Большевики. Причины и последствия переворота 1917 года - Адам Улам

Ленинская работа, по существу, является перефразированием выводов Маркса и работы английского радикала Дж. А. Гобсона «Империализм», написанной в начале XX века под влиянием Англо-бурской войны. Гобсон видел основную причину империализма, территориальной экспансии и соперничества за колонии в стремлении западных капиталистов обеспечить рынок для выгодного вложения капиталов. Английские, французские и немецкие капиталисты вкладывали денежные средства туда, где низкая стоимость рабочей силы гарантировала им высокие прибыли. Стремясь защитить свои капиталы, они обращались к правительству. Империалистическая экспансия происходила в атмосфере шовинизма, с лозунгами о «культурной миссии» и «распространении христианства». Но за этим скрывался империалист, захватывавший государственную власть, чтобы использовать ее в собственных низменных интересах.

Гобсон не мог отказать себе в удовольствии украсить тезисы обычным нонконформистским обвинением, адресованным высшему классу. Они, вероятно, получают огромное удовольствие, командуя индусами, кафрами и китайскими кули. В работе есть неуместные высказывания об охоте и лошадиных скачках, развлечениях богатых и родовитых людей. Он говорит об общей для радикалов, как левых, так и правых, мании, о грандиозном международном заговоре. Кто может быть настолько наивен, чтобы думать, что война могла бы начаться без разрешения семейства Ротшильдов? Но это выводы не марксиста, а радикального либерала. Разбуженные избиратели могли положить конец империализму. Английского капиталиста могли заставить вкладывать капиталы дома (конечно, с меньшей выгодой), помогая своим соотечественникам, вместо того чтобы эксплуатировать индусов. Высшее общество могло бы не отдыхать в тропиках, а заниматься полезным трудом у себя дома.

С точки зрения современного читателя, Гобсон слишком рискует, советуя позволить неевропейским государствам вариться в собственном соку, или, говоря современным языком, оставаться слаборазвитой страной. Бесчисленные экономисты и историки пытались продемонстрировать ошибочность его тезисов; колониальные власти не получают выгоды от своих владений; факт, что современная Европа, практически лишившаяся колоний, является более преуспевающей, чем во времена имперского владычества. Но положения Гобсона – Ленина, из-за их простоты, психологической привлекательности и благодаря тому, что процесс колонизации сопровождался беспрецедентной жесткостью и разграблением, остаются наиболее влиятельным мнением в современном мире. Эффект от этих работ подобен эффекту от теории народничества. На смену «страдающим комплексом вины аристократам» пришли страдающие от осознания своей вины жители Запада, рассуждающие о бедности и отсталости остального мира. Только бессердечный консерватор, используя статистические данные, мог бы отрицать ответственность Запада за сложившееся положение дел. Как в целом социализм, так и теория империализма вызывала противоречивые чувства великодушия и зависти, вины и гнева в нижних слоях.

Ленин превратил обличительные речи Гобсона в теоретическое и тактическое оружие воинствующего марксизма. В качестве теории оно пришлось весьма кстати, чтобы заглушить сомнения, которые каждый социалист испытывал относительно прогнозов Карла Маркса. После смерти учителя капитализм не только не сдал, а скорее усилил свои позиции, и жизнь рабочих не ухудшилась, а, наоборот, улучшилась. Теперь в одно мгновение можно было найти объяснение кажущемуся противоречию и наконец-то доказать несостоятельность ревизионистов. Английские, французские и немецкие рабочие косвенным путем получили выгоду от эксплуатации своих африканских и азиатских братьев. Западный капитализм мог позволить себе за счет колоний сбросить больше крошек со своего стола собственному рабочему классу. Маркс был реабилитирован. Просто выполнение его прогнозов было отодвинуто из-за вновь открывшегося обстоятельства – империализма.

В ленинской схеме то, что Гобсон считал устранимым злом, стало неизбежной особенностью исторического развития. Западный капитализм 1870-х годов миновал конструктивную, прогрессивную стадию, свободное соревнование уступило место монополиям и концернам, безнадежной борьбе за то, чтобы остановить падение прибыли в собственной стране. Тогда монополии прибегли к захвату дешевого сырья за границей, в слаборазвитых и в таких «полуколониальных» странах, как Китай и страны Латинской Америки. Затем великие державы поделили «сферы влияния». А далее последовала конкурентная борьба за обладание рынками и колониями. Следовательно, империализм есть высшая, а значит, последняя стадия капитализма.

Тактическое значение теории не вызывает сомнений. Истинные марксисты должны поддержать освободительные движения, независимо от их классового характера. Жители колоний являются невольными союзниками западного пролетариата. Их борьба за освобождение приблизит день, когда английские и французские рабочие будут в состоянии разделаться со своими капиталистами.[232]

Явные противоречия и упрощения в работе Ленина «Империализм как высшая стадия капитализма» кажутся незначительными по сравнению с доказательствами о неминуемости большой войны. Совсем иные причины вызывают войну империалистическую. Обе стороны в секретных и открытых соглашениях оговаривают территориальные притязания и запланированные аннексии. Капитализм гордится тем, что обеспечил Европе век мирного (сравнительно) существования и прогресса. Теперь обман раскрыт. Какие бы ни выдвигались возражения в отношении ленинской теории (многие теоретики марксизма поспешили заявить, что она грешит против фактов и всей логики марксистской теории), она с неопровержимой очевидностью доказала, что капитализм порождает войну, приносит нищету и разорение. Воинствующий марксизм, или коммунизм, обещает мир, национальное самоопределение и дружбу между народами. Несмотря на шаткость теоретического обоснования подобных обещаний, притягательность ленинской теории была огромна. Она рассматривала коммунизм как международное движение. Русский волжанин смог создать движение и заставить поверить в него людей во всех уголках земного шара. Ленинские труды вызвали гораздо больший интерес, чем оригинальная, сложная доктрина Карла Маркса и Фридриха Энгельса.

Какую бы позицию ни занимал Ленин, он действовал абсолютно искренне и целиком посвящал себя идее. Теперь он был интернационалистом, обдумывающим раздел русской империи. Вопрос о самоопределении вызывал большие сомнения у марксистов. Молодой большевик Георгий (Юрий) Пятаков вызвал гнев Ленина громким заявлением, что вряд ли некоторые народы созрели для независимости. Предоставьте свободу невежественным белорусским крестьянам, египетским феллахам, и они пойдут на поводу у высшего класса, заявил Пятаков. Мы за независимость, ответил Ленин, даже если это приведет к феодальному правлению. Инстинкт революционера подсказывает ему, что в XX веке большей разрушительной силой является национальная, а не классовая борьба. Если вы хотите использовать это в своих целях, вы не можете позволить себе «если» и «но» ученых-теоретиков. После победы социализма мы предоставим независимость Польше, Финляндии, Украине, другим территориям, но это разделение будет недолгим.[233]

Коммунисты пожелали, и в большинстве случаев «разделение было недолгим».

Восемь лет назад революция в России потерпела поражение, и казалось, что страна пройдет внушающим отвращение путем к парламентаризму и западной форме демократии. Однако Ленин был уверен, что в начале 1917 года у него будет рецепт мировой революции. Обладатель этого рецепта был лидером небольшой группы изгнанников, а в России несколько тысяч рабочих поддерживали связи с большевиками. Ленин все время помнил об этом и, заканчивая в январе выступление, сказал: «Мы, старшее поколение, возможно, не увидим решающие сражения наступающей революции».

Часть седьмая

1917

Глава 1

Характер революции

Большевики не захватили власть во время последней революции. Они взяли ее. Сначала самодержавие, а затем демократия капитулировали перед анархией. Любая группа решительно настроенных людей могла сделать то, что в 1917 году сделали большевики в Петрограде.[234]

Большевики захватили ключевые позиции и объявили себя правительством. Правительством чего? То, что когда-то было Российской империей, полностью распалось. Часть Россия была оккупирована врагом, а на остальной территории выросли, словно грибы, сотни маленьких правительств. В октябре Союз железнодорожников был, вероятно, важнее того, кто правит в столице. Каждый город, каждый полк считал себя независимым; Советы сами принимали решения подчиняться тем или иным приказам и распоряжениям. По стране бродило более двух миллионов дезертиров. Работа промышленности была парализована, но еще большая анархия царила в сельской местности.