Самая страшная книга 2024 - Тихонов Дмитрий

– Быстро я вернулся, да?! – преувеличенно громко и радостно воскликнул Константин, поставив сумку на стол. Но в самый последний момент он передумал и взял склянку со стола. – Дай руку. Больно не будет.

Он аккуратно закатал рукав ее светлой льняной рубашки.

– Где же ты так порезалась? Ничего-ничего, все хорошо будет, – говорил молодой врач, не меняя тона, и ловко набирал в шприц мутноватую жидкость. Но сердце стучало в висках. Ему не показалось! Кровь проступила через повязку и пропитала ткань чуть повыше локтя девочки. Это пятно он и заметил, когда она проходила мимо.

Василиса дернулась, засучила ногами, но Константин навалился на нее всем телом, слишком быстро нажимая на поршень шприца. Тело девочки обмякло. Ох, только бы не напутать с дозировкой! Дыхание размеренное, сердце бьется медленно. Глубокий сон. Всего лишь сон. Константин сглотнул и потянулся к кукле.

Замер с протянутой рукой. Что он делает? Откуда в голове появился этот безумный план? Из-за пустых фантазий он готов подвергнуть опасности жизнь ребенка! Неуместный восторг поднимался внутри, словно пузырьки в шампанском. С другой стороны, чего тянуть? Хуже уже не будет, а Константин успокоится, станет вспоминать со смехом, как гонялся за фантомами со шприцем и морфием вместо кадила и ладана.

Наконец он решился вытащить тряпичную куклу из-за пояса Василисы, поднес поближе к лицу – затасканная, скрученная из каких-то полинялых лоскутов, без лица и рук. Обычная игрушка бедной крестьянской девочки. Сжал пальцы, нащупав что-то твердое внутри. Озноб приподнял волосы на затылке. Константин дернул, раздирая слои ткани. Из нутра растерзанной куклы выпала черная деревянная статуэтка не больше пяди длиной. Форма была передана простыми угловатыми линиями – женская фигура в широкой накидке, руки соединены около груди, будто она удерживает ребенка, но на этом месте только глубокая выемка.

Константин сглотнул, облизнул сухие губы. В голове звенела пустота, ни одной мысли. Кажется, он видел себя со стороны. Высокий нескладный мужчина склонился над фигуркой, держа ее на вытянутой ладони, вторая рука его заползла в сумку, зазвенела там склянками, вынырнула, сжимая узкий тонкий нож. Острие скальпеля наискось рассекло линию жизни, заливая ее кровью.

– На, куколка, покушай да горя моего послушай. На, куколка, покушай… – выдохнул Константин чуть слышно.

Высокая, под потолок, черная фигура нависла над ним. Шелковистая ткань свободного одеяния коснулась лица.

– Дитятко, разве есть у тебя какое горе? Загадал дед тебе колдуном быть, да бабка сберегла. Свободен ты, сокол мой. Что захочешь, то и делаешь. – Широкие ладони, шершавые на ощупь, обхватили лицо Константина. – Хочешь зелье в жилы вливать, никто не помешает. Хочешь семью – и это получишь. Нечем тебе меня накормить.

Константин слышал только свое тяжелое дыхание и негромкий женский голос, напоминающий материнский. Не моргая, глядел он на черный деревянный лик с живыми блестящими глазами.

– Василиса кормит досыта. Ем я горе ее, ем, а оно все не убывает. – Женщина склонилась еще ниже, Константин видел ее лицо, близко-близко.

– Слушай, Василисушка! Помни и исполни мои слова, – шепчут бескровные губы, обметанные коркой. – Я оставляю тебе эту куклу. Береги ее и держи всегда при себе. А когда приключится тебе какое горе, дай ей поесть и спроси у нее совета.

Маленькая девочка у кровати умирающей женщины слышала и видела это так.

А куколка видит, как Василиса сама обвязывает тряпки вокруг черной фигурки, а после подсовывает ее под тяжелую неподвижную руку матери.

– Вот, Василиса, сестры твои новые и матушка. Она тебе и советом поможет, и словом утешит. – Отец действительно в это верит или делает вид, что не замечает, как его новая жена обращается с падчерицей.

А куколка видит, как украденным ножом девочка раз за разом режет руку, ведь от боли становится легче, а потом говорит о своих бедах. От этого тоже легче.

– Бедная сиротка! Не плачь, у меня тебе привольно будет. Какая ты красивая! А волосики какие шелковые! – Толстые пальцы сжимают шею сзади, Василиса мелко дрожит, когда лицо барина нависает над ней, а влажные губы тыкаются в крепко сжатый рот. Горло сводит, она хочет закричать, но голоса нет.

А куколка видит, как Василиса стирает сарафан в холодной воде, а после хватает мокрый подол и начинает тереть им кожу бедер, снова и снова. До крови.

– Ах ты, гульня! Кто тебя в избу звал? В сенцах подождешь! – Мачеха гладит барские сорочки – ей стали подкидывать такую работу за копеечку, когда Василису забрали в усадьбу. Старшая сводная сестра складывает рубашки, двое младших детей возятся около печки. Девочка поворачивается, чтобы выйти, но тут куколку выдергивают из-за пояска.

– Гульня! Гульня! – Фроська приплясывает на месте, перекидывая куклу из руки в руку. Василиса, испуганно ахнув, кидается к ней.

– Дрянь! – Мачеха хватает ее за косу, дергает на себя, заставляя запрокинуть голову. Слезы набухают на ресницах, но девочка не плачет, тонкими пальцами пытается высвободить волосы.

Куколка видит, как женщина переводит взгляд на вторую руку, в которой удерживает тяжелый утюг.

– Дрянь… – выдыхает и прижимает его к щеке девочки. Василиса кричит.

Тень заполняет комнату, свет тускнеет. Женщина отталкивает девочку, хватается за голову, вторая рука висит вдоль тела, непослушные пальцы разжимаются, и утюг падает на пол, рассыпая уголья. Огонь вспыхивает необычайно сильно и высоко, но светлее от него не становится. Мачеха пытается ползти, скребет ступней по полу. Одежда ее вспыхивает. Дети кричат. Старшая дочь пытается добраться до матери, но пламя не дает. Василиса лежит ничком, закрывая собой куколку.

– Невезучая ты девка, Васька! Мордочка смазливая была – единственное богатство. Но я тебя не брошу, не бойся. – Барин присаживается перед девочкой на корточки, улыбается широко. – Волосики вот так зачесать, и ладно будет. – Большой ладонью он прикрывает ей половину лица, скрытую повязкой.

Куколка видит помещика Костаевского. Каурый мерин бредет не спеша, иногда останавливаясь, чтобы мягкими губами сорвать пыльный придорожный клевер. Тогда мужчина пинает его каблуками в бока. Куколка выходит к нему. Высокая, черная, с блестящим полированным лицом. Она сжимает ворот рубашки хрипящего мужчины и целует его в губы. Помещик начинает сползать набок, черты лица оплывают. Куколка поддерживает его и бережно опускает на землю, а после наклоняется и плюет в открытый рот.

Василиса крепко держит тяжелое фарфоровое блюдо. Только бы не уронить! Щека сильно болит, от этого перед глазами иногда плывет. К разговору приказчика и городского доктора она не прислушивается, все ее внимание сосредоточено на блюде.

– Пусть девочка ко мне после ужина зайдет.

– Никто не помешает. Васька, слышала, что барин сказал?

Зачем? О чем они? Девочка чуть приподнимает подбородок, внутри все сжимается от ужаса. Со смертью старого барина ничего не закончилось, пришел новый барин.

Куколка видит…

– Нет! – Константин отшатнулся, толкнув спиной низкий столик, – Нет! Я никогда не…

– Тише, дитятко. Я знаю. – Фигура отступила, деревянная ладонь погладила по голове спящую девочку.

– Она… – Константин не знал, как выразить словами охватившее его чувство. Эта девочка столько испытала. За что? Почему? Глупые, никому не нужные вопросы.

– Да, сокол мой. Ты можешь сделать все, что задумал. И горе ее сделать малым. Но захочешь ли? – Голос матери, ее интонации. Она никогда не кричала, только вздыхала негромко.

Константин задумался. В детстве он очень боялся разочаровать маму так сильно, что любовь ее к нему уменьшится. Хоть на немного. Казалось, что он сразу это почувствует и мир рухнет. А потом он вырос.

– Да, хочу. И сделаю. У меня Василиса будет счастлива.

– Хорошо, дитятко. Сожги меня, чтобы не осталось следов. Сожги и забудь обо мне. Но об обещании своем помни. Я всегда буду рядом. – Деревянная женщина сложила руки, будто удерживала младенца у груди. – Как мать.