Слезы дракона - Дин Кунц

- Если они видят, что мы по-прежнему стоим на асфальте, - спросила Конни, - что будет, когда мы уйдем отсюда, а мир снова придет в движение?

- Думаю, им покажется, что мы просто-напросто испарились прямо у них на глазах.

- Господи!

- Да, им предстоит еще то нервное потрясение.

Она повернула к нему лицо. На нем отражались тревога и беспокойство. Озабоченными были и ее черные глаза, даже в ее изменившемся по тембру и звучанию голосе чувствовалась тревога.

- Гарри, этот ублюдок не какой-то там шарлатан, поднимающий в воздух ложки, предсказывающий судьбы или демонстрирующий ловкость рук в каком-нибудь притоне Лас-Веrаса.

- Согласен. Этот тип действительно обладает реальным могуществом.

- Могуществом?

- Ну да.

- Гарри, это больше, чем просто могущесrво. Слово это даже отдаленно не объясняет значение того, чем он обладает, понимаешь?

- Понимаю, - по возможности спокойно отозвался он. - Одним движением мысли он может остановить время, застопорить механизм вселенной, вставить в его колеса палки или… чего еще эта сука там может сделать. Тут пахнет не просто могуществом. Тут пахнет чем-то гораздо более серьезным… Богом, если угодно. Как же нам справиться с такой махиной?

- Можем и должны.

- Как? Каким образом?

- Мы обязаны найти способ, как это сделать, - стоял Гарри на своем.

- Да? А мне кажется, что этот парень может раздавить нас, как клопов, когда ему заблагорассудится, а сейчас просто тянет время, потому что любит, чтобы клопы помучались перед смертью.

- Неужели это та самая Конни Галливер, которую я знавал раньше? - резко, даже резче, чем хотелось бы, отозвался Гарри.

- Как знать, может быть, я и есть другая.

Она озабоченно поднесла большой палец ко рту и стала грызть ноготь. Он никогда раньше не замечал, чтобы она грызла ногти, и столь явное проявление нервозности поразило его не меньще, чем если бы она захныкала от ощущения своей полной беспомощности.

- На этот раз я, видимо, оседлала слишком крутую для себя волну, и она меня здорово шибанула, вот я и наложила в штаны от страха.

Гарри и мысли не мог допустить, что Конни Галливер может перед чем-нибудь спасовать или чего-нибудь испугаться, даже того странного и непонятного, что с ними сейчас происходит. Как могла она потерять самообладание, когда самообладание и она в его понимании были неотделимы друг от друга, когда вся она с ног до головы и была, собственно, самообладанием.

Она отвернулась от него, посмотрела на застывшую перед ней улицу и, сделав несколько шагов к кустам азалии, присела на корточки и одной рукой раздвинула их ветви, открыв взорам прятавшуюся там собаку.

- А листья на ощупь будто и не листья. Какие-то жесткие, словно сделаны из тонкого картона.

Он подошел к ней и, тоже присев на корточки, потрепал по холке оцепеневшую во время Паузы, как и люди в баре, собаку.

- А шерсть у нее твердая, как проволока.

- У меня такое чувство, будто она хотела нам что-то сказать.

- Мне теперь тоже так кажется.

- Она явно почувствовала, что что-то должно произойти, потому и спряталась.

Гарри вспомнил, что пришло ему в голову, когда мыл руки в туалете "Грин Хаус": единственным показателем того, что он не был пленником волшебной сназки, являлось отсутствие гoворящего зверя.

Забавно, сколько неимоверных усилий требуется приложить, чтобы заставить человека сойти с ума. Вот уже в течение ста лет последователи Фрейда твердят людям, что нормальная психика - это хрупкая перегородка, отделяющая их от сумасшествия, что любой из них - потенциальная жертва неврозов и психозов, возникающих как следствие наносимых им оскорблений, пренебрежительного к ним отношения и даже как следствие обычных повседневных стрессов. Если бы события последних тринадцати часов были прокручены перед ним в виде кинофильма, он бы неповерил ни одному из его кадров, самодовольно уверив себя, что ведущий герой - он сам - давно уже должен был сойти с ума от избытка столь многочисленных сверхъестественных явлений и ужасных поединков, сопряженных с большим числом телесных повреждений. А он - вот он, и, хотя все тело и каждый мускул в нем болят и ноют от усталости и изнеможения, рассудок его цел и невредим, и даже нисколечко не пострадал.

Но затем в голову Гарри пришла мысль, что полной уверенности, что с мозгами у него все в порядке, у него нет. Может быть, его уже давно упекли в психушку и он лежит на больничной койке, притороченный к ней ремнями, и изо рта у него торчит резиновый кляп, чтобы в диком приступе сумасшествия он не откусил бы себе язык. А молчаливый и недвижимый мир - это только бредовая иллюзия его горячечного воображения.

Прелестная мысль, не правда ли?

Когда Конни отпустила раздвинутые ею ветви азалии, те так и остались в раздвинутом состоянии. И Гарри пришлось, мягко подталкивая, самому вернуть их на прежнее место, чтобы они снова полностью скрыли прятавшeеся в них животное.

Встав с корточек, оба внимательно поглядели в сторону видневшегося в просветах между домами довольно обширного отрезка Тихоокеанского шоссе, на стоявшие плечом к плечу по обе его стороны различные учреждения и магазины, на узкие, наполненные чернотой просветы между ними.

Мир показался им похожим на огромный часовой механизм, у которого кем-то был сломан заводной ключ, лопнули пружины, проржавели колесики. Гарри попытался уверить себя, что уже начинает привыкать к такому странному положению вещей, но уже сам себе он показался неубедительным. Если все так хорошо, то почему же на лбу у него, под мышками и на спине выступила холодная испарина? Ничего хорошего не предвещал и этот полностью оцепеневший мир, ибо в нем царила напряженность готовых в любой момент вырваться наружу насилия и смерти, он был ужасен и странен, этот мир, и с течением каждой антисекунды становился все ужаснее и непонятнее.

- Колдовство какое-то, - вырвалось у Гарри.

- Что?

- Как в сказке. Весь мир пал жертвой зловредного волшебства.

- А где же, черт ее дери, сама эта колдунья, хотела бы я знать?

- Не колдунья, - поправил ее Гарри. - Колдунья - особа женского пола. А здесь явно чувствуется рука колдуна-мужчины. Или волшебника. Что одно и то же.

Ее начинало разбирать зло.

- Не важно. Где же он, какого рожна прячется, почему играет с нами в кошки-мышки, почему так долго не показывается?

Бросив взгляд на свои часы, Гарри убедился, что красный секундный индикатор по-прежнему не мигает и на табло замерли все те же цифры: 1:29.

- Долго или нет, зависит от того, как на это смотреть. С его точки зрения, уверен, он считает, что ему вообще торопиться некуда.