Современная повесть ГДР - Вернер Гайдучек

Рана на голове была ерундовой, хотя и сильно кровоточила. Сустав у ступни вздулся — наверное, растяжение связок. Все последующие дни Герд занимался тем, что накладывал мне холодные компрессы. Я лежала, укутанная, на софе, а он делал перевязки, готовил бульон и чай, читал газетные новости. Хорошие это были дни. Гравий остался там, где и лежал.

Лишь за день до встречи я решила опять встать на ноги. Когда я делала первые осторожные шаги, Герд сказал с облегчением:

— Ну вот, не придется давать отбой.

И тут мне стало ясно, почему он ухаживал за мной столь самоотверженно.

Герд закупил мяса и отправился в райцентр за спиртным. Меня он высадил в деревне у булочной. Этим, собственно, и исчерпались наши приготовления к приему. Случайность помогла мне одержать победу. Но особой радости я не испытывала. В конечном счете он опять показал, кто из нас сильнее.

Его жена заговорила со мной первой — когда мы стояли в очереди в булочной. Хлеб теперь выпекают с опозданием: неудивительно при таком-то угле. Она стояла как раз передо мной. Мне неожиданно показалось, что нас что-то связывает.

— Я бы не смогла жить одна, как вы там, на отшибе, — сказала я.

Как лучше приготовить кабана — вот что, оказывается, ей хотелось узнать от меня.

Сперва дать туше отвисеться как следует, ответила я, потом два дня держать в маринаде… Лицо у нее такое, что я сразу вижу, она ничего не понимает. Потом вынесли хлеб из пекарни. Я гляжу — она покупает шесть караваев. Ого, думаю я, они и в самом деле затевают что-то всерьез.

— Когда должно быть готово жаркое? — спрашиваю я.

— Завтра к вечеру…

— Тогда самое время замачивать мясо в маринаде. Прийти помочь?

— Не знаю, как и благодарить. — И она полезла было в кошелек.

— За кого ты меня принимаешь? — говорю я.

Лицо ее делается пунцовым, и мне ее даже жалко.

— Да ладно, — говорю, — после обеда загляну.

Дома у них оказалось совсем не так шикарно, как я себе представляла. Ни телевизора, ни даже простенькой стенки. Обычная мебель, какая стоит и в наших деревенских домах. Во дворе еще ничего не было готово, везде шел ремонт.

Я прихватила с собой приправы и большую жаровню. Я варю маринад с уксусом и ягодами можжевельника. Спинная часть не влезла в жаровню, и я разрубила ее пополам.

Неожиданно я чувствую — он стоит в дверях. Я немного разворачиваюсь, пока он там откашливается, потом гляжу на него и провожу языком по пересохшим губам… Лицо его стало совсем белым, он повернулся и вышел без единого слова.

На другой день я еще раз зашла к ним, натерла мясо солью, протушила с красным вином и шалфеем, потом отглазировала черным хлебом и коричным сахаром. Ей оставалось только подогреть жаркое, когда соберутся гости.

Герд больше не показывался.

— Я бы так ни за что не сумела, — заметила она. — Чем же мне отплатить?

У меня так и вертелось на языке: пошли-ка своего муженька еще раз на Вишневую гору! Но у нее не было ни малейших подозрений. Я распрощалась и вышла за ворота.

Кабан был еще молодой, мясо получилось сочным и нежным. Жалко было бы, если б она по своей глупости все испортила.

Еще немного, и наша поездка к Герду оказалась бы на грани срыва. Вечером Дитер, как всегда, вернулся из института. Он был в приподнятом настроении, напевал что-то не совсем пристойное, потом хлопнул меня обеими ладонями по заду и скрылся в ванной. Я слышала, как полилась вода из крана.

Вскоре Дитер заявился на кухню абсолютно голый — он давно уже не вел себя так развязно. Схватил несколько нарезанных мной ломтиков огурца для салата и осведомился, уложила ли я вещи.

— Нет. Я не знаю, как живут твои друзья и что нам потребуется.

— О бог ты мой! — вскричал Дитер. — Эмансипированная женщина решает такие проблемы сама!

Он взял транзистор и опять скрылся в ванной. Я продолжала резать огурцы, добавляя к ним пряности и заливая сметаной. Из ванной доносились звуки чешской духовой музыки вперемешку с плесканьем воды.

Я уложила чемоданы. Когда я вернулась на кухню, Дитер развалился за столом в халате, благоухая свежевымытой кожей. Вооружившись огромным кухонным ножом, он резал большими ломтями тминный хлеб. Вероятно, решил потренироваться жить по-деревенски.

— Найдется ли в этом стерильном домашнем гнездышке, — крикнул он, — хотя бы завалящий кусочек масла? Твоей маргариновой диетой я уже сыт по горло!

Он пренебрежительно ткнул ножом в пачку маргарина. Удар был чересчур силен — пачка скользнула по краю стола и с чавкающим звуком шлепнулась на пол. Я сгребла с ковра кусочки и выбросила в мусорное ведро.

— Ты, наверное, забыл, — спросила я, — кто у нас в доме ввел эти маргариновые инструкции?

Дитер невозмутимо жевал сухой хлеб. Потом неожиданно бросил на меня укоризненный взгляд и вытащил из огуречного салата волос. Наверняка это был мой.

— Извини, — сказала я.

— Пустяки, — прервал он. — Тебе нечего извиняться. Это я вел себя по-свински.

Его приподнятое настроение прошло. Он аккуратно застегнул халат, затянул пояс и поинтересовался, что там уложено.

— Уложено то, что считает нужным эмансипированная женщина. Если тебе хочется, можешь взглянуть сам…

Дитер встал из-за стола, я прошла за ним до двери в комнату. Он раскрыл свой чемодан, приподнял кончиками пальцев рубашки, брюки, пуловер и снова бросил их, точно они вызывали у него отвращение.

— Ты ошиблась. — В его голосе звучала зловещая вежливость. Во мне все мгновенно напряглось, я почувствовала, как накаляется атмосфера. — Мы отправляемся в деревню, моя дорогая, а не на правительственный прием!

— Но я же тебя спрашивала…

— Неужели я должен обо всем заботиться сам? — Теперь он уже перешел на крик. От вежливости не осталось и следа, в комнате бушевала буря. — Неужели тебе мало, что я работаю, как вол, день и ночь, и все для того, чтобы ты могла наслаждаться своим комфортом!

— Да, — сказала я, — этого мне мало.

Я чувствовала, что перегибаю палку, и довольно сильно. Но любая попытка примирения не помогла бы сейчас. Стычка была неизбежной, рано или поздно гроза должна была разразиться. Мое преимущество состояло в том, что я сама вызвала ее.

— Ну что ж, пожалуйста, — крикнул он, — можешь уходить в любую минуту, если тебе такая жизнь больше не подходит! Никто тебя не удерживает!

Он поднял чемодан над головой, перевернул его, и все содержимое вывалилось на ковер.

— С этим, — он показал на кучу одежды на полу, — я сам справлюсь.

Я бросилась в ванную и заперла изнутри дверь. Он хотел было ворваться туда вслед за мной, но дверь не поддалась.

— Открой сейчас же, — крикнул он. — Это моя квартира!

Я молчала. Сейчас, подумала я, он выбьет дверь. Несколько секунд стояла тишина. Потом я услышала хриплый возбужденный голос Дитера:

— Ты понимаешь, что в такой обстановке о поездке не может быть и речи? Этого ты, наверное, и добивалась!

Только не поддаваться на провокации, думала я и продолжала сидеть молча. В общем — немая дуэль: между нами дверь и мы по обе стороны, совсем рядом друг с другом! Наконец послышались удаляющиеся шаги. Он сдался.

Когда я вошла в спальню, Дитер лежал в постели и притворялся спящим. Я повернулась к нему спиной, задышала медленно и глубоко. Над кроватью незримыми клинками скрещивались наши полные мстительной злости мысли. Среди ночи он неслышно встал и проскользнул в комнату. Я видела сквозь щелку, как он укладывал в чемодан свои вещи: Дитер не переносил беспорядка. Успокоившись, я устроилась поудобнее и тотчас заснула.

Утром затрещал будильник — видимо, он завел его ночью. Мы молча позавтракали сухим хлебом. Пока Дитер относил чемодан к машине, я налила кофе в термос. Мы выехали ровно в восемь. При въезде на автобан, на заправке, он подчеркнуто вежливо поговорил с заправщиком о давлении в шинах, о прогнозе погоды на сегодня. Это были его первые слова за все утро.

Но между нами царило молчание. Дитер ожесточенно сжимал баранку. Я не собиралась уступать ему ни на йоту. Лишь в обед, на стоянке, когда мы ожидали свободных мест в переполненном ресторане, плотина отчуждения прорвалась. Дитер пожалел, что забыл прихватить с собой специально приготовленный оттиск какой-то научной статьи, которую хотел передать Герду. В своем монологе, предназначавшемся для меня, он рассуждал, не стоит ли вернуться за ней обратно.

И хотя Дитер не смотрел на меня, было ясно, что он уже сдается.

— Ты можешь послать статью по почте, — сказала я и положила ладонь ему на руку.

В ответ он благодарно улыбнулся.

Когда мы уже были в усадьбе Герда, я почувствовала приближение приступа мигрени. Но трогательное участие гостей помогло мне быстро освоиться в новом окружении.