не чего похуже! Да и просят от меня немного — базу охранять, пока не появятся новые кадры. Там и спецназ есть — просто надо быть рядом на всякий случай. Как я вас прикрою?

— Я так и не понял, — решить уточнить отец. — А «старые» кадры куда подевались? Чем они сейчас занимаются?

— Да чем хотят, — ответил я, имея ввиду вампиров. — Им никто не указ. Вообще никто. Но это временно. Нужно только подождать.

— Сколько ждать? — вроде бы спокойно спросил отец, но напряжение в его голосе чувствовалось такое…

— Месяца три-четыре. В любом случае, все решится максимум за полгода.

— И полгода мы должны не появляться на улицах? Нам, между прочим, еще и на работу ходить надо. Ты об этом подумал?

— Почему? Появляйтесь, ходите. Я просто прошу вас переехать на всякий случай. В лицо вас не знают, а вычислить могут только по месту жительства: оно указано в моем деле.

— Кеша, неужели никак нельзя сделать так, чтобы тебя не трогали? — снова вмешалась мама. Ее блестящие от тревоги глаза надолго остались в моей памяти.

«Никак, мам» хотел, было, сказать я…

— Никак, Вер, — ответил за меня отец. — Прав наш оболтус. Надо переехать на какое-то время. Но потом, когда все кончится, — отец развернулся ко мне, — выдеру как собаку! Чтоб впредь умнее был!

Глава 65

Чтоб умнее был, бе-бе-бе! Я здесь, между прочим, не тут, чтобы поркой грозить. И вообще, из детских штанишек вырос уже.

Перепрыгивая через две ступеньки, я неся по лестнице вниз, на ходу продолжая ожесточенный спор с отцом. Отец, разумеется, ничего возразить не мог и потому сдавал позиции. Хотя я предпочитал думать, что причина этого кроется в моей правоте. Для них же стараюсь! Как лучше хочу! Можно подумать, от нечего делать развлекаюсь! Распахнув дверь подъезда, я выскочил из дома.