Ничего невозможного - Людмила Астахова

Морран смутился, он почему-то считал все эти занятия всего лишь поводом пообниматься в романтическом полумраке тира. Гриф, словно мысли прочитал: по-лошадиному гыгыкнул. Он и сам пару раз заставал парочку, не выпускающую из рук оружия, Целующимися. Застигнутая врасплох, Фэйм с пунцовыми щеками старательно поправляла блузку, а Росс самодовольно ухмылялся.

— Джевидж, конечно, большой… шалунишка, но если он чему- то берется учить, то, как правило, доводит начатое до конца. Неумелому стрелку он бы револьвер не доверил, — пояснил сыщик.

— Надеюсь, без стрельбы обойдемся.

— Вряд ли, — обреченно вздохнул Деврай. — Территории — не то место, где дела вершатся одним лишь словом, там, чтобы тебя правильно поняли, потребна еще и винтовка. А еще лучше — две. Спину прикрыть.

— Я понимаю. Я буду стараться.

— Уж пожалуйста, мэтр Кил, на ваш Дар вся надежда.

Пока Джевидж предъявлял билеты кондуктору, а телохранитель устраивал в купе леди Фэйм и скромный багаж, подошло время прощаться.

Мужчины обменялись крепкими рукопожатиями, а Гриф церемонно поцеловал даме руку, высунутую для такой цели в окошко.

— Берегите себя… э… мистрил Джайдэв. И возвращайтесь скорее вместе с Дианом, — сказал сыщик Джевиджу и, сунув в руки магу корзинку с взятой в дорогу снедью, добавил: — Будьте начеку, мэтр!

Дожидаться предупредительного звонка, подаваемого за десять минут до отправления, Деврай не стал. Ни к чему эти долгие расставания. Только лишний раз сомнениями терзаться.

А зря не остался, поторопился бывший капитан рейнджеров, ВсеТворец свидетель, поторопился. И не увидел, как в последний момент, в другой вагон первого класса села одна пассажирка, некая очень ему близко знакомая барышня. Синеглазая и бойкая. Вспорхнула на подножку яркой бабочкой в своем шикарном манто винного цвета, тряхнула тщательно завитыми кудряшками, очаровав попутно большую половину фланирующих по платформе мужчин. Ох, и повезло кому-то! Ох, и повезло! Ехать с такой красоткой всяк не прочь.

Но в это самое время Гриф как раз пересекал центральный вестибюль вокзала Конкруш-Теаль и думал о том, что для него эта история так просто не закончится и, оставшись в Эарфирене, он только отсрочил свое участие в развязке. Что говорит о том, насколько не чужды некоторые проявления смутного дара предчувствия таким закоренелым материалистам, как, например, сыщики.

Различить в хаотичных мазках на холсте очертания человеческих фигур без определенной дозы спиртного было невероятно сложно, практически невозможно, но Лласар Урграйн точно знал — мать, изображенная на картине, взирает на них с Его императорским величеством взглядом, полным укора и раздражения. А может быть, виной тому стала тяжелая атмосфера в кабинете и общее уныние, царившее во дворце с самого раннего утра. Обер-камергер лорд Финишей счел необходимым шепнуть лорду командору про расстроенные нервы императора, учинившего личному врачу взбучку на ровном месте и лишившего завтрака детей за, в сущности, невинную шалость. Лласар прекрасно знал о причине дурного настроения Его императорского величества. Затем, собственно говоря, он и явился к Раилу в неурочное время, чтобы попытаться хоть как-то уладить ситуацию или хотя бы свести к минимуму ее последствия для всего Эльлора.

Раил сидел в низком мягком кресле возле растопленного камина, всем своим видом безмолвно взывая к деятельному сочувствию. Расстегнутый китель, очки и откупоренная бутылка вина — слишком явные признаки душевных переживаний, чтобы многоопытный командор Тайной службы закрыл на них глаза. Про одежду можно даже не упоминать — привычки профессионального военного неимоверно живучи, ношение очков император втайне считал признаком слабости, не говоря уже про выпивку по утрам. Короче говоря, государь страдал. В основном от уязвленного самолюбия, как считал лорд Урграйн.

— Доброе утро, сир! — низко поклонился Лласар.

— Доброе… — буркнул Раил и без всякого перехода сообщил: — Официально я отправил Джевиджа в отпуск по состоянию здоровья. Внезапная отставка наделала бы слишком много ненужного шума. А так его отъезд вполне даже объясним.

— Абсолютно верное решение, Ваше императорское величество. Это логично — лорд канцлер воспользовался случаем и отбыл на лечение. Кто будет исполнять его обязанности? Трен Кариони?

— Он самый. Кому же еще?

Урграйн с облегчением вздохнул. Выбор Джевиджа он одобрял всецело и надеялся, что Раилу хватит объективности, чтобы не рушить задумки канцлера… хм… теперь уже фактически бывшего канцлера.

— Хотите выпить, Лласар? — неожиданно спросил император.

— Не откажусь, — с готовностью кивнул лорд командор.

С момента, когда мис Лур примчалась к нему домой посреди ночи и поведала животрепещущую новость, Урграйн очень хотел выпить что-нибудь покрепче черного кофе.

Он с нескрываемым удовольствием сделал глоток красного сухого, вдыхая неповторимый аромат, свойственный эктарской лозе. Банально, должно быть, предаваться воспоминаниям о прошлом, испив хорошего вина, но что поделаешь, если в памяти еще жив тот вечер, когда они втроем — принц Раил, Росс и Лласар — обмывали капитанское звание Джевиджа. Все как положено — с девицами, пьяными похвальбами, взаимными заверениями в вечной дружбе, стрельбой по бутылкам и прочими офицерскими забавами. Вопреки всем ожиданиям, девки липли не к принцу — как к самому родовитому и не к Урграйну — как к самому смазливому, а к виновнику торжества — загорелому и счастливому новоиспеченному капитану. Не зря ведь говорят, что счастье — штука заразная. Здоровый и сильный, как бык, Росс Джевидж хохотал во всю глотку и целовал шлюшек взасос, щедро раздаривая свое мимолетное солдатское счастье. Рубашка расстегнута до пупа, подтяжки болтаются по бокам, волосы всклокочены, глаза горят…

— Попомните мои слова, господа офицеры! Нас с вами еще ждет великая судьба! Это только начало… только самое начало. Друзья мои!

В пьяном кураже он отрубил палашом горлышко у бутылки, а потом, разливая в три кружки вино, проорал на самое ухо икающей, осоловевшей девке в одних только чулках, сидевшей у него на коленях:

— Вот так мы и поделим весь мир. На троих!

Интересно, запомнила ли шлюха его слова? Потому что у Лласара Урграйна они запечатлелись в сознании намертво. Вряд ли… Шлюхи долго не живут.

— Вы тоже не забыли ту ночь?

Голос императора, чуть хрипловатый и немного обиженный, вырвал командора из власти минувшего, из хмельного облака, из дней разгульной молодости…

— Мы поделили этот мир на троих. По-честному.