Сердце полуночи - Дж. Кинг

Казимир взмахнул рукой и схватил отца за горло острейшими когтями.

– Останови их! Еще один шаг, и им достанется только твоя голова.

Глаза барда вылезли из орбит, а под кожей на шее словно синеватые змеи вспухли толстые вены. Тем не менее он не сделал никакой попытки остановить своих союзников, и когти на его горле сжались сильнее. Дыхательное горло его смялось и закрылось. Лицо Люкаса сначала стало красным, потом – багровым. Темные фигуры в коридоре приблизились еще на один шаг.

Негнущейся желтой рукой Люкас махнул своим палачам, и они остановились.

– Дальше назад! – прикрикнул Казимир, н его длинные когти безжалостно вонзились Люкасу под диафрагму. Шаркая но дощатому полу когтями люди-оборотни подчинились.

Казимир слегка отпустил горло отца, и Люкас принялся жадно дышать. Черная кровь, прилившая к его лицу, понемногу рассасывалась. Только некоторое время спустя он почувствовал боль от раны на животе. Глубокие царапины горели так, словно в них попали соль или кислота. Камзол и рубашка Люкаса повисли окровавленными лохмотьями, и он зажал страшные раны рукой.

Казимир взревел и швырнул Люкаса на пол словно тряпичную куклу. Бард упал у подножья лестницы, и Казимир наклонился над ним, изготовив страшные когти для смертельного удара. Продолжая сжимать рану на животе, Люкас вздохнул и сказал покорно:

– Мой меч не убил тебя. Мои слуги далеко… и я не могу воспользоваться своей волчьей силой… Ты победил, сынок. Убей меня.

Гнев, написанный на лице Казимира, превратился в жаркую ненависть.

– Посмотри на себя, Люкас! Как быстро ты сдаешься! Младенцы, которых я убивал, сопротивлялись куда дольше! Слова тебе не помогут. Ты… бумажный волк!

– Какой эффектный монолог ты произнес, сынок! – с усмешкой отвечал бард. – Честное слово, я горжусь тобой. Ты – еще более хитрая бестия, чем я. Ты достойно и по праву займешь мое место.

Быстро оглядевшись по сторонам, он крикнул:

– Ну?! Кончай же скорее!

– Не пытайся сбить меня! – прогремел Казимир, и его когти затряслись от бешенства. – Я знаю, что я такое! Я знаю, во что превратился – в жестокую тварь, алчного хищника, которого вечно будут ненавидеть люди, которого они будут вечно преследовать и в конце концов убьют. Я знаю это. Я стал тем, что хотел уничтожить. Убив тебя, отец, я не облегчу своей участи, но это будет единственное доброе дело, которое я совершу. Тебя ничто не спасет!

Туго натянутые мышцы на плече Казимира резко сократились, и острые когти взметнулись вверх словно хвост скорпиона.

На лестнице послышался какой-то шум – это были шаги спускающегося вниз человека.

– Эй там! Стоять! – крикнул Казимир.

Шаги продолжали приближаться.

– Стой, или ты умрешь!

На ступенях показались узкие туфли и худые икры гостиничного писца. Он продолжал спускаться.

Из груди Казимира вырвался вопль дикой ярости. Он взмахнул своими смертоносными когтями, целясь в горло Люкаса, однако в последнее мгновение бард резко повернулся и, схватив писца за ноги, дернул. Тощий клерк опрокинулся на него, и когти Казимира вонзились прямо в его спину.

Писец закричал, наверное, впервые в своей жизни, но Люкас уже вскочил и толкнул корчащееся от боли тело на Казимира. Клерк вскрикнул еще раз, и его костлявый локоть ударил юношу в горло.

Казимир швырнул злосчастного писца на пол и прикончил одним быстрым ударом когтей, но Люкаса на ступеньках уже не было. Он уже напряг мышцы ног, чтобы прыгнуть следом, но в это время на него обрушилась целая стая оборотней, лязгавших зубами и размахивавших когтями.

Это была армия Люкаса.

Потусторонний, сверхъестественный визг драки разносился по длинному и пустому коридору верхнего этажа. Люкас, шатаясь и держась за стену одной

Рукой, двинулся вдоль этого коридора. Так он дошел до известной ему двери и остановился. На мгновение он отнял вторую руку от раны на животе и выудил из кармана камзола кольцо со множеством ключей. Найдя подходящий, он вставил его в замочную скважину и вошел в комнату.

– Добрый вечер, любезный жрец, – сказал он в темноту.

Ответом ему был жалобный всхлип, донесшийся с койки, на которой лежало неподвижное забинтованное тело Ториса. Люкас улыбнулся и подошел ближе к столу, на котором стояла масляная лампа.

– Как ты поживаешь, дружок? – осведомился он почти ласково. – Лично я – неплохо. Во всяком случае, по сравнению с тобой.

Он взялся за кресало и, после нескольких неточных ударов, сумел высечь несколько искр, которые зажгли трут. Зажигая лампу, он подрегулировал фитиль и сказал:

– Не надо бояться. Сегодня я тебя не трону.

Сквозь открытую дверь донесся чей-то жуткий вопль. Невесело усмехнувшись,

Люкас водрузил фонарь на столик возле кровати Ториса и вернулся к двери.

– Чуть было не забыл запереть дверь, – пробормотал он себе под нос. – Казимир не должен мне помешать.

Поминутно морщась, он медленно закрыл дверь и запер на ключ.

– А теперь к делу, – сказал он, потирая испачканные кровью руки. – Где тот кинжал, который я принес тебе?

Торис не ответил. Его полуоткрытые глаза бессмысленно смотрели в потолок.

Бард снова прикрыл ладонью рану, из которой продолжала сочиться кровь, и приблизился к постели умирающего жреца. На этот раз его голос прозвучал более требовательно:

– Ты помнишь, куда дел кинжал? Тот самый, который ты не смог использовать? Торис не отвечал. Люкас вздохнул.

– Хорошо, давай по другому. Пока мы… пока я тут болтаю, Казимир пытается проложить себе дорогу наверх. Если ты не отдашь мне кинжал, он убьет нас обоих.

– У меня его нет… – пробормотал наконец Торис, морщась от боли.

– Где же он?

– У меня нет… – продолжал настаивать жрец.

Люкас машинально пригладил свою взлохмаченную бородку.

– Предположим, мне в руки попал стальной кинжал, который тем не менее является отличным оружием против оборотней благодаря своим особым свойствам. Предположим также, что мой лучший друг оказался этим самым оборотнем, имеющим намерение меня убить. И предположим также, не слишком выходя за границы возможного, что я – инвалид, жестоко пострадавший в последней схватке с упомянутым оборотнем. Получается, что я был круглым идиотом, умудрившись попа-сть в столь затруднительное положение, когда на руках у меня были все козыри. Однако, в сторону оскорбления! Куда бы я положил кинжал, чтобы он был под рукой?

Люкас медленно приблизился к ночному столику и выдвинул его единственный ящик.

– Ага! Именно сюда я бы его и положил. Благодарю за вашу любезную подсказку, дорогой мой жрец.

Торис молча смотрел на него, и Люкас повернулся к двери, ведшей в комнату Юлианны. Дверь была закрыта.