Запретное знание - Стивен Дональдсон

И, поднявшись, он жестом пригласил Морн к пульту управления.

Она подскочила так быстро, что не видела, как он переносит тяжесть своего тела на ноги, перераспределяет свой вес; не видела, как он отводит руку. Она мельком заметила движение его кулака, когда тот обрушился на нее всей своей массой.

Удар отшвырнул ее к стене, затем свалил на пол, словно она была прибита к нему гвоздями.

Шесть минут.

– Прошу прощения. – Что-то приглушало голос Вектора. Он, вероятно, сосал поврежденные костяшки пальцев. – Ты не заслужила этого. Я был уверен, что ты не заставишь меня сделать это.

Потом он посмотрел на хронометр.

– У тебя есть пять минут и сорок пять секунд.

Ее голова звенела, словно гонг. На мгновение шизо-имплантат не смог сдержать такого количества нахлынувшей боли. Сквозь грохот жуткой боли она слышала, как дверь открывается и закрывается.

До сих пор полицейский.

Заставишь меня это сделать.

Пять минут…

Забудь спокойствие, сказал ей голос, такой же далекий, как предупредительный сигнал. Время выходит.

Жадно хватая воздух, она перевернулась и встала на четвереньки.

Шизо-имплантат спас ее; излучение подавило боль и слабость, очистило голову; сделало все, только не давало достаточное количество воздуха. Хватая воздух, на грани потери сознания Морн поднялась на ноги.

Панель перед ней, казалось, качалась; взгляд никак не хотел сфокусироваться. Тем не менее, она подалась вперед нашла контроль двери и закрыла ее. Задержка тому, кто захочет войти.

Затем искусственная уравновешенность взяла контроль над горящими нейронами. Ее взгляд заострился на показаниях приборов.

Вот.

Панель сообщила ей, какая ракета активирована. Она давала ей отсчет, статус жизнеобеспечения, параметры маневрирования. Плоттер скана показывал «Каприз капитана» и «Спокойствие гегемонии» и проложенный между ними курс. Ракета будет тормозить прямо на входе в один из шлюзов боевого корабля.

Плоттер скана работал автоматически. Его не было на запасном мостике; Морн не имела доступа ни к самому скану ни к пульту рулевого. Она должна гадать. Но так как скан работал автоматически, он показывал на заднем плане Малый Танатос. И сообщал направление «Каприза капитана» и скорость – что, в свою очередь, позволяло ей определить расстояние и курс к этому одинокому астероиду. Она могла гадать с достаточной дозой уверенности.

Проблема заключалась во времени. Перепрограммирование ракеты было сложным процессом. У нее оставалось всего лишь четыре с половиной минуты, а она еще не начинала. У нее не было времени парализовать командный пульт Ника. В любом случае это могло быть сделано лишь с запасного мостика. Все, что она сделает, могло быть отменено – если бы Ник застукал ее.

Она не могла рисковать.

Прыгнув к пульту, она перехватила управление, отрезая контроль от мостика; затем включила блокировку. Сейчас «Каприз капитана» не сможет тормозить и маневрировать. Само по себе это не представляло угрозы для корабля на таком расстоянии от Малого Танатоса. Но это отвлечет Ника…

Он тут же включил интерком, крича:

– Вектор! Вектор! Мать твою, что происходит?

Три с половиной минуты.

Она отключила интерком и вернулась к пульту.

Сейчас не время для случайностей и ошибок. Если она сможет перепрограммировать ракету до ее запуска, это нельзя будет изменить после того, как та покинет шлюз.

Шизо-имплантат сделал ее сверхъестественно быстрой, когда она набирала приоритетные коды Ника.

Она не собиралась отменять отстрел ракеты – или пытаться спасти Дэвиса на борту «Каприза капитана». Вектор был прав; это ничего бы не изменило. То, что она придумала, было ненамного лучше; но во всяком случае должно было продлить жизнь ее сына.

Ей больше не на что было надеяться.

Сначала она скопировала программу ракеты на один из мониторов. Осторожно избегая индикаторов статуса, которые сообщат на мостик изменения в программе, она стерла программу в ракете. Затем начала писать новые инструкции.

Две минуты.

Давление все больше затрудняло дыхание. Не в состоянии набрать в легкие достаточное количество кислорода, ее тело, казалось, горело само, будто топливо. Перед глазами Морн мелькали черные круги, мешая читать данные, мешая работе пальцев. Черная коробочка была настроена слишком высоко. В какое-то мгновение это убьет ее.

Она не колебалась.

Вначале ее команды были идентичны начальным. Выстрел неизменный. Траектория неизменная. Эти вещи давали ей почву для последующих предположений. Ее инструкции касались торможения. Вместо того, чтобы начать тормозить, Морн приказала ракете дать полное сжигание топлива и изменить курс, уходя от «Спокойствия гегемонии». По направлению к Малому Танатосу. Если кто-то предупредит амнионцев о том, что она сделала, у них не будет времени отреагировать; ракета проскочит мимо них прежде, чем они попытаются поймать ее.

Стрелять они не будут, вероятно, нет, после всех сложностей, когда они старались заполучить Дэвиса живьем.

Одна минута.

Но на такой скорости он наверняка разобьется о скалу. Разве что Билль собьет ракету, чтобы защитить себя. В любом случае Дэвис погибнет, как беспомощный метеор. Ракета может затормозить, чтобы смягчить падение; достаточно, чтобы продемонстрировать Биллю, что он не представляет угрозы. И она должна высчитать торможение – когда начать, какое обратное ускорение использовать.

Она не Ник; она не могла вычислять алгоритмы в уме.

Ее сын погибнет, если она рассчитает неправильно.

Неважно. Лучше пусть случайно погибнет, чем позволить, чтобы его накачали амнионскими мутагенами.

За пятнадцать секунд до отстрела ракеты она закончила программирование и скопировала его в компьютер ракеты.

Это было все, что она могла сделать. Она не ждала, что проживет достаточно долго, чтобы обнаружить, все ли она сделала правильно.

Но на всякий случай…

В тот миг, когда ракета вылетела из ствола и момент, когда ее можно было вернуть, миновал, Морн открыла дверь и покинула комнату инженера.

На мостике Ник перестал проклинать молчание Вектора и стал следить, как ракета преодолевает расстояние, приближаясь к «Спокойствию гегемонии».

Много времени это не должно было занять. Корабли разделяли всего пять тысяч километров – и ракета двигалась на большей скорости, чем «Каприз капитана» благодаря ускорителям в стволе. Всего несколько минут. И тогда он снова сможет дышать. Амнион сдержит обещание. Они, может быть, подтвердят, что дали ему бракованные компоненты прыжкового двигателя, и не будут пытаться проделывать какие-то аферы или трюки здесь. Так близко к Биллю.

Тем не менее, пока он изучал дисплеи, он ощущал нехорошее предчувствие, шевелящееся на позвоночнике. Он чувствовал всем телом, что что-то не так.

– Почему он это делает? – спросила Кармель своим обычным голосом. – Мы живые мишени без ускорения. На этом расстоянии они могут разнести нас на мелкие кусочки. Дьявол, они могут отстрелить командный модуль и оставить целым весь остальной корабль.

– Не знаю, – раздраженно буркнул Ник. – Можешь придумать что-нибудь сама. Или спроси у него. Это будут его последние слова, прежде чем я оторву ему голову.

– Нам не нужно ускорение в настоящий момент, – вмешался первый рулевой, защищая Вектора. – И у нас есть достаточно времени, чтобы включить маневровые двигатели, до того как мы достигнем дока.

Нейтральным тоном Мальда Вероне сказала:

– Я все сосредоточила на них, Ник. Если они начнут стрелять, мы успеем сделать им одну или две пробоины, прежде чем они превратят нас в пыль.

Ник проигнорировал ее. Ракета была в четверти пути от «Спокойствия гегемонии».

– Он, должно быть, испугался, что будут стрелять, – внезапно сказал Линд. – Может быть, он считает, что они удержатся от пальбы, если мы будем беспомощны.

Ник проигнорировал и эту реплику. Он был совершенно убежден, что боевой корабль не будет стрелять по ним – настолько убежден, что даже не удосужился подготовить «Каприз капитана» к битве.

– Но почему? – запротестовала Альба. – Почему они не убьют нас, раз мы беспомощны?

Кармель покачала головой.

– У меня есть вопрос получше. Почему он думает, что они начнут стрелять?

Именно. Почему эти трахнутые начнут стрелять? Какой повод у них для этого?

Какое оправдание они смогут придумать?

Внезапно предчувствие Ника превратилось в уверенность. Повернувшись от экранов он рявкнул:

– Что он сделал с ракетой?

Кармель и Мальда уставились на него поняв, что он хотел сказать. Линд смотрел на него так, словно был готов потерять сознание.

Словно для ответа на все обвинения, на мостике появился Вектор Шахид.

Его лицо было бледным, таким же бледным, как шрамы Ника, словно сердце его было готово отказать в любой момент. Но его улыбка оставалась все такой же мягкой; его поведение не выдавало никакого волнения.