Слезы дракона - Дин Кунц

- …шестнадцать… семнадцать… восемнадцать.

Он сотворил своего великана из грязи, глины и песка, придал его телу форму человека, вдохнул в это тело жизнь - точно так же, как первый Бог, сотворив своего Адама из грязи, вдохнул жизнь в его бездыханное тело. И, хотя судьба предназначила ему быть безжалостным божеством, он мог не только уничтожать жизнь, но и создавать ее; никто не посмеет упрекнуть его в том, что он был менее богом, чем тот, кто вершил судьбами людей до него. Никто. Ни одна живая душа.

Стоя прямо на шоссе, возвышаясь над ним, как башня, он обозревал замолкший и застывший мир и гордился произведением своего ума. Это и было его САМОЕ МОГУЧЕЕ И ТАЙНОЕ ОРУЖИЕ - искусство с легкостью часовщика, останавливающего любые часы, умело ткнув нужный инструмент в нужную точку механизма, останавливать время.

- …двадцать четыре… двадцать пять…

Это искусство пришло к нему во время очередной волны духовного возмужания, когда ему исполнилось шестнадцать лет, но только к восемнадцати обучился он полностью владеть им.

Все это было в порядке вещей. Иисус ведь тоже не сразу нaучился превращать воду в вино и несколькими хлебами насыщать множество народу.

Воля. Сила воли. Это и есть тот нужный инструмент, с помощью которого можно переделать реальность. До начала времени и рождения вселенной существовала только воля, давшая всему этому жизнь, некое сознание, которое люди потом назвали Богом, хотя истинный Бог несомненно полностью отличается от любого своего изображения, придуманного ими, и похож скорее на всецело поглощенного игрой ребенка, лепящего бесчисленные галактики, как куличи из песка. Если Вселенная - вечный двигатель, приведенный в действие волевым актом, то и изменить ее движение, переделать или уничтожить ее можно тоже волевым актом. Чтобы умело управлять этим Божьим творением и исправлять Его огрехи, нужны воля и понимание своей задачи, а Брайан обладал и тем и другим. Мощь атома - только бледный отсвет сияния разума. Он обнаружил в себе способность силой своей воли, единством своих мысли и желания, направляемых в одну точку, производить фундаментальные изменения в основе основ мироздания.

- …тридцать один… тридцать два… тридцать три…

Но, так как Брайан находился пока только в стадии СТАНОВЛЕНИЯ и не стал еще новым богом, он мог творить эти изменения в течение небольшого временного промежутка, обычно в течение одного часа реального времени. Порой эта ограниченность во времени бесила его, но он успокаивал себя тем, что настанет день, когда он сможет изменять существующую реальность тогда, когда ему заблагорассудится, и делать это в течение любого промежутка времени, хоть в течение вечности. А пока, находясь в процессе СТАНОВЛЕНИЯ, он развлекался тем, что иногда навязывал миру изменения, напрочь отметавшие все законы физики, и, хоть и ненадолго, но перекраивал реальность сообразно своим желаниям и вкусам.

Хотя Лайону и Галливер казалось, что время остановилось, на самом деле все было гораздо сложнее. Используя свою необычную силу воли почти так же, как если бы мы загадывали желание перед тем, как задуть свечи на испеченном ко дню рождения торте, он мог переиначивать время. Если раньше время сравнивалось с непрерывно, предсказуемо текущим в одну сторону потоком, то теперь он заставил его распасться на множество отдельных ручьев, огромных спокойных озер и взлетающих в воздух гейзеров с непредеказуемымн последствиями. Мир Гарри и Конни опрокинулся в одно из таких огромных, спокойных озер, в котором время текло настолько медленно, что, казалось, и вовсе стоит на месте, хотя Брайан и оба полицейских, опять же силой его желания, могли взаимодействовать со средой если не в полной мере, то, во всяком случае, достаточно продуктивно, испытывая только незначительные изменения в законах действия субстанции, энергии, движения и силы.

- …сорок… сорок один…

Словно загадав желание на день рождения, или загадав на падающую звезду, или загадав свое желание волшебнице-крестной, загадав, загадав, загадав, используя всю мощь своего разума, он создал грандиозную детскую площадку для азартной игры в кошки-мышки… И ему было совершенно безразлично, что ради этого пришлось несколько видоизменить Вселенную!

Он ощущал себя одновременно совершенно разными существами. С одной стороны, он был юным богом в процессе СТАНОВЛЕНИЯ, величественным, наделенным безграничными властью и ответственностью. С другой - безрассудным ребенком, жестоким, кичливым, самовлюбленным.

Это обстоятельство навело его на мысль, что в самом себе он отражает все человечество - и не только его.

- …сорок пять…

А фактически, в чем у него не было и тени сомнения, жребий пал на него лишь потому, что он был именно таким ребенком. Себялюбие и кичливость - это ведь разные проявления своего "я", а без сильного "эго" у человека никогда не достанет смелости творить нетворимое. А некоторая толика безрассудства должна присутствовать в человеке хотя бы для того, чтобы дать ему возможность определить границы своих творческих возможностей; рисковать, невзирая ни на какие последствия, - значит обрести свободу духа, а свобода духа суть не что иное, как добродетель. А поскольку ему суждено стать богом, который покарает человечество за то, что своим присутствием оно оскверняет землю, жестокость, присущая ему, неотделима от самого процесса СТАНОВЛЕНИЯ. Способность его вечно оставаться ребенком и тем самым ограждать себя от необходимости попусту растрачивать свою творческую энергию ради бессмысленного размножения, то есть создания новых животных для стада, делает его единственным истинным кандидатом в божество.

- …сорок девять… пятьдесят!

Какое-то время он и впрямь станет держать слово охотиться за ними, прибегая только к помощи обычных человеческих чувств. Это будет даже забавно. Как вызов, брошенный самому себе. К тому же неплохо будет ощутить на самом себе те жесткие ограничения, которые людишкам приходится испытывать ежедневно, но не для того, чтобы возбудить в себе сочувствие к ним - они не заслуживают никакого сочувствия, - а просто чтобы более глубоко насладиться, по контрасту, своими удивительными способностями.

Облаченный в тело великана-бродяги, шествовал Брайан по улицам-аллеям огромного увеселительного парка, тaким сделался для его потехи помертвевший и притихший город.

- Я иду искать, - крикнул он, - кто не спрятался, я не виноват!

2

Сорванная ветром сосновая шишка была остановлена Паузой в момент падения и зависла, не касаясь земли, подобно рождественской игрушке, привязанной к елке невидимой ниткой. Белая в рыжих пятнах кошка была застигнута в тот момент, когда перепрыгивала с ветки дерева на каменный забор, и в прыжке, с вытянутыми вперед и назад лапами, так и висела в воздухе. Из каминной трубы недвижимо торчал филигранный, витой, узорчатый дым.