Тропинкой человека - Евгений Щукин

Он уворачивался от ударов и продолжал давить. Я недооценил противника. Еще немного — и кость треснет! Позади, настигая нас, торопился еще один палач. Если он окажется рядом, прежде чем я освобожусь…

Послушные моей воле, пальцы вурдалака опустили захваченную ногу. От души съездив этой ногой ему по носу, я ушел в марш-бросок. Разозленный вампир кинулся следом. Ему и в голову не пришло задуматься над тем, как я вырвался. Решил, что пальцы просто соскользнули. Сноб!

Я мчал и мчал впред. Дальше и дальше. Быстрее и быстрее. Второй преследователь безнадежно отстал.

Да, это война! Так получилось, что, освободив Сергея Викторовича, я выступил против всех вампиров сразу. И пусть посланцы Совета ничего не знают о цели Старейших, я был уверен: мне повезет, если удастся пережить эту встречу. Что ж, Фельве тоже когда-то был слабым. Будем считать, что судьба подарила друду второй шанс.

Вурдалак начал отставать. Еще немного и он глянет назад — узнать, почему не слышно дыхания товарища?

Пора! Поджав под себя ноги, я резво оголил филейную часть. Самым бесстыдным образом выставил ее в сторону преследователя. Идея не нова, что скрывать, зато эффективна!

Надо было слышать, как он засопел! А уж вперед ломанулся так, что я едва успел натянуть портки. Неудобно летать со спущенными штанами, согласитесь! И вообще я стеснительный малый. Иногда.

Теперь я был уверен: этот вампир будет преследовать меня хоть до самого рассвета. Вот и отлично!

Я с легким сердцем начал ускорение. Надсадное дыхание вначале слышалось хорошо, потом стало удаляться, затихать.

Я развернулся и понесся ему навстречу.

Он даже не удивился, этот вампир. Так велико было его желание схватить меня, растерзать, изодрать в мелкие клочья. Наверное, Фаргел не поведал ему, что в среде вампиров выживают самые спокойные.

Его скрюченные пальцы тянулись ко мне, выставив вперед длинные, острые как бритва ногти. Я вытянул вперед свои руки. Правда, с ногтями там ситуация обстояла похуже, но — вдруг принято сходиться с врагом именно в таком жесте?

Его глаза, замутненные безумной жаждой убийства, остекленело уставились в мое лицо. Я смотрел ему в душу и не испытывал ничего, кроме холодной ненависти.

Из его приоткрытого рта выглядывали застывшие перед смертельным броском клыки. Мои губы кривила презрительная усмешка. Ты рассчитываешь встретиться с беспомощной жертвой? Посмотрим, сбудутся ли твои ожидания.

Мы сшиблись как два локомотива.

Сшиблись — и закувыркались, сцепившись в смертельном объятии.

Он оказался в более выгодном положении: только неестественно вывернутая ладонь преграждала доступ к моей шее. Я своей головой даже повернуть не мог, настолько плотно обхватили ее чужие руки.

Перед глазам, на фоне бешеной пляски огней, маячило его плечо. «Кровь течет не только в шее», — рассудил я и вгрызся в то, что было перед глазами. В смысле, у рта. То есть рядом с клыками. Глупо же отказываться!

Он вцепился в мою ладонь.

Нестерпимая боль оторвала мою голову от добычи. Я закричал! Потянулся свободной рукой, тоже ухватил его за волосы и с силой рванул прочь, куда-то за пределы земного шара.

Пришла его очередь вопить.

Отпустив волосы, он оторвал мою руку от своей головы. Стремительно, как волк, цапнул запястье. Я ответил телепатическим приказом. Его клыки разжались, выпустив поврежденную, но еще работоспособную кисть.

Парализовав его тело, я потянулся к шее врага. Сейчас я мало чем отличался от того монстра, которого хотел убить. Да что лицемерить, я и был монстром!

Он дал мне сделать лишь несколько глотков. Потом его бьющееся в панике сознание пересилило поставленный блок. К лицу стремительной тенью бросилась рука, выставив вперед страшные когти. Я перехватил ее на полпути. Перехватил и вывернул один из пальцев. Потом оторвался от своего страшного лакомства, отодвинулся назад — и резким ударом перебил противнику запястье.

Страшный удар оторвал меня от жертвы. Я решил оглядеться — и зря! В плечо словно впились клещи, а по голове раз за разом забухало что-то вроде кузнечного молота.

С трудом собирая воедино остатки мыслей, я вяло отбивался, заодно всматриваясь в лицо нападавшего. Им оказался отставший вампир, тот самый, о присутствии которого я так непростительно забыл. Неужели карой за проявленную беспечность будет моя смерть? Так глупо…

Уже пришел в себя «молодой» вампир и уцепился за обидчика здоровой рукой. Начал подтягиваться, уставившись на такую доступную сейчас шею. Если не начну действовать прямо сейчас, мне не сделать этого уже никогда. Хоть бы секунду передышки! У меня не было этой секунды.

— Совет… — прохрипел я.

— Что? — «старый» приостановился, занеся готовую к удару руку.

— Карини велела привести меня живым.

— Мы тебя принесем, — пообещал «старый» и размахнулся.

Я внушил ему, что он не умеет летать, а когда тот повис на моей ноге, приказал чужой кисти разжаться.

Вампир молча полетел вниз. Придет он в себя по дороге или будет отдираться от дорожного покрытия — у меня остался только один противник. Самое время завершить начатое!

Он мало что мог мне противопоставить: одна рука против моих двух, да способности повелевать чужим телом. Почти без усилий я переместился ему за спину.

Дальнейшее представляет интерес только для садистов. Я пил, пил, с каждым глотком чувствуя, как растет моя сила; чувствуя, как уходит жизнь из обреченного тела. Меня это мало тревожило. Я превратился в убийцу.

Когда жертва безвольно обмякла, чья-то рука грубо вздернула вверх мой подборок. Голос Фаргела произнес:

— Что ты наделал?! К счастью, еще не поздно.

Глава 67

Старейший выглядел взволнованно. Склонился над умирающим вампиром, прижимая к его губам только что вскрытый пакет с донорской кровью. И где только взял? Я скромно парил неподалеку, сконфуженный явным неодобрением учителя. Что теперь делать-то?

«Молодой» поглощал принесенную кровь с ошеломляющей быстротой. На пакет, содержащий литр жидкости, у него уходило три, максимум четыре, глотка. Вот еще одна опустевшая оболочка полетела вниз. Фаргел вытащил третью упаковку.

Любопытно, сколько пакетов Фаргел таскает с собой? И с какой целью? Неужели это вроде неприкосновенного запаса на черный день? Скажем, на случай, когда, истекая кровью, он будет спасаться от охотников? Или просто обеспечивает себе возможность спрятаться на неделю?

Трудно сказать, достойны ли остальные Старейшие такого звания, но Фаргел… Фаргел вправе именоваться мудрейшим. Если он сейчас возвращает к жизни этого вампира, то лишь потому, что сам в этом заинтересован. Он, конечно, понимает, что ставит на ноги лишнего свидетеля обвинения. Когда будет решаться вопрос о профпригодности Иннокентия Скиба, спасенный монстр постарается втоптать меня в грязь. Зачем Фаргелу осложнять жизнь своего ученика?