Проснись, моя любовь - Робин

— Где она?

— Кто, милорд? Где же…

— Я дал Фрицу четкие указания, чтобы ты не выпускала свою хозяйку из виду. А теперь, черт тебя побери, где она?

Кейти съежилась на кушетке.

— Почему… почему, м-миледи, — заикаясь, произнесла Кейти, — она была… она была… я… я… — Кейти разрыдалась.

Чарльз скривился от отвращения.

— Прекращай этот рев! Сходи за Фрицем и скажи ему, чтобы он спешно отправил сообщение Дэймону, чтобы тот явился сюда немедленно. Скажи Фрицу, чтобы держал настойку опия под рукой, когда я вернусь с ее милостью. Ей понадобится успокоительное.

Кейтино лепетание «д-д-да-да, милорд» заглушилось, когда он со стуком захлопнул дверь.

Чарльз быстро пересек темный коридор. Он оступился на первой ступеньке наверху лестницы. Будь он не так проворен, то скатился бы вниз и сломал бы себе шею. И, возможно, именно на это и рассчитывала его маленькая женушка. Она стала бы довольно богатой, титулованной леди, способной наслаждаться всеми преимуществами своего положения без отвратительного мужа, настаивавшего на выполнении супружеских обязанностей. Свалившись на третью ступень, он ухватился за перила, в результате чего отделался ушибом копчика, а не сломанной шеей.

Эта ночь была прохладнее обычного. Моросило; наверное, дождь продлится до утра. Он надеялся, что Морриган догадалась захватить плащ, затем резко обругал себя за мысли, что его это до сих пор волновало, если волновало вообще. Для всех было бы лучше, в особенности для Морриган, если бы она простудилась и умерла от пневмонии. Оказаться в заключении на всю оставшуюся жизнь — не самая приятная перспектива. А Морриган своими выходками сегодня ночью доказала, что в этом была необходимость.

Чарльз не мог поверить зрелищу, представшему его глазам, когда достиг рощи, где он познал Морриган в полном смысле этого слова.

Глава 26

Элейн брыкалась и царапалась, раздирая кожу мужчины ногтями. Ее пальцы скользили по выступившей крови.

Боули бранился, изрыгая проклятья на неизвестном языке. Мягкие липкие пальцы обернулись вокруг горла Элейн, сжимая его. Она отчаянно вырывалась, но ее пальцам не хватало опоры, чтобы ухватиться, а ее мучитель — он или она … Элейн ощутила все возрастающее головокружение, говорящее о приближающейся потере сознания. Она даже не знала, как ей правильно назвать своего насильника-убийцу. Женская сущность, поселившаяся в мужском теле. Могла ли Элейн относиться к Боули как к Морриган, или к Морриган как к Боули? Могла она обратиться к Боули как к ней, а к Морриган как к нему?

Элейн почувствовала, как дряблое тело втиснулось между ее ног. К ее животу прижались его игрушечные гениталии, твердые, в отличие от всего тела. Она не переживет, просто умрет, если этой штуке удастся проникнуть вглубь нее, но поражение, казалось, было неизбежным. То слабое дыхание, что еще не до конца было выбито из ее легких навалившимся сверху тучным телом, выдавливалось этими пальцами, стискивающими ее горло.

Быть изнасилованной Морриган — той особой, которую Элейн считала бедной серенькой мышкой! Быть изнасилованной законной обладательницей тела, поневоле занятого Элейн!

Немыслимый фарс! Невообразимый ужас!

Из горла Элейн вырвался звук, похожий на рык попавшего в капкан зверя. Она что было сил, врезалась головой в атакующее ее тело, стремясь добиться хоть какого-нибудь свободного пространства.

Воздух хлынул в легкие Элейн.

Боули растянулся на земле в пяти футах от нее. Над лежащим ничком телом стоял Чарльз. Элейн могла ощущать исходящие от него волны ярости. Он приподнял Боули и ударил его в лицо. Снова. Снова. И снова.

Под этой дряблой кожей оказались кости — несколько раз Элейн отчетливо слышала их хруст. Глаза Боули расширились от ужаса. Кровь хлынула изо рта и носа.

— Лорд Арлкотт! — Боули перехватил приближающийся к нему кулак. — Лорд Арлкотт, умоляю вас!

Эти две фигуры выглядели настолько гротескно рядом друг с другом, что Элейн, лежа на земле, не могла отвести от них глаз. Чарльз, олицетворяющий собой здоровье, — молодой, красивый, невероятно элегантный в своем смокинге, и в противовес ему — Боули, с его бледной обвисшей кожей, кустистыми бакенбардами и розово-сиреневатыми гениталиями.

— Милорд, умоляю вас! Это не я! Это все она! — его пухлый палец обвиняющее указал на распростертую Элейн. — Она нарушает все правила человеческих приличий! Она блудница, рожденная дьяволом в услужение ему! Она принудила меня. Она…

Удар кулака о лицо эффективно прекратил излияния Боули. Обнаженное дряблое тело пошатнулось, беспомощно дрыгаясь в попытках удержать равновесие, живот затрясся и закачался. То, что еще мгновенье назад представляло для нее угрозу, теперь выглядело жалким и немощным.

Элейн почувствовала искру сострадания. Просто невозможно поверить тому, что Морриган — это Боули, а Боули — это Морриган. Очевидным было только то, что Чарльз избивал обнаженного пожилого человека, в два раза старше и тяжелее его самого. Боули споткнулся и упал на колени. Кровь и слезы стекали по его обрамленному бакенбардами лицу.

— Ты, мерзкий ублюдок! — прорычал Чарльз. — Я не верил, не мог себе представить, что моя жена терпела домогательства своего собственного дяди. А ведь была ребенком. Ты заслуживаешь того, чтобы тебя кастрировали и запихнули отрезанные части тебе в глотку. Хотя, принимая во внимание то, как природа обделила тебя, ты вряд ли даже подавишься. Поднимайся же, ты, никчемная мразь, и дерись, как полагается мужчине.

— Нет, нет, вы не поняли, — залепетал Боули. — Это все она. Она заманила меня сюда. Она добавила зелье в мое лекарство, и я не мог сопротивляться ей. Посмотрите! Посмотрите туда! Вы увидите! Она убила свою ня… О, пожалуйста, не бейте меня! Пожалуйста, не бейте! Я старый человек, мое сердце…. О, пожалуйста, оно не выдержит!

Чарльз рывком поставил Боули на ноги. Ни в глазах, ни в голосе не было ни малейшего намека на сочувствие.

— Тебе надо было подумать о своем драгоценном сердце перед тем, как встречаться с моей женой.

— О нет, нет. У меня есть доказательство! — Боули вырвался из захвата Чарльза и поспешно направился к шелковому свертку, лежащему возле вороха черной одежды.

Элейн съежилась от прикосновений холодной влажной травы. Боули схватил омелу, которая вовсе и не была омелой. Он резко выпрямился, как только этот предмет оказался в его коротких и пухлых пальцах. Смеясь, мужчина держал шелковый сверток так, словно тот был волшебной палочкой.

— Теперь вы не доберетесь до меня, мой разлюбезный лорд. Сейчас я произнесу заклинание и стану невидимым.