Проснись, моя любовь - Робин

Элейн ощутила, как бьется пульс на ее левой руке. Опустив глаза, она уставилась на золотое обручальное кольцо. Символ другого мира. Другой жизни. Другого мужчины.

Не раздумывая, она потянула кольцо, стремясь снять его с пальца. Оно не желало расставаться с ней. Без сомнения, увлечение калорийной едой даже в этом времени не пошло ей на пользу. Но теперь ее не должно волновать состояние этого тела, в котором она была лишь временной гостьей. Тело, которое очень скоро вернется к его законной владелице.

Рыдания подступили к горлу Элейн. И стоило ей решить, что снять кольцо уже невозможно, как оно соскочило само, слегка ободрав кожу с ее пальца. Она швырнула золотой ободок в каменно-застывшее лицо мужчины, не достойного ее любви.

— Возьми его! Забери и найди какую-нибудь другую дурочку! Я не хочу тебя! Я не нуждаюсь в тебе!

Чарльз почувствовал, словно нож пронзил его сердце. Никогда раньше Морриган не выглядела так великолепно. Ее спутанные волосы свисали над лацканами его пиджака, черное ласкало черное. Ее изящные восхитительные груди вздымались под тканью мужской одежды.

Он ощутил сомненья, настоящие сомненья, ясно доказывающие, что он так же безумен, как и она. Как она могла сказать такое? Как она могла поверить в то, что он использовал ее? Он отдал ей всего себя, целиком и полностью, черт возьми!

Словно не веря в происходящее, Чарльз поймал золотой ободок. Она отвергла его. Его подарок. Она швырнула ему в лицо обручальное кольцо.

— Возьми его! Забери и найди какую-нибудь другую дурочку! Я не хочу тебя! Я не нуждаюсь в тебе!

Боули задыхался. Он умирал. Чарльз точно знал это, он достаточно насмотрелся на умирающих людей в Индии, чтобы увидеть приближение смерти. Он отвел свой взгляд с разъяренного лица жены.

Лицо Боули изменилось. Выражение почти сексуального экстаза стерло напрочь предсмертную маску. Его глаза смотрели так знакомо, озаряясь диким потусторонним светом.

Неожиданно он вспомнил, где раньше видел этот взгляд — в глазах Морриган, в тот день, когда обнаружил ее в лесу накануне своего визита к Боули. Он еще тогда подумал, что этот взгляд принадлежит женщине, редкой по духу и страсти. А сейчас Боули превращался в Морриган. Чарльз чувствовал расходящиеся вокруг волны энергии. Казалось, ночной воздух похрустывает и потрескивает.

Что-то странное. Чужеродное. Он приподнял ворот рубашки. Воздух неожиданно отяжелел, стал медлительным и тягучим.

Хотя губы и лицо Боули потемнело от приближения смерти, его глаза разгорались все ярче и ярче. Это было неестественно. Перед смертью глаза тускнеют. Чарльз множество раз наблюдал, как гаснет свет в глазах смертельно раненых людей, тех, кто умирал от обезвоживания при дизентерии, тех, кто живьем гнил от гангрены, тех, кто терял кровь от шальной пули. Во всех случаях, во всех вариациях смерти, глаза становились тусклыми.

Инстинктивно Чарльз передвинулся, защищая свою жену. Он не понимал, от чего хочет уберечь ее, но ощущал приближающуюся опасность. Он облизал губы, сухие, как пески Индии. Его конечности парализовались.

Что с ним происходит?

Невероятным усилием воли он отвел взгляд от Боули. Казалось, мужчина гипнотизировал его. Морриган повернулась лицом к Боули. Она, казалось, тоже попала под влияние умирающего человека. Глядя на свою жену, Чарльз ощутил, как близко подошла невидимая угроза.

Боль и ярость стерлись с лица Морриган, превратив ее в безликую статую. А ее глаза…. Из прекрасных живых черных глаз как будто высосали все тепло. Они превращались в холодные змеиные глаза… Морриган.

Это правда. Невероятно, но это так. Она уходила от него.

Умирая каким-то непонятным образом. Становясь старой Морриган, точно так же, как пожилой мужчина перед этим.

Нет, это не может быть правдой. Это безумие.

Свет в ее глазах становился все тусклее и тусклее, в то время как глаза умирающего разгорались все ярче и ярче.

Она покидала его. Его жена — его истинная жена — оставляла его.

Он не может позволить ей уйти. Она не может покинуть его. Он не позволит ей этого. Вопль вырвался из его горла:

— Нет! Не покидай меня!

В тот момент, когда кольцо соскользнуло с пальца, Элейн знала что произойдет. Она гордо повернулась лицом к Морриган, желая только одного — отдать это тело и покинуть этот мир. Мэтью не поверил ей. Она сумела простить его. Он был ничтожным, лишенным воображения человеком, не видящим дальше своего носа. Но она не могла простить Чарльза. Он был совсем иным. Но и он, так же, как и Мэтью, не верил в нее.

Холод наполнил ее тело. Она вспомнила, как однажды делала тест, определяющий состояние желчного пузыря, и тогда ей давали пить окрашенную жидкость. Сейчас, как и тогда, у нее было ощущение, словно ледяная вода заполняет ее вены. Она становилась холоднее и холоднее, все больше и больше окоченевшей, пока не почувствовала ничего кроме студеного вакуума на том месте, где раньше было ее тело.

Однако там, где, казалось бы, не должно было чувствоваться ничего, кроме холода, ощущался поток чего-то грязного, словно сточные воды. Как мог человек жить с такой нечистой душой?

Элейн попыталась отодвинуться назад. Слишком поздно — она уже слышала беспорядочный стук сердца Боули, чувствовала тяжесть лишнего веса. И в этом теле она тоже ощутила грязь, грязь и дефицит души.

— … покидай меня!

Как много грязи. Элейн вспомнила, какой чистой она чувствовала себя после того, как они с Чарльзом занимались любовью.

— Не покидай меня! Черт возьми, женщина, не покидай меня! Не смей оставлять меня!

Кто-то кричал.

— Вернись ко мне, черт возьми! Борись! Проклятье! Черт тебя подери! Не оставляй меня, я не могу остаться один!

Один.

Черный лебедь.

Неправильно. Это неправильно, чтобы он оставался один. Это ей нужно быть одной.

— Чарльз, — прошептала она. Но чьими губами?

— Вот так, хорошо. Борись. Вернись ко мне. Ты должна вернуться ко мне!

Слишком поздно бороться. Смерть уже рядом, словно молот, разбивающий на наковальне ее сердце. От ощущения невозможности наполнить свои легкие ей должно было быть страшно, но она вовсе не была напугана.

— Проклятье! Я не могу позволить тебе уйти!

Краем глаза — Боули или, нет, Морриган — Элейн видела, как Чарльз шел, пошатываясь и спотыкаясь, словно это у него была изувеченная нога. Какие слабые эти смертные. Чарльз качнулся взад-вперед, нависнув над Боули, хотя нет, он качался взад-вперед над Элейн, нет — он раскачивался взад-вперед снова над Боули. Боже милостивый, как все запутано. Из ни откуда появилась кожаный ботинок, как раз напротив лица Элейн, нацеленная на Элейн, нет, на Боули, или на Элейн…