Антология современной словацкой драматургии - Иван Буковчан

Смена образа.

Ну да, я был артистом. Точнее, я и есть артист. Работал статистом в театре. Был там один режиссер, который велел нам наблюдать за бездомными и прочей швалью. И вот я стал ходить по пивным, буфетам, разным забегаловкам. В нашем городе забегаловок хоть пруд пруди. Множатся просто в геометрической прогрессии. Жаль, что я не занялся этим бизнесом. Капитала нет. Миллиона-другого. А Гробовщик приволок из Америки кучу денег, он одолжит. Кореш все-таки! Я ведь тоже ради него работал. То есть побирался. Один-то раз я уже погорел. Купил на пару с приятелем участок под автозаправку, рядом с дорогой. В долги влез по самые уши. А через полгода оказалось, что трассу будут прокладывать на десять километров дальше! Мне дали неправильную информацию. Пришел судебный пристав, забрал квартиру, жене с ребенком пришлось вернуться к матери, потом развод и все остальное. Но мне все-таки должно повезти! Вот покончу с нищенством, приведу себя в порядок, выиграю в кастинге на ведущего популярного телевизионного шоу. Я должен стать звездой. Я же был артистом и рабочим сцены. А если ты ноль, тебя любая собака обмочит. Куплю себе костюм, приоденусь, как эти бездари, которые мелькают там сейчас, и стану телезвездой. Только уж когда на экране окажусь я, все будет совсем по-другому. Потому что я вложу в это дело все. А это я умею… (Кричит в мобильник). «Додо, я знаю. Гробовщик устраивает гулянку! А меня не позвал, засранец. Можно мне пойти с тобой?»

КИНОШНИК (ДОДО) (с мобильником возле уха). «Лоло, со мной уже не получится, я беру на гулянку Пипину!» Наконец-то я заарканил Пипину. Агитировал ее каждый день, битых две недели! Чтобы было понятно: конечно, Пипина — телка что надо, дочка хороших родителей: мать училка, отец рентгенолог. Только Пипина другая, у нее папаша с мамашей и не пикнут, она с ними может целый день словом не перекинуться. Всякую эту элиту, семейки эти приличные, девиц воспитанных игнорирует, предпочитает травку с нами курить. Правда, за сиськи подержаться не дает. Пока. Но она уже в компании, у нас. А там главный — я. Встречаю я Матё, нет, сначала посылаю весточку Пипине: суббота, едем на природу, спим под открытым небом, о’кей? Думаю, будет ломаться. Но она отвечает: о’кей! Вот везуха! Хорошо… И тут как раз идет навстречу Матё, старый кореш, я — к нему, так, мол, и так, одолжи на время квартиру, старик. А Матё на это отвечает, мол, вряд ли получится, его жена здоровый зуб на меня нарастила, а с тех пор, как они поженились, она меня прямо не выносит. Матё был уже сто лет в нашей команде, а потом эта его Жанета залетела, и ему пришлось жениться. Я ему и говорю: жене обо всем этом знать не обязательно. В субботу поедете к ее родителям, ключи бросишь в почтовый ящик, мы с Пипиной 24 часа потрудимся вдвоем, с морем травы и пива, аж до посинения, а в воскресенье к вечеру из квартиры выкатываем, и все о’кей! И вот наконец Матё соглашается. Ну, полный кайф: уж если везет, то везет. Закупил я прорву травки, пивка — и вперед! В субботу Пипина с рюкзаком — на вокзале, и я там же. Говорю ей: корректировка плана, Пипина, двигаем в квартиру Матё! А она: «А что, не под открытым небом, нет?» Нет! У Матё! Хватаю рюкзак и тащу ее в квартиру. Все как по маслу: открываю хату, вижу — чистая работа, красота, тесть с тещей нехило раскошелились: квартира обалденная, чистота, холодильник светится, внутри полно жратвы, выпивки, пива, мебель полированная блестит. Разобрали мы на кухне рюкзаки и спальники, вытащили травку и сразу закурили, по пиву приняли, просто кайф! Я напустил полную ванну воды и начал в ней плавать, вокруг пена, волны — прямо океан! Пипина уже совсем расколбасилась, на физии блаженство, почище церковной статуи, и я как был мокрый начал ее распаковывать и обрабатывать, она бешено вздыхала, как в кино, когда я стаскивал с нее трусики, а потом начала стонать, даже визжать, когда я ее продырявил, а потом снова — все в норме, трава и пиво, трава и пиво, и пиво — Пипина в ванне, а я перед теликом, а потом она меня обработала, и так мы с ней курили всю ночь и хлестали пиво всю ночь, танцевали всю ночь, смотрели порно всю ночь, обкуривались травой всю ночь, трахались, и снова трава… Ночью меня будто встряхнуло, вывалил я зенки, гляжу — телевизор мигает, Пипина на полу спит! Словно я уже на том свете. Кто я? Где я? Знаю только, что это — я, но в то же время вижу, что и я мелькаю, как экран на телевизоре, а душа будто где-то наверху, где-то надо мной… я на всякий случай закрыл глаза — я ли это? Или не я? Потом снова закрыл глаза, и захотелось остаться живым, хотя сердце стучало, как лошадиное копыто. На другой день я оклемался. Пипина меня остервенело, с ненавистью хлестала по щекам, на ее часах сработал будильник: ну ладно, прибрались мы в квартире, подмели траву, ликвидировали бутылки из-под пива, банки, собрались и свалили. А на следующий день приходит Матё: «Ты что мне тут?..» И влепил мне разок, так что я на пол рухнул. Я встал. Убью! А он достает видеокассету, вставляет в проигрыватель. И что же я вижу?! Я у Матё дома вылезаю из ванны, вчера ночью, распаковываю Пипину, обрабатываю ее, мы дрыхнем, потом Матё прибавляет скорость — ночь, трава, трава, пиво, пиво… вижу, как я встаю, пошатываясь, брожу, ищу и ищу сортир — и, наконец, иду к здоровенному цветочному горшку и все это пиво, пиво и траву отливаю туда, в цветы, в этот большой горшок, потом доползаю до Пипины, заваливаюсь на нее, хочу обработать, но она в отключке, лежит как колода, и я через минуту такой же… Матё плюнул на меня, сгреб кассету и исчез. «Лоло, слышишь меня? У тебя дома камеры нет? Остерегись, сейчас повсюду камеры. В сортире, в церкви, о магазинах и не говорю, даже в кладовке. Тебя могут заснять в любой момент, в самой неожиданной ситуации. И не обязательно полиция, это могут быть частники или охранная служба, как у Матё. Тесть купил им специально оборудованные двери со скрытыми камерами по всей квартире. И каждый раз, когда он уходит, камеры включаются. Вот так меня и сняли, сволочи. Человек теперь уже нигде и ни в чем не может быть уверен. Когда-то на нас сверху смотрел Бог, а теперь — камеры, НЕ ЗНАЮ ЧЬИ».

Начало вечеринки.

ГРОБОВЩИК. Мои милые родные братья и сестры! Я только что вернулся из Америки и решил, что свое возвращение я отмечу со своим дорогим отцом, который запаздывает, и с вами — на общей гулянке, которую оплачиваю я. Да, Америка — страна мечты и бабла! Когда ты работаешь, и работаешь с отбойным молотком, и привыкаешь к этой работе и вибрируешь, вибрируешь, вибрируешь — тебе необходимо занюхать немного кокса. Или лизнуть. Или заглотать экстази, или, к примеру, вколоть герача, если вдруг под рукой окажется чистый шприц и ты захочешь использовать старые добрые методы. Короче, когда ты принял внутрь порцию хорошего средства, все перед тобой открывается! Ты смотришь на небоскребы и видишь, как эти грандиозные домищи где-то в вышине пробивают тучи, и из них — гляди-ка — сыплются кучи бабла, и всё доллары, бумажка за бумажкой, целое море бабла! Да, бабки — это бабки, как поется в том шлягере. Деньги — не главное, но без них тебя любая собака обмочит! А я не позволю, чтобы сейчас, когда начинается большая гулянка, кто-то грустил! Ваше здоровье! Нищий, Лоло, а ты как здесь оказался?! Тебе всегда был грош цена, дерьмом ты был и в дерьмо вернулся. А сейчас ты пришел, чтобы обделать мне гулянку?

НИЩИЙ. Гробовщик, прости меня великодушно за то, что я сюда незваным пришел. Но друг — всегда друг! И почему ты зовешь меня Нищим? Ведь я Лоло, как вы звали меня в школе. Я пришел, потому что не мог спокойно видеть, как вы тут без меня будете зажигать. И потом ты же знаешь, без меня в этом городе ничего не крутится! Вот увидишь, ты не пожалеешь! Ведь я — это веселье. Я — это выдумки! Я — это удача! Об этой гулянке ты до самой смерти не забудешь! Опля! (Бьет чечетку.)

ФОФО. Гробовщик, прости — Ники, ты классный мужик, не забыл о своих корешах, такую нереальную гулянку устроил! Полно выпивки, кокса, травы, куда ни глянь! Просто рай на земле! Шампанское, виски — это уже лишнее, хватило бы рома с можжевеловкой, но чего-то тут не хватает! Горячей еды… Может, драники поджарить? Картошка, правда, уже не самая молодая, но ведь и все мы стареем. Эй, бабы, кто мне поможет? Ноль очков! Цыганка лежит у Нищего между ног, остальные три телки тоже балдеют. Тогда точно по кулинарной книге: картошку чистим, трем на терке — пипец, прямо по пальцам! Ники, ты раздобыл классную травку! Куришь — одно удовольствие! Только в глазах двоится. Тру и вижу двадцать пальцев! Правда, если один вдруг весь сотрется, у меня останется еще девятнадцать. Где тут у тебя мука? (Сыплет муку.) Черт, это что — мука или цемент? Или гипс? Нет, все-таки мука. (Достает сковородку, бьет ею по теннисному мячику.) Добавим немного спорта в это умирание. А где перец? Майоран? Ники, у тебя в буфете бардак. Это не понравилось бы твоему покойному отцу. А ты что, разве не знаешь, что твой отец в прошлом году умер? Тебе в наследство досталось похоронное предприятие. А попробуем-ка развести тесто для драников шампанским. Эй, цыпочки! Хватит секса, бросьте траву, помогите лучше парню приготовить горячую еду. Черт! Пригорело. Горит! (Льет содовой из бутылки на горящую сковородку.)