Лимеренция - Х. К. Долорес

прозвучало плаксиво, но это все равно звучит. Подумать только, я могла бы засунуть его голову себе между ног даже на пару часов раньше…

— Потому что… — Теперь я почти полностью сняла трусики. — Я мог бы сказать, что ты пряталась от меня.

— Я не… — Внезапно он резко шлепает меня по заднице, и я ахаю.

— Да. — Теперь в его голосе звучат жесткие нотки. Предупреждение. — Ты была напугана. Это понятно, но… — Он стягивает мои трусики до упора. — Тебе больше никогда не разрешается прятаться от меня.

Его рот так близок к моему центру.

Настолько близко, что я чувствую, как каждое слово раздувает мой…

— Ты понимаешь? — Его ногти впиваются в мои бедра. Еще одно предупреждение.

— Да, — прохрипела я. — Да, я понимаю.

Он отвечает, но не ртом, а языком.

Удовольствие прокатывается по мне, когда он проводит им по моим губам, а затем по клитору — потому что, конечно , парень, который изучает медицинские учебники, как будто это хобби для развлечения, точно знает, где находится клитор.

Я чувствую, как низкий стон вибрирует в моем естестве.

— Ты на вкус даже лучше, чем я помню, — бормочет он. — Чертовски восхитительно, милая. — Он прижимается своим языком совершенно ровно к моему клитору и лижет.

О Боже.

Он не должен быть так хорош в этом.

Я не помню, как передавала ему чит-коды к моему телу, но он, кажется, точно знает, где лизать, целовать, какое давление оказывать.

Сначала он нежен, обводя мой клитор и внешние губы легкими, как перышко, поглаживаниями, которые посылают удивительно сильные волны удовольствия, пробегающие с головы до ног.

И затем, как только я понимаю, что удовольствие начинает нарастать, он меняет тактику. Его язык, играя с моими внешними губами, погружается внутрь меня.

Это неожиданно. это неизведанная территория. Это лучшее, черт возьми, что я когда-либо чувствовала в своей жизни.

Все мое тело выгибается навстречу ему, стремясь к большему, еще, еще, пока его язык вторгается в меня.

Стон, который звучит скорее как звук животного, чем как человек, вырывается из моего горла.

— Пожалуйста. Это такое чувство… — Остальная часть предложения замирает, когда его язык изгибается, а вместе с ним и мое тело.

Внизу моего живота разливается тепло.

— Пожалуйста, — умоляю я. Я понятия не имею, о чем я прошу.

Я испытываю еще один шок удовольствия, когда он снова переключает свое внимание на мой клитор.

Мои мышцы напрягаются, внутри меня затягивается жгут тепла.

— Пожалуйста.

Я дергаю его за кудри, не уверенная, когда я вообще начала запускать в них руки.

Он неумолим, касаясь губами и посасывая мой клитор, как будто хочет поглотить его, поглотить меня — но затем он поднимает взгляд, прямо на меня, темные глаза тонут в возбуждении, и если бы я могла сфотографировать, если бы я могла жить этим моментом, здесь, на грани, с ним, я бы это сделала.

Вместо этого я распадаюсь на части.

Внезапно мое тело сотрясается в судорогах, ноги трясутся, и я испытываю такое сильное наслаждение, что у меня перехватывает дыхание.

Тем не менее, он продолжает пировать, поглощая все, что может дать моя чувствительная сердцевина, когда я выдыхаю:

— Адриан.

Он хихикает, завитки щекочут внутреннюю поверхность моих бедер.

— О, ты же не думаешь, что между нами все кончено, правда, милая? — Он мурлычет. — Ты самое вкусное, что я когда-либо пробовал. Я еще не насытился тобой.

И тогда я чувствую это.

Один из его пальцев скользит по моему входу, когда он сжимает мой клитор, теперь пульсирующий и чувствительный, и я приподнимаю бедра.

Я теряю себя, когда один из его пальцев проникает в меня, и мое тело сжимается вокруг его пальца. Во мне никогда не было пальцев другого человека, и особенно одного из его — длинных, ловких и хорошо подходящих для игры на гитаре, пианино или другом инструменте.

Я полагаю, что это и то, что он делает. Играет с моим телом, как со струной, за которую нужно дергать, извлекая из меня стоны, как музыку.

Я слишком отвлечена тем, что делает его рот, чтобы понять, что второй палец дразнит мои губы, но когда он скользит им внутрь, я ощущаю заметный укол дискомфорта от этого.

— Я…

— Все в порядке. — Его голос успокаивающим деревом касается моей кожи. — Ты можешь это принять, милая.

И, может быть, это потому, что он все еще вызывает приступы удовольствия своим ртом, или, может быть, потому, что я не хочу разочаровывать его, что я и делаю.

Тепло разливается искрами, когда моя сердцевина медленно растягивается вокруг второго пальца, накапливаясь внутри меня, как в скороварке.

— Посмотри на себя, — напевает он. — Ты такая хорошая девочка для меня.

Это не первый раз, когда он хвалит меня, это даже не первый раз, когда он использует эту конкретную похвалу, но мое тело, кажется, особенно отзывчиво на нее сегодня вечером.

Тепло продолжает разливаться внизу моего живота.

Его пальцы на ощупь такие чертовски приятные, а его рот такой чертовски приятный, и я хочу быть хорошей для него. Я хочу, я хочу, я хочу…

Я извергаюсь от удовольствия во второй раз, более чувствительного, чем когда-либо, более интенсивного, чем когда-либо.

Иисус, блядь, Христос.

Адриан сдвигается, убирая пальцы и рот, и я почти уверена, что от его вида у меня перехватывает дыхание.

Такой красивый.

Благодаря мне его кудри растрепались, губы распухли, и вся нижняя половина лица блестит от, ну, меня.

Но он улыбается с довольным блеском хищника, который только что поймал и съел свою добычу, а затем, как будто изображение недостаточно эротично, он облизывает дочиста пальцы.

Тепло возвращается к моей нижней части живота.

— Думаю, я мог бы провести весь свой день у тебя между ног, милая, — растягивает он слова.

Ты должен, шепчет какая-то часть меня, но я слишком затаила дыхание, чтобы делать что-либо, кроме хныканья.

Его взгляд скользит по моему, по тому, как я задыхаюсь, хотя я ни черта не делала, кроме того, что лежала здесь и позволяла ему вызывать у меня один оргазм за другим, и его улыбка становится шире.

— Может быть, я так и сделаю, — размышляет он. — Завтра. Хотя сегодня вечером…

Трепет предвкушения пробегает по моему позвоночнику.

Он откидывается на колени, тянется к молнии своих брюк, и в нем просыпается новое желание.

— Подожди, — говорю я. — Позволь мне.

Мои конечности все еще дрожат, но мне удается сесть и расположить ноги по обе стороны от него. Я не совсем у него на коленях, но достаточно близко, чтобы наклониться